|
СУПЕРМОСТ: Однажды в Новом мире (Конкурсное задание: В магазине)
Марина Аромштам
Однажды в Новом мире
Случилось это очень давно. Мир тогда был совсем новым. Но в нем уже было много всего: горы, леса, озера. По Земле бродили разные звери, в Небе летали птицы, в реках плавали рыбы. И всё, казалось бы, хорошо.
Но однажды кто-то сказал:
— Я что-то не понимаю... А кто у нас самый главный?
Тут разгорелся спор.
— Давайте я буду главным! — заклекотала птица с острым загнутым клювом и огромными крыльями. — Я выше всех летаю!
— Разве это так важно — видеть Мир с высоты? — не согласились те, кто не умел летать. — Гораздо важнее смотреть на него отсюда — из травы, с кустов и деревьев. Или прямо с Земли!
— Главным должен быть тот, у кого шея самая длинная, — сказало одно пятнистое, длинношеее, с рожками. — Наверное, это я, — и оно почесало рожки о макушку Большого Дерева.
— Ну, это как посмотреть, — прошипела та, что ползала по земле. — Если взглянуть отсюда, — и она чуть выше приподняла свою плоскую голову, — то моя шея длиннее. Может, вся я — шея. А если смотреть оттуда, — и далеко в кустах шевельнулся ее конец, — мой хвост длиннее всех ваших. Может, вся я — хвост.
— Хвост не может быть главным! — возразили бесхвостые.
— А я быстрее всех бегаю, — заявил пятнистый, поджарый и гладкошерстый. — Кто сможет меня обогнать, тот пусть и будет главным.
— Я сильнее всех на земле, — сказал крупный серый зверь с ушами как лопухи.
— А вот и неправда! Неправда! — послышался тоненький голосок, и всем пришлось наклониться: кто это там пищит?
Некто черненький выбрался из трещинки под корой.
— Эй, громадина! Ну-ка, скажи! Сколько таких, как ты, под силу тебе сдвинуть с места?
— Сколько таких, как я? — серый наморщил лоб и почесал его кончиком длинного гибкого носа. — Ну, четырех, не меньше. Может, даже и пять!
— Я ж говорю: слабак! — тот, кто жил под корой, подбоченился. — Если хотите знать, я преспокойно сдвину пятьдесят таких, как я! Так кто же из нас сильнее? Сделайте меня главным!
— Сделать главным козявку? Пусть лучше мой хвост отсохнет! — выдохнул кто-то слева.
— Кого ты назвал козявкой? — возмутился маленький черный. Его брюшко дрогнуло, лапки зашевелились — и тут из щели в коре потянулись его собратья.
— Ребята! Нас обижают! Обзывают козявками. Этого мы не потерпим! Кусайте всех подряд!
— Мы же здесь на совете! Мы выбираем главного... — пытались его образумить.
— Я покажу вам козявку!
— Ай, они и правда кусаются!
— Это ты виноват!
— Это ты лезешь в главные!
Тут началось такое! Тявканье, крики, визг... Кто-то кого-то боднул. Кто-то кого-то лягнул. Кто-то выдрал клок шерсти из пушистой шубы соседа. Кто-то лишился хвоста. Кому-то отдавили передние лапы.
Новый Мир сотрясался от шума. Шум силился, разрастался, делался злее и злее. И вот он дорос до Неба — будто камнем в него ударил. Небо тут же нахмурилось, засверкало, загрохотало. Хлынул Дождь. Но звери, птицы, змеи, ящерицы, лягушки всё продолжали ссориться...
***
Лишь одна маленькая хохлатая птичка не хотела быть главной. Она тихонько сидела на ветке Большого Дерева и с испугом смотрела, как бегут по земле ручьи, как они пенятся, разливаются, заполняя водой впадинки и ложбинки, и Мир становится мокрым и неуютным.
— Ах, что делать? Что делать?
Тут Большое Дерево тихонько качнуло ветвями. Наверное, оно знает... Точно! Еще перед ссорой Большое Дерево о чем-то шепталось с Ветром. Но язык ветров понимают только деревья.
— Скажи мне, Большое Дерево, о чем рассказал тебе Ветер?
Дерево грустно скрипнуло:
— Что толку тебе рассказывать? Ты маленькая и слабая. А надо лететь далеко.
— Прошу тебя, расскажи!
— И лететь придется под холодным дождем. Птичьи перья намокнут. Это очень опасно.
— Ветер поддержит меня.
Дерево снова скрипнуло и погладило птичку зеленым лиственным пальцем.
— Лети, — сказало Дерево, — к синей горе Арарат. Там ты найдешь того, кто может еще всё исправить. Если не опоздает.
— Я полечу так быстро, как никогда не летала. Я отыщу его и приведу сюда, — птичка раскрыла крылышки и тряхнула своим хохолком.
А Большое Дерево грустно вздохнуло.
***
Как только хохлатая птичка вынырнула из листвы, на нее набросился Дождь и ударил по спинке холодными жесткими каплями. Но Ветер был тут как тут: он сделался сразу попутным и полетел вместе с птичкой, разрывая струи Дождя, указывая направление. Долго они летели. Птичка немного устала и спросила тихонько:
— Далеко ли еще до синей горы Арарат?
Ей никто не ответил. Дождь всё не прекращался. Птичьи перышки сильно намокли, лапки сильно замерзли.
— Где же гора Арарат? Что-то ее не видно.
Силы птички совсем иссякли. Но стоит присесть на ветку — и уже не взлетишь.
— Где же гора Арарат?
Ветер уже с трудом поддерживал бедную птичку: она стала слишком тяжелой, и летела низко, почти у самой Земли, и уже могла разглядеть в лужах свое отражение.
— Арарат, гора Арарат! До тебя не добраться...
Птичка с маленьким хохолком еще раз взмахнула крылышками и упала на мокрую Землю.
***
— Эта птичка долго летела, — тот, кто сидел у подножия синей горы Арарат, поднял птичку с Земли, устроил ее в ладонях и принялся согревать теплым дыханием.
Птичка открыла глаза и услышала:
— Свиристель! Как я рад тебя видеть! Мне было так одиноко у синей горы Арарат.
Что-что-что? Свиристель? Силы сразу вернулись к птичке, и она засвистела: «Сви-и-ристель, сви-и-ристель, сви-и-ристель! Он назвал меня Свиристелем!»
Птичка снова взлетела и стала над ним кружить: нужно скорей идти! Всё еще можно исправить. Только бы не опоздать!
Они пустились в дорогу.
Обратный путь для птички был легче и веселее. Если она уставала, то присаживалась на плечо к тому, кто шагал за нею. Если она замерзала под проливным Дождем, тот, кто шагал за нею, подставлял ей ладони и грел.
А вода прибывала. Когда гора Арарат сделалась совсем маленькой, вода покрыла ступни идущего по земле. Когда же гора Арарат исчезла в синей дали, вода добралась ему до колен.
— Куда ты ведешь меня, маленький Свиристель?
Тут до них докатился шум.
— Это звери и птицы. Никак не могут решить, кто из них будет главным.
***
Звери, птицы, жуки, пауки сбились в плотную кучу на невысоком холмике (куда пока не добралась вода) и всё продолжали кричать:
— Я буду главным!
— Нет, я!
И вот на поляну вылетел маленький Свиристель, а следом за ним появился тот, кого он привел. — Смотрите! Смотрите! Новенький! Смотрите, какой чудной: без когтей! Без хвоста! Без крыльев! И ходит на задних лапах.
— Меня зовут Человек. Вот «чело», — и новенький легонько стукнул себя по лбу. — А «век» означает сто лет. Я буду жить сто лет. Так говорит мое имя.
— Имя? Что это значит? — звери и птицы в растерянности притихли.
— Неужели вам непонятно? — защебетала птичка с маленьким хохолком. — Взгляните! Я — Свиристель! Так назвал меня Человек! Это он придумал мне имя.
— Может быть, Человек назовет и меня? — осторожно спросил крупный зверь с большими ушами и странным носом.
— Твое имя — Слон! Не иначе!
— Слон! Хо-хо! Хорошее имя! — крупный сразу повеселел. — Слон! Вы слышали? Слон! — и он затрубил в свой хобот.
— А меня? Как зовут меня? — зашипела та, что ползала по Земле и была очень длинной.
— Тебя? — Человек всмотрелся. — Тебя зовут Анаконда. Длиннее змеи не бывает.
— Анаконда... Что ж! Я согласна. Пусть меня зовут Анаконда, — и довольная Анаконда свернулась красивым кольцом.
— И меня! Назови меня! — стали просить другие.
— Становитесь в очередь. Только, чур, не толкаться.
И вот все животные построились в длинную очередь и прошли перед Человеком, тихие и торжественные.
Человек смотрел на каждого очень внимательно, а потом говорил:
— Орел, Жираф, Гепард, Кукушка, Ушастый Ёжик...
Это было так интересно, так замечательно, что все почти сразу забыли, о чем они спорили.
Дождь между тем перестал. С ясного Неба на Мир смотрело веселое Солнце: ему было любопытно, что придумает Человек.
А последним в очереди оказался тот маленький, что считал себя силачом.
— Ну, а я? Кто же я?
— Тебя зовут Муравей.
— Ты знаешь, что я очень сильный?
— Ты — самый сильный на свете! — и Человек засмеялся.
Тут Слон опять затрубил:
— Вы помните? Мы собрались, чтобы назначить Главного. Главным должен быть Человек. Кто-нибудь возражает?
Кто тут мог возражать?
А Муравей подумал: если б не Человек, главным над всеми животными стоило сделать Слона. И Муравей бы не спорил.
Честное муравьиное.
--------------
Marina Aromstamm
Einmal in der neuen Welt
Es ist sehr lange her passiert. Damals war die Welt noch ganz neu. Aber auf ihr gab es schon vieles: Berge, Wälder, Seen. Auf der Erde streiften verschiedene Tiere umher, am Himmel flogen Vögel, in den Flüssen schwammen Fische. Und es sah so aus, als ob alles gut wäre.
Doch einmal sagte jemand:
“Irgendwie verstehe ich nicht...Wer ist bei uns der wichtigste?”
Da entfachte ein Streit.
“Lasst mich der Wichtigste sein!” zeterte ein Vogel mit einem scharfen, gebogenen Schnabel und riesigen Flügeln. “Ich fliege am höchsten von allen!”
“Ist es etwas so wichtig, die Welt von oben zu sehen?” stimmten die, welche nicht fliegen konnten, nicht zu. “Viel wichtiger ist es, auf sie von hier aus zu blicken - aus dem Gras, von den Büschen und Bäumen aus. Oder direkt von der Erde aus!”
“Der Wichtigste sollte derjenige sein, der den längsten Hals hat,” sagte etwas geflecktes, langhalsiges mit Hörnern. “Wahrscheinlich bin ich das,” und es kratzte sich die Hörner an der Krone des Großen Baumes.
“Nun, es kommt darauf an, wie man es betrachtet,” zischte die, welche über die Erde kroch. “Wenn man von hier guckt,” sie hob ihren flachen Kopf etwas höher, “dann ist mein Hals länger. Vielleicht bin ich ja überhaupt nur Hals. Und wenn man von da aus guckt,” weit entfernt regte sich ihr Ende im Gebüsch, “ist mein Schwanz länger als eure alle. Vielleicht bin ich ja überhaupt nur Schwanz.”
“Der Schwanz kann nicht der wichtigste sein!” widersprachen die schwanzlosen.
“Und ich laufe am schnellsten von allen,” verkündete der gescheckte, sehnige und glattfellige. “Wer mich überholen kann, der soll dann auch der Wichtigste sein.”
“Ich bin stärker als alle auf der Welt,” sagte das das große, graue Tier mit Ohren wie Kletten.
“Das stimmt nicht! Stimmt nicht!” ertönte ein feines Stimmchen, und alle mussten sich hinunterbeugen: Wer piept denn da?
Jemand schwarzes kletterte aus einer Ritze in der Baumrinde.
“Hey, Großklotz! Komm, sag’s doch! Wie viele wie du kannst du von der Stelle bewegen?”
“Wie viele wie ich?”, der Graue runzelte die Stirn und kratzte sie mit der Spitze seiner langen, beweglichen Nase. “Na ja, vier, nicht weniger. Vielleicht sogar fünf!”
“Sag’ ich doch: Schwächling!” Der, welcher in der Rinde lebte, stemmte die Arme in die Hüften. “Fall ihr’s wissen wollt, ich schiebe locker fünfzig meiner Art! Also, wer von uns ist jetzt stärker? Macht mich zum Wichtigsten!”
“Einen Popel zum Wichtigsten machen? Da soll mein Schwanz lieber vertrocknen!” hauchte jemand von links.
“Wenn nennst du Popel?” beschwerte sich der kleine Schwarze. Sein Bäuchlein zuckte, die Pfötchen bewegten sich - und da krochen seine Artgenossen aus der Ritze in der Rinde.
“Leute! Wir werden geärgert! Als Popel beleidigt. Das werden wir nicht dulden! Beißt alles und jeden!”
“Wir sind hier bei einem Rat! Wir bestimmen den Wichtigsten…” versuchten sie, ihn zur Vernunft zu bringen.
“Ich zeige euch einen Popel!”
“Au, die beißen ja wirklich!”
“Daran bist du schuld!”
“Du kletterst doch zu den Wichtigsten!”
Da fing so etwas an! Gekläffe, Schreie, Winseln… Einer rammte jemanden. Einer schlug jemanden zu Boden. Einer riss ein Fellbüschel aus dem flauschigen Pelz seines Nachbarn. Einer verlor seinen Schwanz. Einem wurden die Vorderpfoten zerdrückt.
Die Neue Welt bebte vor Lärm. Der Lärm verstärkte sich, wuchs, wurde böser und böser. Und da wuchs er bis zum Himmel - als ob er ihn mit einem Stein treffen würde. Der Himmel verdunkelte sich sofort, fing an zu funkeln, zu donnern. Regen setzte ein. Aber die Tiere, Vögel, Schlangen, Eidechsen, Frösche stritten einfach weiter…
***
Nur ein kleines zerzaustes Vögelchen wollte nicht das Wichtigste sein. Es saß leise auf einem Ast des Großen Baumes und sah mit Schrecken zu, wie Bäche über die Erde rennen, wie sie schäumen, fließen, Gruben und Kuhlen mit Wasser füllend, und die Welt nass und ungemütlich wird.
“Ach, was soll ich tun? Was soll ich tun?”
Da schüttelte der Große Baum sachte mit den Ästen. Wahrscheinlich weiß er das… Stimmt! Noch vor dem Streit flüsterte der Große Baum über irgendetwas mit dem Wind. Aber die Sprache der Winde verstehen nur Bäume.
“Sag mir, Großer Baum, worüber hat der Wind mit dir gesprochen?”
Der Baum knarrte traurig:
“Was bringt es, es dir zu erzählen? Du bist klein und schwach. Man muss aber weit fliegen.”
“Ich bitte dich, erzähl!”
“Und fliegen muss man bei kaltem Regen. Die Federn werden nass. Das ist sehr gefährlich.”
“Der Wind wird mich unterstützen.”
Der Baum knarrte wieder und streichelte das Vögelchen mit seinem grünen blättrigen Finger.
“Flieg,” sagte der Baum, “zum blauen Berg Ararat. Dort findest du den, der noch alles wiedergutmachen kann. Wenn er nicht zu spät kommt.”
“Ich werde so schnell fliegen, wie ich noch nie geflogen bin. Ich werde ihn finden und ihn hierherbringen,” das Vögelchen breitete seine Flügelchen aus und schüttelte seinen Kamm.
Und der Große Baum seufzte traurig.
***
Als das zerzauste Vögelchen aus der Baumkrone auftauchte, stürzte sich der Regen auf es und schlug ihm mit kalten, grausamen Tropfen auf den Rücken. Doch der Wind war zur Stelle: er drehte sich sofort in Flugrichtung und flog gemeinsam mit dem Vögelchen, die Ströme des Regens zerreißend, die Richtung zeigend. Lange flogen sie. Das Vögelchen war ein wenig erschöpft und fragte leise:
“Ist es noch weit bis zum blauen Berg Ararat?”
Niemand antwortete ihm. Der Regen hörte einfach nicht auf. Die Federn des Vögelchens waren stark durchnässt, die Beine froren sehr.
“Wo ist denn der Berg Ararat? Er ist irgendwie nicht zu sehen.”
Die Kräfte des Vögelchens waren vollständig ausgeschöpft. Aber setzt man sich auf einen Ast, kommt man nicht mehr hoch.
“Wo ist nur der Berg Ararat?”
Der Wind unterstütze jetzt nur mit Mühe das arme Vögelchen: es wurde zu schwer, und flog niedrig, fast auf der Erde, und konnte schon sein Spiegelbild in den Pfützen erkennen.
“Ararat, Berg Ararat! Zu dir kommt man nicht…”
Das Vögelchen mit dem kleinen Kamm flatterte noch einmal mit den Flügelchen und fiel auf die nasse Erde.
***
“Dieses Vögelchen ist lange geflogen,” der, welcher am Fuße des blauen Berges Ararat saß, hob das Vögelchen von der Erde auf, machte es ihm bequem in seinen Handflächen und machte sich daran, es mit warmem Atem zu wärmen.
Das Vögelchen schlug die Augen auf und hörte:
“Seidenschwanz! Ich freue mich so, dich zu sehen! Ich war so einsam beim blauen Berg Ararat.” Was-was-was? Seidenschwanz? Die Kräfte kamen sofort zum Vögelchen zurück, und es pfiff: “Sei-ei-denschwanz, Sei-ei-denschwanz, Sei-ei-denschwanz! Er hat mich einen Seidenschwanz genannt!”
Das Vögelchen flog wieder hoch und fing an, über ihm zu kreisen: sie müssen schnell gehen! Man kann alles noch beheben. Nur nicht zu spät kommen!
Sie machten sich auf den Weg.
Der Rückweg was für das Vögelchen leichter und fröhlicher. Wenn es ermüdete, setzte es sich auf die Schulter von dem, der neben ihm herlief, ihr seine Hände hinhielt und sie wärmte.
Aber das Wasser stieg an. Als der Berg Ararat ganz klein wurde, hatte das Wasser die Füße des auf der Erde gehenden bedeckt. Als der Berg Ararat jedoch in der blauen Ferne verschwunden war, war das Wasser bis zu seinen Knien gekommen.
“Wohin führst du mich, kleiner Seidenschwanz?”
Da kam Lärm zu ihnen hinübergerollt.
“Das sind die Tiere und Vögel. Können sich einfach nicht einigen, wer von ihnen der Wichtigste sein wird.”
***
Die Tiere, Vögel, Käfer, Spinnen hatten sich in einen dichten Haufen auf einem niedrigen Hügel (den das Wasser noch nicht erreicht hatte) gedrängt und fuhren mit dem Schreien fort:
“Ich werde der Wichtigste!”
“Nein, ich!”
Und da flog der kleine Seidenschwanz auf die Lichtung und hinter ihm tauchte der, den er mitgebracht hatte, auf. “Seht! Seht! Ein neuer! Seht, was für ein Seltsamer: ohne Krallen! Ohne Schwanz! Ohne Flügel! Und geht auf seinen Hinterbeinen.”
“Ich heiße Mensch. Das ist mein Name.”
“Name? Was bedeutet das?” Die Tiere und Vögel verstummten aus Ratlosigkeit.
“Ist euch das etwa nicht klar?” zeterte das Vögelchen mit dem kleinen Kamm. “Schaut her! Ich bin Seidenschwanz! So hat mich Mensch genannt! Er hat sich einen Namen für mich ausgedacht.”
“Vielleicht benennt mich Mensch ja auch?” fragte das kräftige Tier mit den großen Ohren und der komischen Nase vorsichtig.
“Dein Name ist Elefant! Nicht anders!”
“Elefant! Ho-ho! Guter Name!” der Kräftige heiterte sich sofort auf. “Elefant! Habt ihr gehört? Elefant!” und er trompetete mit seinem Rüssel.
“Und ich? Wie heiße ich?” zischte die, welche über die Erde kroch und sehr lang war.
“Du?” Mensch sah sie sich näher an. “Du heißt Anakonda. Eine längere Schlange gibt es nicht.”
“Anakonda… Was soll’s! Ich bin einverstanden. Dann soll ich Anakonda heißen.” und Anakonda rollte sich zufrieden zu einem schönen Ring zusammen.
“Und mich! Benenne mich!” fingen die anderen an zu bitten.
“Stellt euch in eine Reihe. Aber bloß nicht drängeln.”
Und da stellten sich alle Tiere in eine lange Schlange und traten zu Mensch vor, leise und feierlich.
Mensch sah jeden sehr genau an und sagte dann:
“Adler, Giraffe, Gepard, Kuckuck, Langohrigel…”
Das war so interessant, so wunderbar, dass alle fast sofort vergaßen, worum sie sich gestritten hatten.
Der Regen hatte mittlerweile aufgehört. Vom klaren Himmel blickte die fröhliche Sonne auf die Welt: sie war neugierig darauf, was Mensch sich ausdenkt.
“Na, und ich? Wer bin denn ich?”
“Du heißt Ameise.”
“Weißt du, dass ich sehr stark bin?”
“Du bist der stärkste auf der Welt!” und Mensch lachte.
Da trompetete Elefant schon wieder.
“Erinnert ihr euch? Wir sind zusammengekommen, um den Wichtigsten zu bestimmen. Der Wichtigste sollte Mensch sein. Hat jemand etwas dagegen?”
Wer konnte da etwas dagegen haben?
Und Ameise dachte: Wäre Mensch nicht gewesen, hätte man Elefant zum Wichtigsten machen sollen. Und Ameise hätte nichts dagegen.
Ameisen-Ehrenwort.
Однажды в Новом мире
Случилось это очень давно. Мир тогда был совсем новым. Но в нем уже было много всего: горы, леса, озера. По Земле бродили разные звери, в Небе летали птицы, в реках плавали рыбы. И всё, казалось бы, хорошо.
Но однажды кто-то сказал:
— Я что-то не понимаю... А кто у нас самый главный?
Тут разгорелся спор.
— Давайте я буду главным! — заклекотала птица с острым загнутым клювом и огромными крыльями. — Я выше всех летаю!
— Разве это так важно — видеть Мир с высоты? — не согласились те, кто не умел летать. — Гораздо важнее смотреть на него отсюда — из травы, с кустов и деревьев. Или прямо с Земли!
— Главным должен быть тот, у кого шея самая длинная, — сказало одно пятнистое, длинношеее, с рожками. — Наверное, это я, — и оно почесало рожки о макушку Большого Дерева.
— Ну, это как посмотреть, — прошипела та, что ползала по земле. — Если взглянуть отсюда, — и она чуть выше приподняла свою плоскую голову, — то моя шея длиннее. Может, вся я — шея. А если смотреть оттуда, — и далеко в кустах шевельнулся ее конец, — мой хвост длиннее всех ваших. Может, вся я — хвост.
— Хвост не может быть главным! — возразили бесхвостые.
— А я быстрее всех бегаю, — заявил пятнистый, поджарый и гладкошерстый. — Кто сможет меня обогнать, тот пусть и будет главным.
— Я сильнее всех на земле, — сказал крупный серый зверь с ушами как лопухи.
— А вот и неправда! Неправда! — послышался тоненький голосок, и всем пришлось наклониться: кто это там пищит?
Некто черненький выбрался из трещинки под корой.
— Эй, громадина! Ну-ка, скажи! Сколько таких, как ты, под силу тебе сдвинуть с места?
— Сколько таких, как я? — серый наморщил лоб и почесал его кончиком длинного гибкого носа. — Ну, четырех, не меньше. Может, даже и пять!
— Я ж говорю: слабак! — тот, кто жил под корой, подбоченился. — Если хотите знать, я преспокойно сдвину пятьдесят таких, как я! Так кто же из нас сильнее? Сделайте меня главным!
— Сделать главным козявку? Пусть лучше мой хвост отсохнет! — выдохнул кто-то слева.
— Кого ты назвал козявкой? — возмутился маленький черный. Его брюшко дрогнуло, лапки зашевелились — и тут из щели в коре потянулись его собратья.
— Ребята! Нас обижают! Обзывают козявками. Этого мы не потерпим! Кусайте всех подряд!
— Мы же здесь на совете! Мы выбираем главного... — пытались его образумить.
— Я покажу вам козявку!
— Ай, они и правда кусаются!
— Это ты виноват!
— Это ты лезешь в главные!
Тут началось такое! Тявканье, крики, визг... Кто-то кого-то боднул. Кто-то кого-то лягнул. Кто-то выдрал клок шерсти из пушистой шубы соседа. Кто-то лишился хвоста. Кому-то отдавили передние лапы.
Новый Мир сотрясался от шума. Шум силился, разрастался, делался злее и злее. И вот он дорос до Неба — будто камнем в него ударил. Небо тут же нахмурилось, засверкало, загрохотало. Хлынул Дождь. Но звери, птицы, змеи, ящерицы, лягушки всё продолжали ссориться...
***
Лишь одна маленькая хохлатая птичка не хотела быть главной. Она тихонько сидела на ветке Большого Дерева и с испугом смотрела, как бегут по земле ручьи, как они пенятся, разливаются, заполняя водой впадинки и ложбинки, и Мир становится мокрым и неуютным.
— Ах, что делать? Что делать?
Тут Большое Дерево тихонько качнуло ветвями. Наверное, оно знает... Точно! Еще перед ссорой Большое Дерево о чем-то шепталось с Ветром. Но язык ветров понимают только деревья.
— Скажи мне, Большое Дерево, о чем рассказал тебе Ветер?
Дерево грустно скрипнуло:
— Что толку тебе рассказывать? Ты маленькая и слабая. А надо лететь далеко.
— Прошу тебя, расскажи!
— И лететь придется под холодным дождем. Птичьи перья намокнут. Это очень опасно.
— Ветер поддержит меня.
Дерево снова скрипнуло и погладило птичку зеленым лиственным пальцем.
— Лети, — сказало Дерево, — к синей горе Арарат. Там ты найдешь того, кто может еще всё исправить. Если не опоздает.
— Я полечу так быстро, как никогда не летала. Я отыщу его и приведу сюда, — птичка раскрыла крылышки и тряхнула своим хохолком.
А Большое Дерево грустно вздохнуло.
***
Как только хохлатая птичка вынырнула из листвы, на нее набросился Дождь и ударил по спинке холодными жесткими каплями. Но Ветер был тут как тут: он сделался сразу попутным и полетел вместе с птичкой, разрывая струи Дождя, указывая направление. Долго они летели. Птичка немного устала и спросила тихонько:
— Далеко ли еще до синей горы Арарат?
Ей никто не ответил. Дождь всё не прекращался. Птичьи перышки сильно намокли, лапки сильно замерзли.
— Где же гора Арарат? Что-то ее не видно.
Силы птички совсем иссякли. Но стоит присесть на ветку — и уже не взлетишь.
— Где же гора Арарат?
Ветер уже с трудом поддерживал бедную птичку: она стала слишком тяжелой, и летела низко, почти у самой Земли, и уже могла разглядеть в лужах свое отражение.
— Арарат, гора Арарат! До тебя не добраться...
Птичка с маленьким хохолком еще раз взмахнула крылышками и упала на мокрую Землю.
***
— Эта птичка долго летела, — тот, кто сидел у подножия синей горы Арарат, поднял птичку с Земли, устроил ее в ладонях и принялся согревать теплым дыханием.
Птичка открыла глаза и услышала:
— Свиристель! Как я рад тебя видеть! Мне было так одиноко у синей горы Арарат.
Что-что-что? Свиристель? Силы сразу вернулись к птичке, и она засвистела: «Сви-и-ристель, сви-и-ристель, сви-и-ристель! Он назвал меня Свиристелем!»
Птичка снова взлетела и стала над ним кружить: нужно скорей идти! Всё еще можно исправить. Только бы не опоздать!
Они пустились в дорогу.
Обратный путь для птички был легче и веселее. Если она уставала, то присаживалась на плечо к тому, кто шагал за нею. Если она замерзала под проливным Дождем, тот, кто шагал за нею, подставлял ей ладони и грел.
А вода прибывала. Когда гора Арарат сделалась совсем маленькой, вода покрыла ступни идущего по земле. Когда же гора Арарат исчезла в синей дали, вода добралась ему до колен.
— Куда ты ведешь меня, маленький Свиристель?
Тут до них докатился шум.
— Это звери и птицы. Никак не могут решить, кто из них будет главным.
***
Звери, птицы, жуки, пауки сбились в плотную кучу на невысоком холмике (куда пока не добралась вода) и всё продолжали кричать:
— Я буду главным!
— Нет, я!
И вот на поляну вылетел маленький Свиристель, а следом за ним появился тот, кого он привел. — Смотрите! Смотрите! Новенький! Смотрите, какой чудной: без когтей! Без хвоста! Без крыльев! И ходит на задних лапах.
— Меня зовут Человек. Вот «чело», — и новенький легонько стукнул себя по лбу. — А «век» означает сто лет. Я буду жить сто лет. Так говорит мое имя.
— Имя? Что это значит? — звери и птицы в растерянности притихли.
— Неужели вам непонятно? — защебетала птичка с маленьким хохолком. — Взгляните! Я — Свиристель! Так назвал меня Человек! Это он придумал мне имя.
— Может быть, Человек назовет и меня? — осторожно спросил крупный зверь с большими ушами и странным носом.
— Твое имя — Слон! Не иначе!
— Слон! Хо-хо! Хорошее имя! — крупный сразу повеселел. — Слон! Вы слышали? Слон! — и он затрубил в свой хобот.
— А меня? Как зовут меня? — зашипела та, что ползала по Земле и была очень длинной.
— Тебя? — Человек всмотрелся. — Тебя зовут Анаконда. Длиннее змеи не бывает.
— Анаконда... Что ж! Я согласна. Пусть меня зовут Анаконда, — и довольная Анаконда свернулась красивым кольцом.
— И меня! Назови меня! — стали просить другие.
— Становитесь в очередь. Только, чур, не толкаться.
И вот все животные построились в длинную очередь и прошли перед Человеком, тихие и торжественные.
Человек смотрел на каждого очень внимательно, а потом говорил:
— Орел, Жираф, Гепард, Кукушка, Ушастый Ёжик...
Это было так интересно, так замечательно, что все почти сразу забыли, о чем они спорили.
Дождь между тем перестал. С ясного Неба на Мир смотрело веселое Солнце: ему было любопытно, что придумает Человек.
А последним в очереди оказался тот маленький, что считал себя силачом.
— Ну, а я? Кто же я?
— Тебя зовут Муравей.
— Ты знаешь, что я очень сильный?
— Ты — самый сильный на свете! — и Человек засмеялся.
Тут Слон опять затрубил:
— Вы помните? Мы собрались, чтобы назначить Главного. Главным должен быть Человек. Кто-нибудь возражает?
Кто тут мог возражать?
А Муравей подумал: если б не Человек, главным над всеми животными стоило сделать Слона. И Муравей бы не спорил.
Честное муравьиное.
--------------
Marina Aromstamm
Einmal in der neuen Welt
Es ist sehr lange her passiert. Damals war die Welt noch ganz neu. Aber auf ihr gab es schon vieles: Berge, Wälder, Seen. Auf der Erde streiften verschiedene Tiere umher, am Himmel flogen Vögel, in den Flüssen schwammen Fische. Und es sah so aus, als ob alles gut wäre.
Doch einmal sagte jemand:
“Irgendwie verstehe ich nicht...Wer ist bei uns der wichtigste?”
Da entfachte ein Streit.
“Lasst mich der Wichtigste sein!” zeterte ein Vogel mit einem scharfen, gebogenen Schnabel und riesigen Flügeln. “Ich fliege am höchsten von allen!”
“Ist es etwas so wichtig, die Welt von oben zu sehen?” stimmten die, welche nicht fliegen konnten, nicht zu. “Viel wichtiger ist es, auf sie von hier aus zu blicken - aus dem Gras, von den Büschen und Bäumen aus. Oder direkt von der Erde aus!”
“Der Wichtigste sollte derjenige sein, der den längsten Hals hat,” sagte etwas geflecktes, langhalsiges mit Hörnern. “Wahrscheinlich bin ich das,” und es kratzte sich die Hörner an der Krone des Großen Baumes.
“Nun, es kommt darauf an, wie man es betrachtet,” zischte die, welche über die Erde kroch. “Wenn man von hier guckt,” sie hob ihren flachen Kopf etwas höher, “dann ist mein Hals länger. Vielleicht bin ich ja überhaupt nur Hals. Und wenn man von da aus guckt,” weit entfernt regte sich ihr Ende im Gebüsch, “ist mein Schwanz länger als eure alle. Vielleicht bin ich ja überhaupt nur Schwanz.”
“Der Schwanz kann nicht der wichtigste sein!” widersprachen die schwanzlosen.
“Und ich laufe am schnellsten von allen,” verkündete der gescheckte, sehnige und glattfellige. “Wer mich überholen kann, der soll dann auch der Wichtigste sein.”
“Ich bin stärker als alle auf der Welt,” sagte das das große, graue Tier mit Ohren wie Kletten.
“Das stimmt nicht! Stimmt nicht!” ertönte ein feines Stimmchen, und alle mussten sich hinunterbeugen: Wer piept denn da?
Jemand schwarzes kletterte aus einer Ritze in der Baumrinde.
“Hey, Großklotz! Komm, sag’s doch! Wie viele wie du kannst du von der Stelle bewegen?”
“Wie viele wie ich?”, der Graue runzelte die Stirn und kratzte sie mit der Spitze seiner langen, beweglichen Nase. “Na ja, vier, nicht weniger. Vielleicht sogar fünf!”
“Sag’ ich doch: Schwächling!” Der, welcher in der Rinde lebte, stemmte die Arme in die Hüften. “Fall ihr’s wissen wollt, ich schiebe locker fünfzig meiner Art! Also, wer von uns ist jetzt stärker? Macht mich zum Wichtigsten!”
“Einen Popel zum Wichtigsten machen? Da soll mein Schwanz lieber vertrocknen!” hauchte jemand von links.
“Wenn nennst du Popel?” beschwerte sich der kleine Schwarze. Sein Bäuchlein zuckte, die Pfötchen bewegten sich - und da krochen seine Artgenossen aus der Ritze in der Rinde.
“Leute! Wir werden geärgert! Als Popel beleidigt. Das werden wir nicht dulden! Beißt alles und jeden!”
“Wir sind hier bei einem Rat! Wir bestimmen den Wichtigsten…” versuchten sie, ihn zur Vernunft zu bringen.
“Ich zeige euch einen Popel!”
“Au, die beißen ja wirklich!”
“Daran bist du schuld!”
“Du kletterst doch zu den Wichtigsten!”
Da fing so etwas an! Gekläffe, Schreie, Winseln… Einer rammte jemanden. Einer schlug jemanden zu Boden. Einer riss ein Fellbüschel aus dem flauschigen Pelz seines Nachbarn. Einer verlor seinen Schwanz. Einem wurden die Vorderpfoten zerdrückt.
Die Neue Welt bebte vor Lärm. Der Lärm verstärkte sich, wuchs, wurde böser und böser. Und da wuchs er bis zum Himmel - als ob er ihn mit einem Stein treffen würde. Der Himmel verdunkelte sich sofort, fing an zu funkeln, zu donnern. Regen setzte ein. Aber die Tiere, Vögel, Schlangen, Eidechsen, Frösche stritten einfach weiter…
***
Nur ein kleines zerzaustes Vögelchen wollte nicht das Wichtigste sein. Es saß leise auf einem Ast des Großen Baumes und sah mit Schrecken zu, wie Bäche über die Erde rennen, wie sie schäumen, fließen, Gruben und Kuhlen mit Wasser füllend, und die Welt nass und ungemütlich wird.
“Ach, was soll ich tun? Was soll ich tun?”
Da schüttelte der Große Baum sachte mit den Ästen. Wahrscheinlich weiß er das… Stimmt! Noch vor dem Streit flüsterte der Große Baum über irgendetwas mit dem Wind. Aber die Sprache der Winde verstehen nur Bäume.
“Sag mir, Großer Baum, worüber hat der Wind mit dir gesprochen?”
Der Baum knarrte traurig:
“Was bringt es, es dir zu erzählen? Du bist klein und schwach. Man muss aber weit fliegen.”
“Ich bitte dich, erzähl!”
“Und fliegen muss man bei kaltem Regen. Die Federn werden nass. Das ist sehr gefährlich.”
“Der Wind wird mich unterstützen.”
Der Baum knarrte wieder und streichelte das Vögelchen mit seinem grünen blättrigen Finger.
“Flieg,” sagte der Baum, “zum blauen Berg Ararat. Dort findest du den, der noch alles wiedergutmachen kann. Wenn er nicht zu spät kommt.”
“Ich werde so schnell fliegen, wie ich noch nie geflogen bin. Ich werde ihn finden und ihn hierherbringen,” das Vögelchen breitete seine Flügelchen aus und schüttelte seinen Kamm.
Und der Große Baum seufzte traurig.
***
Als das zerzauste Vögelchen aus der Baumkrone auftauchte, stürzte sich der Regen auf es und schlug ihm mit kalten, grausamen Tropfen auf den Rücken. Doch der Wind war zur Stelle: er drehte sich sofort in Flugrichtung und flog gemeinsam mit dem Vögelchen, die Ströme des Regens zerreißend, die Richtung zeigend. Lange flogen sie. Das Vögelchen war ein wenig erschöpft und fragte leise:
“Ist es noch weit bis zum blauen Berg Ararat?”
Niemand antwortete ihm. Der Regen hörte einfach nicht auf. Die Federn des Vögelchens waren stark durchnässt, die Beine froren sehr.
“Wo ist denn der Berg Ararat? Er ist irgendwie nicht zu sehen.”
Die Kräfte des Vögelchens waren vollständig ausgeschöpft. Aber setzt man sich auf einen Ast, kommt man nicht mehr hoch.
“Wo ist nur der Berg Ararat?”
Der Wind unterstütze jetzt nur mit Mühe das arme Vögelchen: es wurde zu schwer, und flog niedrig, fast auf der Erde, und konnte schon sein Spiegelbild in den Pfützen erkennen.
“Ararat, Berg Ararat! Zu dir kommt man nicht…”
Das Vögelchen mit dem kleinen Kamm flatterte noch einmal mit den Flügelchen und fiel auf die nasse Erde.
***
“Dieses Vögelchen ist lange geflogen,” der, welcher am Fuße des blauen Berges Ararat saß, hob das Vögelchen von der Erde auf, machte es ihm bequem in seinen Handflächen und machte sich daran, es mit warmem Atem zu wärmen.
Das Vögelchen schlug die Augen auf und hörte:
“Seidenschwanz! Ich freue mich so, dich zu sehen! Ich war so einsam beim blauen Berg Ararat.” Was-was-was? Seidenschwanz? Die Kräfte kamen sofort zum Vögelchen zurück, und es pfiff: “Sei-ei-denschwanz, Sei-ei-denschwanz, Sei-ei-denschwanz! Er hat mich einen Seidenschwanz genannt!”
Das Vögelchen flog wieder hoch und fing an, über ihm zu kreisen: sie müssen schnell gehen! Man kann alles noch beheben. Nur nicht zu spät kommen!
Sie machten sich auf den Weg.
Der Rückweg was für das Vögelchen leichter und fröhlicher. Wenn es ermüdete, setzte es sich auf die Schulter von dem, der neben ihm herlief, ihr seine Hände hinhielt und sie wärmte.
Aber das Wasser stieg an. Als der Berg Ararat ganz klein wurde, hatte das Wasser die Füße des auf der Erde gehenden bedeckt. Als der Berg Ararat jedoch in der blauen Ferne verschwunden war, war das Wasser bis zu seinen Knien gekommen.
“Wohin führst du mich, kleiner Seidenschwanz?”
Da kam Lärm zu ihnen hinübergerollt.
“Das sind die Tiere und Vögel. Können sich einfach nicht einigen, wer von ihnen der Wichtigste sein wird.”
***
Die Tiere, Vögel, Käfer, Spinnen hatten sich in einen dichten Haufen auf einem niedrigen Hügel (den das Wasser noch nicht erreicht hatte) gedrängt und fuhren mit dem Schreien fort:
“Ich werde der Wichtigste!”
“Nein, ich!”
Und da flog der kleine Seidenschwanz auf die Lichtung und hinter ihm tauchte der, den er mitgebracht hatte, auf. “Seht! Seht! Ein neuer! Seht, was für ein Seltsamer: ohne Krallen! Ohne Schwanz! Ohne Flügel! Und geht auf seinen Hinterbeinen.”
“Ich heiße Mensch. Das ist mein Name.”
“Name? Was bedeutet das?” Die Tiere und Vögel verstummten aus Ratlosigkeit.
“Ist euch das etwa nicht klar?” zeterte das Vögelchen mit dem kleinen Kamm. “Schaut her! Ich bin Seidenschwanz! So hat mich Mensch genannt! Er hat sich einen Namen für mich ausgedacht.”
“Vielleicht benennt mich Mensch ja auch?” fragte das kräftige Tier mit den großen Ohren und der komischen Nase vorsichtig.
“Dein Name ist Elefant! Nicht anders!”
“Elefant! Ho-ho! Guter Name!” der Kräftige heiterte sich sofort auf. “Elefant! Habt ihr gehört? Elefant!” und er trompetete mit seinem Rüssel.
“Und ich? Wie heiße ich?” zischte die, welche über die Erde kroch und sehr lang war.
“Du?” Mensch sah sie sich näher an. “Du heißt Anakonda. Eine längere Schlange gibt es nicht.”
“Anakonda… Was soll’s! Ich bin einverstanden. Dann soll ich Anakonda heißen.” und Anakonda rollte sich zufrieden zu einem schönen Ring zusammen.
“Und mich! Benenne mich!” fingen die anderen an zu bitten.
“Stellt euch in eine Reihe. Aber bloß nicht drängeln.”
Und da stellten sich alle Tiere in eine lange Schlange und traten zu Mensch vor, leise und feierlich.
Mensch sah jeden sehr genau an und sagte dann:
“Adler, Giraffe, Gepard, Kuckuck, Langohrigel…”
Das war so interessant, so wunderbar, dass alle fast sofort vergaßen, worum sie sich gestritten hatten.
Der Regen hatte mittlerweile aufgehört. Vom klaren Himmel blickte die fröhliche Sonne auf die Welt: sie war neugierig darauf, was Mensch sich ausdenkt.
“Na, und ich? Wer bin denn ich?”
“Du heißt Ameise.”
“Weißt du, dass ich sehr stark bin?”
“Du bist der stärkste auf der Welt!” und Mensch lachte.
Da trompetete Elefant schon wieder.
“Erinnert ihr euch? Wir sind zusammengekommen, um den Wichtigsten zu bestimmen. Der Wichtigste sollte Mensch sein. Hat jemand etwas dagegen?”
Wer konnte da etwas dagegen haben?
Und Ameise dachte: Wäre Mensch nicht gewesen, hätte man Elefant zum Wichtigsten machen sollen. Und Ameise hätte nichts dagegen.
Ameisen-Ehrenwort.
