Читайте!
Читайте!
Книга — учитель без платы и
благодарности.
Каждый миг дарит она тебе откровения
мудрости. Это — собеседник, имеющий мозг,
покрытый кожей, о тайных делах
вещающий молча.
Навои Алишер
Испытания преследуют человека с самого рождения, создается ощущение, что вся наша жизнь - это одно большое испытание. Мы такие слабые и несовершенные. Неужели мы должны набить себе не одну шишку, чтобы противостоять искушениям и порокам, испытывающим нас на прочность? Шишек, конечно, нам не избежать, но мы не безоружны. Известный филолог Дмитрий Сергеевич Лихачев писал: «Литература дает нам колоссальный, обширнейший и глубочайший опыт жизни». Рассуждая над темой для эссе “Книга как испытание”, я невольно задал себе вопрос: «А что же такое испытание? Неужели это только трудности, неприятности, время от времени возникающие у нас на пути, или это что-то большее?» И я решил обратиться к словарям. Пересмотрел словари З.Е. Александровой и Н. Абрамова (Н.А. Переферкович). И оказалось, что синонимами к слову «испытание» можно отнести и такие слова, как искушение, исследование, опыт, попытка, анализ, тестирование. И я смог по-новому посмотреть на заданную тему.
Книга, по-моему, - та самая вакцина, которую нашло человечество, чтобы привить нам иммунитет к соблазнам и порокам, дать возможность обойти стороной жизненные трудности, приобрести бесценный опыт без боли и потерь. Только всегда ли мы способны увидеть это в книге? А вот для этого нам как раз и пригодятся анализ и исследование.
Существует такое понятие, как биосистема. Это «Биологическая структура, представляющая собой единство закономерно расположенных и функционирующих частей» [1]. Мне кажется, литература — это своеобразная биосистема, составляющими которой являются: писатель, книга, персонаж, читатель. Именно в единстве они создают «тренажер» испытаний, который приводит, в свою очередь, к мудрости жизни. В процессе чтения книги все составляющие системы тянутся друг к другу, как капельки ртути, и вот они уже дышат, думают, живут, как единый организм. Совершают ошибки, терпят поражения, радуются успехам, любят, страдают…
Размышляя над темой, я выделил для себя два самых важных аспекта нашей жизни, порождающие, как мне кажется, самые тяжелые испытания: память и чувство меры. Если не будет памяти, не будет и опыта, а если не будет чувства меры, то испытания станут неподъемным грузом и превратят реальную жизнь в иллюзию. Ведь мы проходим испытания не только трудностями, но и ленью, добром, богатством, свободой - всем, всем, всем, что нас окружает. Поэтический экспромт.
Испытанье горем,
Испытанье лестью,
Испытанье болью,
Испытанье честью.
Правдой, миром, травлей
Ложью и войною
Нежностью, любовью
Дружбой и нуждою…
Подтверждения к своим размышлениям я попытался найти в книгах. Не знаю, получилось у меня или нет, судить Вам. Итак, память. Память – это история. Д.С. Лихачев писал: «Принято примитивно делить время на прошедшее, настоящее и будущее. Но благодаря памяти прошедшее входит в настоящее, а будущее как бы предугадывается настоящим, соединенным с прошедшим». Не случайно сейчас, когда предается забвению история второй Мировой войны, все чаще и чаще осуществляются нападки на нее с целью фальсификации. Как следствие, рушатся памятники героям ВОВ (в Чехии демонтирован памятник И.С. Коневу), проходят нацистские факельные шествия (Украина, Литва), а нацистских преступников включают в список «Бессмертного полка» онлайн. У меня вдруг возник вопрос: «А ведь может случиться так, что мы можем вернутся в прошлое?» И вот она – подсказка. Пройди испытание вместе с героями книги Андрея Жвалевского и Евгении Пастернак «Москвест» — и ты убедишься, что незнание истории может привести к ее повторению.
Главный герой повести Мишка говорит: «История — отстой!» - и перемещается во времени почти на 1000 лет назад, чтобы самому понять, нужна история нашему поколению, или нет.
Книга заставляет думать, и это, по-моему, главная заслуга писателя. Мне кажется, очень важно, что авторы произведения дают очень много исторических ссылок. Это делает повесть интересной с познавательной точки зрения, побуждает у читателя интерес к истории. Лично я во время чтения книги провел маленькое расследование. Хочу поделиться своими открытиями.
В исторических справках, приведенных в книге, указано: «Кстати, Маша ошибается, называя «иродов» «татаро-монголами». Такого народа никогда не существовало. Были монголы, именно они на несколько веков подчинили себе Русскую землю». Тогда возникает вопрос: «Почему герой повести называет монголов - татарвой?»
«- Ага, татарва! — заорал Секира. — Выкусили! — И добавил что-то на татарском».
КОЕ-ЧТО ИЗ ИСТОРИИ. Термин “монголо-татарское иго” впервые упомянут в сочинении немецкого ученого Христиана Крузе, которое было опубликовано в 1817 году. Я, например, считаю, что Маша права: ведь она же попала в прошлое из будущего, и этот термин «татаро-монголы» уже существовал. А вот относительно реплики Секиры - можно поспорить. Армия Чингисхана и его потомков была многонациональна. Сюда входили и монголы, и русские, и аланы (асы, ясы), и восточные половцы, и угры-мадьяры, и булгары (будущие казанские татары), и черкесы. Татары жили в бассейне реки Керулен, протекающей на территории современной Монголии и граничащей с Поднебесной. Поэтому всех кочевников китайцы обобщенно стали называть «татарами». Этот этноним закрепился среди европейцев благодаря купцам, перевозившим товары по Великому шелковому пути. Известный историк Лев Гумилев признавал тот факт, что этнос и его имя не всегда соответствуют друг другу. Это всего лишь термин, обозначающий кочевые племена. А как же называли этих захватчиков – русичи? Да как только не называли монгольское иго на Руси: агаряня, исмаильтяне, басурмане, поганые…, но и татарами их тоже называли.
Поэтому, может быть, монгольское иго и называли татарами, но говорили ли они на татарском?
Как было сказано ранее, монгольское иго было многонациональным, и выделить какой-нибудь один язык, преобладающий в орде, было нельзя. Основным языком был монгольский, впоследствии сменившийся тюркским. Историк Александр Пресняков считает, что татары как этнос возникли где-то в ХV веке, именно в то время начинает складываться старотатарский язык. Так что говорить на татарском Секира никак не мог, так как событие, описанное в книге - нашествие Тохтамыша на Москву - было в 1382 году (14 век). Скорее, Секира говорил на монгольском или тюркском языке.
Вот мое исследование, на которое меня вдохновила книга. Я анализировал, сопоставлял исторические факты. А когда книга заставляет трудиться - это ведь тоже своего рода испытание. Может быть, научившись думать, мы перестанем воевать?
Но побуду немного и критиком, я просто не могу об этом не сказать. Мне очень не понравилось употребление в книге эвфемизмов. Например: « Вещей своих найти не смогли, но Мишка только прошипел: “Да и хрен с ними!”» Мне кажется, что без слов “фиг”, “обдолбанный” вполне можно было обойтись. Очередной экспромт в стиле В.С. Высоцкого.
Я не люблю, когда плюют словами.
Досадно мне, что слово не в чести.
Когда речами словно бьют хлыстами.
И на душе рубцы…
К сожалению, ложкой дегтя можно испортить и бочку с медом!
Книга «Москвест» стала для меня испытанием, не только интеллектуальным, но и нравственным, благодаря которому я сделал для себя такие выводы:
- история - это бесценный опыт, забыв который, мы обрекаем себя на ее повторение;
- исследование и анализ книги дают нам мудрость жизни;
- «грязный» сленг неприемлем для меня ни в каком виде, даже если его используют с благородной целью (то есть для того, чтобы подростки читали и понимали. Как говорят авторы: «…подростками, для которых мы собственно и пишем»). Это моя позиция!
А теперь поговорим о чувстве меры. Приведу цитату Стивена Кинга, взятую из романа «Стрелок», входящего в цикл «Темная башня»: «Величайшая тайна, какую предлагает нам вселенная, есть не жизнь, а Мера. Мера вбирает в себя жизнь…» Есть люди хорошо видящие, но слепые. Есть люди хорошо слышащие, но глухие. Почему вдруг из истинных патриотов рождаются националисты, из людей верующих, в основе веры которых лежит любовь к ближнему, появляются фанаты, которые ради «веры» убивают миллионы людей? Почему с развитием технического прогресса происходит регресс человеческого сознания?
И опять книга приходит на помощь. Главный герой книги Виктории Ледерман «Теория невероятностей». — Матвей, весь мир, которого умещается в один маленький черненький или иного цвета ящик под названием «комп». Я считаю, что компьютер — это величайшее изобретение человечества, способное облегчить жизнь и дающее возможность всесторонне развиваться. Но проблемы подростков заключаются в том, что современное поколение попадает в зависимость от электронного мозга; в невозможности вовремя остановиться и сказать себе: «Нет!»; в чувстве ложного единства: «Так живут сейчас все, и если я буду выделяться, меня не поймут». Я не вижу ничего плохого в том, что подростки используют различные гаджеты при общении. Плохо то, что без этих средств уже не получается общения. Все это рождает иллюзию жизни. Виртуальная реальность вытесняет реальную жизнь. И ты уже не замечаешь, что получаешь удовольствие не от велосипедной прогулки в парке, когда ветер в лицо, рубашка парусом и легкие наполнены летними ароматами, а от погружения в виртуальную игру, думая: «Вот оно, счастье: и в парк ехать не надо, и велосипед покупать не надо, и ссадин не будет, а удовольствие то же». И вот ты уже заблудился, заменив настоящее мнимым. Во всем должна быть мера! Вот и еще одна мудрость жизни, подсказанная книгой!
Но книга - это не дар небесный, она не возникнет «по щучьему велению, по моему хотению». Книга – это труд, тяжелое творческое испытание, прежде всего для писателя. Читать произведение будут тогда, когда поверят, когда почувствуют связь между писателем, персонажем и читателем. Хочется привести в пример Джона Стейнбека. При написании своего романа «Гроздья гнева» он вел дневник «Рабочие дни: Дневник Гроздья гнева», где описывал свое состояние: эмоциональные подъемы и падения. Вот цитата из его дневника: “Мой желудок и мои нервы вопят, они протестуют против истязаний”. Какой накал страстей, какое душевное напряжение! Писать тяжело: это не только работа ума, но и работа души. “Эта книга стала для меня мучением из-за моего несовершенства”, - писал автор в дневнике.
Борис Пастернак, так отзывается о творческом труде:
О, знал бы я, что так бывает,
Когда пускался на дебют,
Что строчки с кровью – убивают,
Нахлынут горлом и убьют!
Мне кажется, лучше сказать нельзя. Творчество – это жертва во имя и ради людей. И судьба самого Б. Пастернака это доказала.
Испытания писателя на этом не заканчиваются, надо выдержать еще испытания критикой, политической ситуацией в стране… Как известно, власть боится правдивых книг. Аргентинская художница Марта Минухин создала инсталляцию «Парфенон» в натуральную величину, сама художница назвала свою экспозицию «Храм свободы слова». Эта инсталляция состоит не из мрамора, а из 100 000 запрещенных властью книг. Среди них есть «Доктор Живаго» Бориса Пастернака, «Дон Кихот» Сервантеса, «На Западном фронте без перемен» Ремарка, «Превращение» Кафки, «Приключения Тома Сойера» Марка Твена и многие другие. Эта композиция символизирует сопротивление политическим репрессиям. Я бы оставил в этой инсталляции пустые места для книг которые навсегда утеряны для человечества: книга известного русского языковеда, писателя, этнографа Владимира Ивановича Даля - первая книга сказок - была уничтожена; «Трущобные люди» Владимира Гиляровского - сожжена; Борис Пастернак уничтожил пьесу «На этом свете», не выдержав критики А. Фадеева; Анна Ахматова уничтожила свои труды «Мои молодые руки», «Энума Элиш» и некоторые другие из-за боязни обыска и ареста… Этот список еще долго можно продолжать. Эти пустые глазницы будут напоминать людям о величайшей потере для мировой культуры.
После всего написанного вы можете спросить: «Нужны ли такие жертвы?» Я отвечу: «Да!» Книга учит мыслить, анализировать, ясно, четко и культурно излагать свои мысли, принимать решения. Я думаю, если бы люди больше читали, нам бы удалось избежать ненужных, а порой и очень страшных испытаний. Не случайно Иосиф Бродский в своей Нобелевской речи сказал: «Существует преступление более тяжкое - пренебрежение книгами, их не-чтение».
Читайте!
1-Малый академический словарь. — М.: Институт русского языка Академии наук СССР Евгеньева А. П. 1957—1984
Книга — учитель без платы и
благодарности.
Каждый миг дарит она тебе откровения
мудрости. Это — собеседник, имеющий мозг,
покрытый кожей, о тайных делах
вещающий молча.
Навои Алишер
Испытания преследуют человека с самого рождения, создается ощущение, что вся наша жизнь - это одно большое испытание. Мы такие слабые и несовершенные. Неужели мы должны набить себе не одну шишку, чтобы противостоять искушениям и порокам, испытывающим нас на прочность? Шишек, конечно, нам не избежать, но мы не безоружны. Известный филолог Дмитрий Сергеевич Лихачев писал: «Литература дает нам колоссальный, обширнейший и глубочайший опыт жизни». Рассуждая над темой для эссе “Книга как испытание”, я невольно задал себе вопрос: «А что же такое испытание? Неужели это только трудности, неприятности, время от времени возникающие у нас на пути, или это что-то большее?» И я решил обратиться к словарям. Пересмотрел словари З.Е. Александровой и Н. Абрамова (Н.А. Переферкович). И оказалось, что синонимами к слову «испытание» можно отнести и такие слова, как искушение, исследование, опыт, попытка, анализ, тестирование. И я смог по-новому посмотреть на заданную тему.
Книга, по-моему, - та самая вакцина, которую нашло человечество, чтобы привить нам иммунитет к соблазнам и порокам, дать возможность обойти стороной жизненные трудности, приобрести бесценный опыт без боли и потерь. Только всегда ли мы способны увидеть это в книге? А вот для этого нам как раз и пригодятся анализ и исследование.
Существует такое понятие, как биосистема. Это «Биологическая структура, представляющая собой единство закономерно расположенных и функционирующих частей» [1]. Мне кажется, литература — это своеобразная биосистема, составляющими которой являются: писатель, книга, персонаж, читатель. Именно в единстве они создают «тренажер» испытаний, который приводит, в свою очередь, к мудрости жизни. В процессе чтения книги все составляющие системы тянутся друг к другу, как капельки ртути, и вот они уже дышат, думают, живут, как единый организм. Совершают ошибки, терпят поражения, радуются успехам, любят, страдают…
Размышляя над темой, я выделил для себя два самых важных аспекта нашей жизни, порождающие, как мне кажется, самые тяжелые испытания: память и чувство меры. Если не будет памяти, не будет и опыта, а если не будет чувства меры, то испытания станут неподъемным грузом и превратят реальную жизнь в иллюзию. Ведь мы проходим испытания не только трудностями, но и ленью, добром, богатством, свободой - всем, всем, всем, что нас окружает. Поэтический экспромт.
Испытанье горем,
Испытанье лестью,
Испытанье болью,
Испытанье честью.
Правдой, миром, травлей
Ложью и войною
Нежностью, любовью
Дружбой и нуждою…
Подтверждения к своим размышлениям я попытался найти в книгах. Не знаю, получилось у меня или нет, судить Вам. Итак, память. Память – это история. Д.С. Лихачев писал: «Принято примитивно делить время на прошедшее, настоящее и будущее. Но благодаря памяти прошедшее входит в настоящее, а будущее как бы предугадывается настоящим, соединенным с прошедшим». Не случайно сейчас, когда предается забвению история второй Мировой войны, все чаще и чаще осуществляются нападки на нее с целью фальсификации. Как следствие, рушатся памятники героям ВОВ (в Чехии демонтирован памятник И.С. Коневу), проходят нацистские факельные шествия (Украина, Литва), а нацистских преступников включают в список «Бессмертного полка» онлайн. У меня вдруг возник вопрос: «А ведь может случиться так, что мы можем вернутся в прошлое?» И вот она – подсказка. Пройди испытание вместе с героями книги Андрея Жвалевского и Евгении Пастернак «Москвест» — и ты убедишься, что незнание истории может привести к ее повторению.
Главный герой повести Мишка говорит: «История — отстой!» - и перемещается во времени почти на 1000 лет назад, чтобы самому понять, нужна история нашему поколению, или нет.
Книга заставляет думать, и это, по-моему, главная заслуга писателя. Мне кажется, очень важно, что авторы произведения дают очень много исторических ссылок. Это делает повесть интересной с познавательной точки зрения, побуждает у читателя интерес к истории. Лично я во время чтения книги провел маленькое расследование. Хочу поделиться своими открытиями.
В исторических справках, приведенных в книге, указано: «Кстати, Маша ошибается, называя «иродов» «татаро-монголами». Такого народа никогда не существовало. Были монголы, именно они на несколько веков подчинили себе Русскую землю». Тогда возникает вопрос: «Почему герой повести называет монголов - татарвой?»
«- Ага, татарва! — заорал Секира. — Выкусили! — И добавил что-то на татарском».
КОЕ-ЧТО ИЗ ИСТОРИИ. Термин “монголо-татарское иго” впервые упомянут в сочинении немецкого ученого Христиана Крузе, которое было опубликовано в 1817 году. Я, например, считаю, что Маша права: ведь она же попала в прошлое из будущего, и этот термин «татаро-монголы» уже существовал. А вот относительно реплики Секиры - можно поспорить. Армия Чингисхана и его потомков была многонациональна. Сюда входили и монголы, и русские, и аланы (асы, ясы), и восточные половцы, и угры-мадьяры, и булгары (будущие казанские татары), и черкесы. Татары жили в бассейне реки Керулен, протекающей на территории современной Монголии и граничащей с Поднебесной. Поэтому всех кочевников китайцы обобщенно стали называть «татарами». Этот этноним закрепился среди европейцев благодаря купцам, перевозившим товары по Великому шелковому пути. Известный историк Лев Гумилев признавал тот факт, что этнос и его имя не всегда соответствуют друг другу. Это всего лишь термин, обозначающий кочевые племена. А как же называли этих захватчиков – русичи? Да как только не называли монгольское иго на Руси: агаряня, исмаильтяне, басурмане, поганые…, но и татарами их тоже называли.
Поэтому, может быть, монгольское иго и называли татарами, но говорили ли они на татарском?
Как было сказано ранее, монгольское иго было многонациональным, и выделить какой-нибудь один язык, преобладающий в орде, было нельзя. Основным языком был монгольский, впоследствии сменившийся тюркским. Историк Александр Пресняков считает, что татары как этнос возникли где-то в ХV веке, именно в то время начинает складываться старотатарский язык. Так что говорить на татарском Секира никак не мог, так как событие, описанное в книге - нашествие Тохтамыша на Москву - было в 1382 году (14 век). Скорее, Секира говорил на монгольском или тюркском языке.
Вот мое исследование, на которое меня вдохновила книга. Я анализировал, сопоставлял исторические факты. А когда книга заставляет трудиться - это ведь тоже своего рода испытание. Может быть, научившись думать, мы перестанем воевать?
Но побуду немного и критиком, я просто не могу об этом не сказать. Мне очень не понравилось употребление в книге эвфемизмов. Например: « Вещей своих найти не смогли, но Мишка только прошипел: “Да и хрен с ними!”» Мне кажется, что без слов “фиг”, “обдолбанный” вполне можно было обойтись. Очередной экспромт в стиле В.С. Высоцкого.
Я не люблю, когда плюют словами.
Досадно мне, что слово не в чести.
Когда речами словно бьют хлыстами.
И на душе рубцы…
К сожалению, ложкой дегтя можно испортить и бочку с медом!
Книга «Москвест» стала для меня испытанием, не только интеллектуальным, но и нравственным, благодаря которому я сделал для себя такие выводы:
- история - это бесценный опыт, забыв который, мы обрекаем себя на ее повторение;
- исследование и анализ книги дают нам мудрость жизни;
- «грязный» сленг неприемлем для меня ни в каком виде, даже если его используют с благородной целью (то есть для того, чтобы подростки читали и понимали. Как говорят авторы: «…подростками, для которых мы собственно и пишем»). Это моя позиция!
А теперь поговорим о чувстве меры. Приведу цитату Стивена Кинга, взятую из романа «Стрелок», входящего в цикл «Темная башня»: «Величайшая тайна, какую предлагает нам вселенная, есть не жизнь, а Мера. Мера вбирает в себя жизнь…» Есть люди хорошо видящие, но слепые. Есть люди хорошо слышащие, но глухие. Почему вдруг из истинных патриотов рождаются националисты, из людей верующих, в основе веры которых лежит любовь к ближнему, появляются фанаты, которые ради «веры» убивают миллионы людей? Почему с развитием технического прогресса происходит регресс человеческого сознания?
И опять книга приходит на помощь. Главный герой книги Виктории Ледерман «Теория невероятностей». — Матвей, весь мир, которого умещается в один маленький черненький или иного цвета ящик под названием «комп». Я считаю, что компьютер — это величайшее изобретение человечества, способное облегчить жизнь и дающее возможность всесторонне развиваться. Но проблемы подростков заключаются в том, что современное поколение попадает в зависимость от электронного мозга; в невозможности вовремя остановиться и сказать себе: «Нет!»; в чувстве ложного единства: «Так живут сейчас все, и если я буду выделяться, меня не поймут». Я не вижу ничего плохого в том, что подростки используют различные гаджеты при общении. Плохо то, что без этих средств уже не получается общения. Все это рождает иллюзию жизни. Виртуальная реальность вытесняет реальную жизнь. И ты уже не замечаешь, что получаешь удовольствие не от велосипедной прогулки в парке, когда ветер в лицо, рубашка парусом и легкие наполнены летними ароматами, а от погружения в виртуальную игру, думая: «Вот оно, счастье: и в парк ехать не надо, и велосипед покупать не надо, и ссадин не будет, а удовольствие то же». И вот ты уже заблудился, заменив настоящее мнимым. Во всем должна быть мера! Вот и еще одна мудрость жизни, подсказанная книгой!
Но книга - это не дар небесный, она не возникнет «по щучьему велению, по моему хотению». Книга – это труд, тяжелое творческое испытание, прежде всего для писателя. Читать произведение будут тогда, когда поверят, когда почувствуют связь между писателем, персонажем и читателем. Хочется привести в пример Джона Стейнбека. При написании своего романа «Гроздья гнева» он вел дневник «Рабочие дни: Дневник Гроздья гнева», где описывал свое состояние: эмоциональные подъемы и падения. Вот цитата из его дневника: “Мой желудок и мои нервы вопят, они протестуют против истязаний”. Какой накал страстей, какое душевное напряжение! Писать тяжело: это не только работа ума, но и работа души. “Эта книга стала для меня мучением из-за моего несовершенства”, - писал автор в дневнике.
Борис Пастернак, так отзывается о творческом труде:
О, знал бы я, что так бывает,
Когда пускался на дебют,
Что строчки с кровью – убивают,
Нахлынут горлом и убьют!
Мне кажется, лучше сказать нельзя. Творчество – это жертва во имя и ради людей. И судьба самого Б. Пастернака это доказала.
Испытания писателя на этом не заканчиваются, надо выдержать еще испытания критикой, политической ситуацией в стране… Как известно, власть боится правдивых книг. Аргентинская художница Марта Минухин создала инсталляцию «Парфенон» в натуральную величину, сама художница назвала свою экспозицию «Храм свободы слова». Эта инсталляция состоит не из мрамора, а из 100 000 запрещенных властью книг. Среди них есть «Доктор Живаго» Бориса Пастернака, «Дон Кихот» Сервантеса, «На Западном фронте без перемен» Ремарка, «Превращение» Кафки, «Приключения Тома Сойера» Марка Твена и многие другие. Эта композиция символизирует сопротивление политическим репрессиям. Я бы оставил в этой инсталляции пустые места для книг которые навсегда утеряны для человечества: книга известного русского языковеда, писателя, этнографа Владимира Ивановича Даля - первая книга сказок - была уничтожена; «Трущобные люди» Владимира Гиляровского - сожжена; Борис Пастернак уничтожил пьесу «На этом свете», не выдержав критики А. Фадеева; Анна Ахматова уничтожила свои труды «Мои молодые руки», «Энума Элиш» и некоторые другие из-за боязни обыска и ареста… Этот список еще долго можно продолжать. Эти пустые глазницы будут напоминать людям о величайшей потере для мировой культуры.
После всего написанного вы можете спросить: «Нужны ли такие жертвы?» Я отвечу: «Да!» Книга учит мыслить, анализировать, ясно, четко и культурно излагать свои мысли, принимать решения. Я думаю, если бы люди больше читали, нам бы удалось избежать ненужных, а порой и очень страшных испытаний. Не случайно Иосиф Бродский в своей Нобелевской речи сказал: «Существует преступление более тяжкое - пренебрежение книгами, их не-чтение».
Читайте!
1-Малый академический словарь. — М.: Институт русского языка Академии наук СССР Евгеньева А. П. 1957—1984
