Архипелаг ГУЛАГ
Проблема исторической достоверности в историческом эссе "Архипелаг ГУЛАГ"
Книга "Архипелаг ГУЛАГ" очень нашумела в семидесятых годах прошлого века. И это вполне объяснимо: в ней изобличались и подробно описывались Сталинские репрессии, которые унесли сотни тысяч жизней и искалечили миллионы судеб. Однако и тогда, и сейчас вопрос о политической достоверности фактов, описанных в данном произведении, остаётся открытым. Конечно, нельзя умалять заслуги автора и оправдывать палачей. Но, на мой взгляд, неточности, ошибки и очень сомнительные факты ставят под сомнение историческую достоверность данного произведения.
Большая часть свидетельств в данной книге были анонимными. Казалось бы, это очевидно: никто не хотел рисковать. Впоследствии появился список рассказчиков, и (как оказалось!) далеко не всех устроило то, что было написано в данной книге. Например, Варлам Шаламов в своих записках писал: "Запрещаю писателю Солженицыну и всем, имеющим с ним одни мысли, знакомиться с моим архивом". Это, бесспорно, ставит под сомнение достоверность описанных в книге фактов.
Мне показалась очень шаткой позиция Солженицына касательно "Беломорканала": "Говорят, что в первую зиму, с 1931 на 1932г., сто тысяч и вымерло-столько, сколько постоянно было на канале. Отчего ж не поверить? Скорей даже эта цифра преуменьшенная: в сходных условиях в лагерях военных лет смертность один процент в день была заурядна, известна всем. Так что на Беломор сто тысяч могло вымереть за три месяца с небольшим. А еще было одно лето. И еще одна зима”. Читателю очевидно: данное утверждение основано лишь на слухах, что, на мой взгляд, недопустимо для книги, претендующей на воссоздание исторической достоверности. В глаза бросается также одно противоречие. Если все, кто там был, умерли, то кто тогда построил канал? А учитывая, что эту цифру Солженицын еще и назвал преуменьшенной, то настоящий факт вовсе не вписывается в рамки логики.
Для меня сомнительной показалась одна сцена, которая произошла на пересылке, в городе Омск: "Когда нас, распаренное, вспотевшее мясо, месили и впихивали в воронок, мы кричали надзирателям из глубины: "Подождите, гады! Будет на вас Трумэн! Бросят вам атомную бомбу на голову!" И надзиратели трусливо молчали... И так уж мы изболелись по правде, что не жаль было и самим сгореть под одной бомбой с палачами". Во-первых, в СССР за подобные призывы можно было получить надбавку к сроку, и никто в здравом уме не стал бы подобное кричать тюремщикам. Во-вторых, информация об атомном проекте в СССР была засекречена, и о нём практически никто не знал. Откуда тогда простые заключенные знали об атомном проекте и даже о планах Трумэна?
Можно приводить еще много подобных сомнительных фактов, но это дело я оставлю историкам. В рамках моего эссе хочу подытожить: роман «Архипелаг ГУЛАГ» вряд ли можно считать исторически достоверным произведением, учитывая вопиющие исторические ошибки, сомнительныe сведения, несоответствия и свидетельства Солженицына, многие из которых основывались на слухах, выдаваемых за исторические факты. Но Александру Исаевичу Солженицыну, вне всякого сомнения, правдиво удалось воссоздать тяжёлую обстановку тюремной жизни и дать возможность нам, читателям, почувствовать себя «туземцем» Архепилага, голодным и больным, подозреваемым и подвергающимся пыткам. Я тоже проникся страшной и противоестественной психологией человека, изуродованного террором. Писатель-художник учит нас: никогда насилие не может быть средством достижения цели, какой бы высокой она ни казалась ... И в этом, на мой взгляд, художественная ценность романа.
Большая часть свидетельств в данной книге были анонимными. Казалось бы, это очевидно: никто не хотел рисковать. Впоследствии появился список рассказчиков, и (как оказалось!) далеко не всех устроило то, что было написано в данной книге. Например, Варлам Шаламов в своих записках писал: "Запрещаю писателю Солженицыну и всем, имеющим с ним одни мысли, знакомиться с моим архивом". Это, бесспорно, ставит под сомнение достоверность описанных в книге фактов.
Мне показалась очень шаткой позиция Солженицына касательно "Беломорканала": "Говорят, что в первую зиму, с 1931 на 1932г., сто тысяч и вымерло-столько, сколько постоянно было на канале. Отчего ж не поверить? Скорей даже эта цифра преуменьшенная: в сходных условиях в лагерях военных лет смертность один процент в день была заурядна, известна всем. Так что на Беломор сто тысяч могло вымереть за три месяца с небольшим. А еще было одно лето. И еще одна зима”. Читателю очевидно: данное утверждение основано лишь на слухах, что, на мой взгляд, недопустимо для книги, претендующей на воссоздание исторической достоверности. В глаза бросается также одно противоречие. Если все, кто там был, умерли, то кто тогда построил канал? А учитывая, что эту цифру Солженицын еще и назвал преуменьшенной, то настоящий факт вовсе не вписывается в рамки логики.
Для меня сомнительной показалась одна сцена, которая произошла на пересылке, в городе Омск: "Когда нас, распаренное, вспотевшее мясо, месили и впихивали в воронок, мы кричали надзирателям из глубины: "Подождите, гады! Будет на вас Трумэн! Бросят вам атомную бомбу на голову!" И надзиратели трусливо молчали... И так уж мы изболелись по правде, что не жаль было и самим сгореть под одной бомбой с палачами". Во-первых, в СССР за подобные призывы можно было получить надбавку к сроку, и никто в здравом уме не стал бы подобное кричать тюремщикам. Во-вторых, информация об атомном проекте в СССР была засекречена, и о нём практически никто не знал. Откуда тогда простые заключенные знали об атомном проекте и даже о планах Трумэна?
Можно приводить еще много подобных сомнительных фактов, но это дело я оставлю историкам. В рамках моего эссе хочу подытожить: роман «Архипелаг ГУЛАГ» вряд ли можно считать исторически достоверным произведением, учитывая вопиющие исторические ошибки, сомнительныe сведения, несоответствия и свидетельства Солженицына, многие из которых основывались на слухах, выдаваемых за исторические факты. Но Александру Исаевичу Солженицыну, вне всякого сомнения, правдиво удалось воссоздать тяжёлую обстановку тюремной жизни и дать возможность нам, читателям, почувствовать себя «туземцем» Архепилага, голодным и больным, подозреваемым и подвергающимся пыткам. Я тоже проникся страшной и противоестественной психологией человека, изуродованного террором. Писатель-художник учит нас: никогда насилие не может быть средством достижения цели, какой бы высокой она ни казалась ... И в этом, на мой взгляд, художественная ценность романа.
