Памяти учителей русской словесности

Сейте разумное, доброе, вечное,
Сейте! Спасибо Вам скажет сердечное
Русский народ…
(Сеятелям. Н.А. Некрасов)



Я никогда не знал свою прабабушку -учителя русского языка и литературы Валентину Михайловну Чичинову (девичья фамилия Леонтьева). Она умерла за 6 лет до моего рождения. Начиная читать «Республика ШКИД» Л. Пантелеева и Г. Белых, я еще не знал, что незримые канаты уже связывают меня с героями книги. Никаких письменных доказательств у меня нет, но есть внутренняя убежденность, что было именно так, как я изложил. Буду благодарен любому, кто меня поправит и высветит темные углы прошлого.
Никто не знает, как моя прабабка, красивая белокурая русская девушка в конце 30-х годов попала в маленький городок Горно-Алтайск. Никому и никогда она об этом не рассказывала, так же никогда не рассказывала о том, кем были ее родители. От прошлого осталось только две дореволюционные фотографии: на одной красивые молодые мужчина и женщина с маленькой белокурой девочкой на руках, на другой этот же мужчина в офицерской форме. Уже после ее смерти кто-то из родственников вспоминал, что приехала она из Москвы, спасаясь от сталинских репрессий, связанных с происхождением. Отец Вали был белогвардейским офицером и сгинул в добровольческой армии на юге России.
Помню, узнав об этом, я часто представлял его идущим на Екатеринодар в Ледяном походе вместе с другими добровольцами-первопоходниками, вынужденными из-за своей малочисленности беспрерывно атаковать во много раз превосходящие силы противника.
Иногда я представлял его героем другого героического похода русского офицерства – дроздовского. Закрыв глаза, я видел идущих через захваченную немцами Украину на Дон русских офицеров. Немецкие войска уступают им дорогу, германские офицеры отдают честь, восхищаясь людьми, осознанно идущими на смерть. Плывут по дорогам колонны русских офицеров. Они словно античные спартанцы из воспетого Ксенофонтом похода десяти тысяч. Мое состояние хорошо отражают стихи неизвестного поэта:
«Мне от мыслей-видений не уснуть до утра:
Снова цепи-мишени, громовое «ура».
Умирали, как жили — кто во рву, кто в бою,
Мы — за нашу Россию, а они — за свою.
Нам покоиться рядом, жаль — в землице чужой,
Под терновой наградой за поход Ледяной…
Мы уходим, как жили. — Рысью, марш! Шашки вон!
Только мы — за Россию, а они за кого?».
Его смерть представлялась мне каждый раз по разному: то от пули, то от удара шашки в бою, а то от тифа на больничной койки, и всегда он что-то говорил перед смертью, но его слова невозможно было разобрать.
Оказавшись в маленьком Горно-Алтайске перед войной, она не знала, что встреча с Виктором Николаевичем Сорокой-Росинским (Викниксором в Республике ШКИД) определит ее весь жизненный путь.
С 1942 находясь в эвакуации, Виктор Николаевич преподавал в Горно-Алтайском педагогическом училище, где училась она. Не знаю, были ли они знакомы близко, мне хочется верить, что да, и поэтому часто общались. Я, прочитав «Республика ШКИД», в диалогах ее героев представляю вместо них свою прабабушку, которую наставляет Викниксор.
Затем вместе с мужем Леонидом Чичиновым, демобилизованным из-за тяжелого ранения под Сталинградом, работали в детском доме, где он был директором.
Сразу после войны умер муж и она осталась с восьмью малолетними детьми, среди которых была и моя бабушка Ольга. Голод и другие причины вынудили Валентину временно поместить двоих из них Ивана и Веру в детский дом. Иван не мог простить своего старшего брата Александра за то, что он, начав работать, сразу не забрал их из детского дома.
Прочитав "Республику ШКИД", и узнав, как герои книги оказались в школе-интернате (вспомните, что Леньку Пантелеева в ШКИД привезла мама), мне легче представить обстоятельства, заставившие и мою прабабушку сделать это.
Читая о веселых приключениях воспитанниках ШКИДа, я вижу среди них и Ивана с Верой. Жизнерадостная бабушка Вера и сейчас похожа на отчаянного подростка. Так, в 60 с лишним лет она занимается утренней гимнастикой на горе Комсомолка, увлекается гиревым спортом, выступает на соревнованиях и всерьез планирует поехать на чемпионат мира среди ветеранов. Ее рассказы о своих приключениях во время поездки в Германию к дочери и внукам похожи на приключения беспризорников. Фото с бабой Верой на фоне Эйфелевой башни в Париже своей невероятностью напоминает мне о присутствии русских казаков в Париже в 1813 году. Это словно новогодняя сказка - девочка с алтайских гор, совсем не похожая на современных женщин, в главном городе мировых модниц.
Именно она впервые рассказала мне о своей матери, всю жизнь проработавшей учительницей русского языка и литературы в национальной школе для алтайских детей, и ставшей заслуженным учителем России. Помню ее слова о том, что они, ее дети, никогда не задумывались о том, кем она была для своих учеников-алтайцев.
Только во время ее похорон они задумались, увидев, как много пришло ее бывших учеников-алтайцев. Многие из них плакали, словно потеряли близкого родственника. Валентина Михайловна всю свою жизнь учила алтайских детей не только читать и писать на русском языке, но и понимать русскую литературу. Именно благодаря ей, многие стали русскими по духу и по образу мысли.
Она осталась так и не понятой своими детьми. А я ее совсем не знал.