Юность моей мамы пришлась на период расцвета самодеятельных театров, и мама очень любила читать вслух. Я очень хорошо помню, как она читала мне пьесы Маршака: «Кошкин дом», «Петрушку-иностранца» и «Двенадцать месяцев».

Еще она любила рассказывать о том, как в детстве (сразу после войны) смотрела спектакль «Двенадцать месяцев» в Центральном детском театре. Несколько раз. Спектакль этот ее поразил. Там были такие костюмы и декорации, что всё казалось настоящим: если уж зимний лес, так зимний лес, и в нем трещал настоящий мороз; если уж королевский дворец, то королевский дворец во всем его великолепии (взгляд ребенка послевоенного времени на крашеный картон.)

В результате я тоже знала длинные куски этой пьесы наизусть – и те, которые мы с одноклассницами могли самостоятельно изобразить на школьной елке, и другие, избыточные тогда с точки зрения «практического применения». Зато когда я стала учительницей, я смогла реализовать свою детскую мечту – вывести этот спектакль на сцену «целиком». Причем дважды: сначала с пятиклассниками, а потом, через несколько лет, со второклассниками.

Должна сказать, что если тебе почему-то удалось это сделать – поставить «Двенадцать месяцев», - то ты в некотором роде получаешь подтверждение своей педагогической дееспособности, потому что в спектакле много мужских ролей: двенадцать месяцев не могут изображать второклассники с бородами. Чтобы сходка братьев-месяцев у костра производила впечатление подлинного языческого таинства, нужна взрослая харизматичная команда пап-дедушек-старших братьев. И если такая команда выходит на сцену, залитую приглушенным красноватым светом (свет падает сзади, и поначалу видны лишь таинственные внушительные силуэты), и у каждого посох, которым он отбивает ритм, а вопрос «Что скажете, братья-месяцы?» задается густым раскатистым баритоном, – тут, скажу я вам, педагогический процесс становится физически ощутимым, аж мурашки пробирают…

Перед тем как выпасть из окружающей жизни ради новогоднего спектакля с детьми, я читала им пьесу. И слушали пятиклассники и второклассники, естественно, по-разному.

Маленькие сразу отдали предпочтение многочисленным зверям и зверяткам. Звери у Маршака – с ярко выраженными характерами, подвижные, озорные, затевающие игру даже в минуту опасности. Их юмор – не «интеллектуальный», а «деятельностный». Белки на глазах у всего леса подшучивают над зайцем, дурят волка, дразнят всех, кого только можно, и всегда готовы сделать доброе дело (например, спасти зайца) Иными словами, много движения, быстрая смена понятных эмоций, постоянная игра – типичная «большая перемена» в начальной школе.

Но зверята в «Двенадцати месяцах» участвуют и в «эпических» сценах: например, когда их созывают на поляну Декабрь и Январь – чтобы пересчитать. И эти массовые сцены тоже захватывают: если уж ты примерил на себя «шкурку» зайчишки или белки, то ощутишь их стайное единение: много нас, лесного народу! Ох, много. Здорово-то как!

У пятиклассников были другие приоритеты.

В любимцах у них оказалась в первую очередь маленькая Королева. Это было ясно и во время чтения, и потом, при распределении ролей: больше всего претенденток оказалось на эту, с моральной точки зрения «сомнительную» роль. Подозреваю, что пятиклашкам страшно нравилось, как Королева помыкает Профессором, и как Профессор боится, что маленькая Королева отрубит ему голову. Такая желанная власть над взрослым! Такие безусловные способы манипуляции! Какой человек в 10-11 лет об этом втайне не мечтает?

Конечно, каждому нормальному пятикласснику уже понятно, что следовать в жизни принципу «А я хочу!» не всегда получается. (Это уже и второклассникам известно – по крайней мере, на словах.) Но в подростковом возрасте так хочется изменить законы природы! А некоторые – просто «отменить». И 10-11 лет – это только начало мучительного периода, когда вступившие в него маленькие люди будут ставить подобные «эксперименты» над собой и своими родителями.

Поэтому я не торопилась требовать от пятиклассников морального осуждения героини и с удовольствием замечала их нескрываемое сочувствие к безбашенной королеве.

Впрочем, и автор пьесы не скрывает своих симпатий: образ Королевы – один из самых выразительных и динамичных. Это такой символ «проблем роста».

А еще в пьесе есть Падчерица. Я хорошо помню свои ощущения примерно в этом возрасте – когда ты вдруг открываешь, что эта сказка еще и про любовь. И о любви в ней рассказывается в одном ряду с новогодними чудесами. А встреча с тем, кто подарит кольцо, равносильна избавлению от смерти.

Пятиклассниц этот образ очень сильно задевал. Хотя оказалось, что и некоторых мальчишек тоже.

С мальчиками в пятом классе произошла не очень удобная для педагога трансформация, когда вдруг невозможными оказались парные танцы, а делиться на команды все стали исключительно по половому признаку. Это произошло само собой, и с этим приходилось считаться. Поэтому я полагала, что роль «принца», то есть Апреля, нужно поручить кому-то из старшеклассников. Тем не менее, был один мальчик, Артем, который не возражал быть Апрелем. Он был всеобщим девчачьим любимцем. Но относился к этому удивительно доброжелательно и спокойно. И внешне он очень к роли подходил. Поэтому решили, что в одном из составов (количество составов и соответственно спектаклей определялось тем, сколько детей «совпали» с какой-то важной ролью: если есть три Падчерицы, или три Королевы, или три Зайца, то играем не меньше трех раз) Артем будет Апрелем.

Но я все-таки беспокоилась, что сценически закрепленный статус «первого любовника» не пойдет ему на пользу. И, видимо, перебрала с «накачкой» перед спектаклем: мол, ты должен понимать, что Апрель решает судьбу Падчерицы, спасает ее. И что он и для себя делает серьезнейший выбор.

Ну и Артем, мужественно и с чувством отыграв почти весь спектакль, во время исполнения последней коллективной песни потерял сознание. Упал со сцены. 

Был он уже как ватный, и потому ничего себе не повредил. И его быстро привели в чувство – хотя зрителей пришлось эвакуировать, лишив «катарсиса».

Он потом говорил, что его охватило такое чувство, такое чувство, и так много в зале было народу… В общем, бывают ужасы в театральной педагогической жизни. Разное бывает.

Но это, к счастью для меня, был не последний раз, когда мы играли «Двенадцать месяцев».

Мою любимую новогоднюю сказку.

Марина Аромштам

_________________________

Читайте также:
«Напиши письмо Деду Морозу!». Рассказ из серии «В ожидании Нового года»
«И наступил новый век… Второй рассказ из серии «В ожидании Нового года»

Кроссворды по пьесе Самуила Маршака «Двенадцать месяцев»:
Новогоднее чудо. Большой кроссворд по пьесе С. Маршака «Двенадцать месяцев» 
Новогоднее чудо. Кроссворд по сказке С. Маршака «Двенадцать месяцев»