Сначала мы с Федором прочитали вариант сказки «Гуси-лебеди» из книги «Василиса Премудрая». В ней представлены не только известные, но и довольно редкие волшебные сказки из собрания Александра Афанасьева. Текст этой сказки показался Федору понятным, хотя там встречаются некоторые устаревшие слова и местные выражения. Например, гуси-лебеди «много шкодили» и тем самым «себе дурную славу нажили», а девочка, которая осталась у Афанасьева без имени, потеряв брата, «кликала» его и «причитывала, что худо будет от отца и матери». А еще Федор спрашивал, где у печки «устьицо» и почему написано «яблонь», а не «яблоня».

В сборнике русского фольклора Владимира Даля «Старик-годовик» эта сказка называется «Привередница». Слово-то какое: неожиданное, диковинное, действительно «сказочное». Но уже в самом начале сказки нам с Федором становится ясно, кто такая «привередница» и что значит «привередничать». Оказывается, родители очень избаловали свою старшую дочь Маланью: вместо ржаного хлеба кормили сдобным, вместо киселя – сливочками и даже ягодный пирог медом подслащивали. А вот какие гостинцы родители обещали Малашечке в награду за то, что она в их отсутствие присмотрит за младшим братом Ивашечкой: «А мы-де тебе за это пряников купим, да орехов каленых, да платочек на голову, да сарафанчик с дутыми пуговками». Я объяснила сыну, что каленые орехи были изысканным лакомством; их калили, то есть жарили в печке, и от этого они становились вкуснее и легче очищались от скорлупы. А Федор объяснил мне, что сарафан – это «платье с подтяжками», а пуговицы у него «надувают» ватой.

Язык сказки из сборника Даля показался нам более затейливым, богатым и даже певучим. В этой сказке встречаются интересные пословицы и поговорки. Когда девочка отказалась от лесного дикого яблока, яблоня так ее укоряла: «Давали голодной Маланье оладьи, а она говорит: “Испечены неладно!”». А когда девочка убегала от гусей вместе с братом и уже с радостью ела простой хлеб, печка над ней посмеивалась: «Голодному и ржаной хлеб за пряник сойдет, а сытому и коврижка вяземская не сладка!» Кстати, выяснилось, что Федор не знает, что такое коврижка, поэтому мы заменили вяземскую коврижку тульским пряником. С оладьями проблем не возникло.

Я обратила внимание, что Федор стремится к благополучию в сказках (Корней Чуковский называл это «оптимизмом», свойственном маленьким детям). Вот и в этот раз мой сын говорил, что Баба-Яга не обязательно съела бы Ивашечку, а печь она топила, чтобы согреться. Гуси-лебеди не хотели красть мальчика – это была такая игра или шутка. Когда гуси искали убежавших детей, они перекликались: «Ту-та, ту-та? Ту-та не-ту!» – и Федору это показалось скорее забавным, чем драматичным. А еще он хотел, чтобы гуси-лебеди, которым так и не удалось поймать детей, больше не служили Бабе-Яге, а улетели в теплые края. К счастью, у Даля так и оказалось: гуси, побоявшись хозяйки (она грозилась их «живьем съесть» или перестрелять), улетели «далеко-далеко, за синие моря», куда «Бабе-Яге доступа нет».

Федору больше понравилась концовка сказки у Афанасьева, где мать с отцом вернулись из города, когда дети были уже дома, целы и невредимы. У Даля встревоженные родители искали детей по всему селу, а потом у них был серьезный разговор с Маланьей. И я чувствовала, что Федор в этот момент испытывает очень сильные эмоции. Наверное, он думал, что он тоже иногда «перечит и привередничает», да еще и младший брат у него есть, за которым, возможно, надо будет присматривать, – и вот как это может обернуться.

Ксения Зернина

Также о сборнике русского фольклора Владимира Даля «Старик-годовик» можно прочитать в статье «Птицы, вылетающие из рукава»