– Михаил Давидович, у вас в детстве была любимая книжка?

– Да. Когда я был маленький, моя старшая сестра училась в педиатрическом институте и приносила домой разные книги. Среди них был и «Анатомический атлас» – одна из моих первых и любимых книжек.

– А что вас больше всего потрясло в «Анатомическом атласе»? Вот вы его открыли и…

– Ну, картинки, конечно. Текст я просто не понимал. Ну как я мог понять замысловатые словечки и о чем там идет речь? Мне важно было рассмотреть книжку. Во-первых, конечно же, дело было в цвете. Во-вторых, очень интересно было представлять себе, как человек устроен изнутри. И вот я брал этот атлас, раскрывал его и срисовывал мозг, или кровяную систему, или какие-нибудь сосуды.

– Срисовывали на отдельный листочек или обводили по контуру прямо в книжке?

– По-разному бывало. Либо сам рисовал, либо (что для меня было самое любимое) я брал волшебную бумагу детства – кальку, накладывал на страницу и карандашиком все обводил. А потом снимал эту кальку и разрисовывал ее цветными карандашами, сравнивая с оригиналом.

Помимо всего прочего, в атласе были стрелочки с пояснениями к картинкам. И я срисовывал картинки вместе с подписями, совершенно не понимая, что они значат. Какие-то отдельные слова типа «мозг» или «ткань» я, предположим, знал, но они были только частью картинки. Может, станет понятнее, если вы представите, как компьютер распознает страницу в учебнике, если ее отсканировать вместе с иллюстрацией.

– А что для вас было важнее – рассматривать книжку с картинками или слушать, как вам ее читают?

– Я этого не помню. Но моя мама знала довольно много отрывков – прежде всего из стихов Николая Алексеевича Некрасова. Когда мама готовила, она читала эти стихи вслух, а еще чаще напевала их.

И я со слуха очень хорошо все это воспринимал. Меня ужасно будоражили рифмы, которые я там улавливал. Я не мог их себе представить зрительно, но слышал, как они звучали.

– А вы следили когда-нибудь за мамиными словами по строчкам в книжке?

– Нет. Я с тех пор запомнил и сейчас очень хорошо слышу именно мамино начитывание стихов. И эти тоненькие-тоненькие книжечки Некрасова, кажется, из «Народной библиотеки» тридцать какого-то года издания до сих пор лежат у меня дома. Я совсем недавно нашел их у себя на полке и с таким радостным визгом снова их пролистнул! Старенькие такие, хорошие… Это как с детством соприкасаешься. Сразу вспоминается что-то, связанное с домом, бытом, родителями, поскольку чтение укладывалось в эту картинку.

– Какие книги входили в вашу библиотеку дошкольника?

– К сожалению, я не помню свои дошкольные книги. Помню Некрасова, помню учебники моей сестры и намертво не помню других книг. Помню, как в 8-9 лет у меня начал появляться Жюль Верн, от которого я балдел. Его я прочитал и перечитал – чуть ли не всего. Но был какой-то его роман, который все время от меня ускользал. По-моему, «Пятнадцатилетний капитан». И вдруг однажды мы с папой пришли в книжный магазин, и я увидел эту книгу. Папа хотел купить мне ее, но она была доступна только по подписке. Я рыдал горючими слезами! Папа потом каким-то образом договорился и достал мне эту книгу.

Жюль Верн был моим первым приключенческим чтивом, и лет до 13 я подростковую жажду чтения им и насытил. Дальше все пошло не так интересно: у Стивенсона прочел «Черную стрелу», «Остров сокровищ», а больше ничего читать не мог. У Вальтера Скотта «Айвенго», – дальше не пошло. Но были, конечно, еще и Майн Рид, и Конан-Дойль, и какие-то намертво теперь забытые советские приключенческие книжки…

Все это я перечитал еще в младшем школьном возрасте. И, по-моему, эти книги я уже брал в библиотеке, причем не в школьной, а в районной. А после 14 лет я безоглядно увлекся поэзией.

– Что повлияло на смену ваших интересов?

– Я пошел во Дворец пионеров в поэтический кружок. Там уже детским чтением и не пахло.

Мы втихаря передавали друг другу стихи запрещенных тогда поэтов – Мандельштама, или Цветаеву, или Ахматову. Позже появился «Один день Ивана Денисовича» Солженицына. Потом уже я понял, как мне здорово повезло, что еще до Дворца пионеров я успел насытить свое стремление к детской приключенческой литературе.

Беседовала Юлия Шевелкина
Фотопортрет Олеси Власовой