– Анна, как вы выбираете литературные тексты для спектаклей? Чем при этом руководствуетесь?

– Исключительно собственным вкусом. У меня дома много старых книжек, я очень любила читать в детстве. Когда у нас будет свой театр, мы обязательно сделаем полку с книжками, чтобы дети, пришедшие к нам, могли их посмотреть и почитать. Почти все наши спектакли так или иначе связаны с этими книжками. Например, «Робина-Бобина» я делала по своей любимой книжке «Красный Шар» Генриха Сапгира с картинками Виктора Пивоварова. Ее герои – Ужасная-Прекрасная принцесса и Людоед, Крокодил с головой петуха и Петух с головой крокодила, Чудаки и Смеянцы. В конце книжки был пустой квадрат, в котором авторы предлагали нарисовать «Не знаю Кого». Я, конечно, нарисовала там «свою» принцессу. Мне тогда было 3 или 4 года… Прошло много времени. Эта книжка всегда была со мной. Я до сих пор читаю ее с интересом. Ее персонажи и стали куклами нашего спектакля. К ним добавился Джек, который построил дом, и другие герои английских «песенок Матушки Гусыни» в переводах Маршака и Чуковского.

– А о каком зрителе вы мечтаете? Должен ли он уже быть знаком с текстами этих произведений?

– Для меня это непринципиально. Но я очень не люблю, когда в течение спектакля мама все время на ушко ребенку что-то комментирует и объясняет. С этой точки зрения, если ребенок заранее, по книжке познакомился с сюжетом спектакля, ему такие комментарии будут не нужны. Но с другой стороны, у нас могут быть какие-то свои версии, отклонения от сюжета, и если книга ему уже знакома, то зрительские ожидания могут быть нарушены. У нас много интерактивных спектаклей. Вот «Морозко», например: там постоянный диалог со зрителями, включены и стихи зимние, и песни, и загадки, и сказку мы вольно пересказываем…

– Как зрители реагируют на ваши спектакли?

– Я сижу среди зрителей на всех наших спектаклях и внимательно слежу за реакцией зала. Театр у нас камерный, на представлении редко бывает больше 60 детей. И, знаете, все дети по-разному смотрят. Маленькие верят, что кукла живая, актера не замечают. Дети постарше, они более внимательны и рассуждают, как кукла двигается. Однажды я слышала такой диалог восьмилетних мальчишек: «Смотри, у него в спине нож!» «Не, это не нож, это отвертка!»

Есть очень впечатлительные дети, эмоциональные, могут испугаться совсем не страшного. Например, наш спектакль «Микробус и Бактерикус» (это такая санитарно-гигиеническая оперетка по «Мойдодыру» и книжке Эгнера «Кариус и Бактериус», всё действие происходит внутри головы). Там действуют куклы-микробы, и лишь одна кукла, мальчик Сережа, имеет облик человека. Так вот, один из маленьких зрителей испугался и заплакал, увидев Сережу, – а микробы его совершенно не напугали. Почему он заплакал? Что ему привиделось?.. Хотя вообще-то и маленькие, и взрослые любят, чтобы было страшновато. Не ужасно страшно, а чуть-чуть, «пощекотать нервы».

– В ваших спектаклях ‒ и детских, и взрослых ‒ много юмора, смеха, игры, фантазии. Какой-то у вас «несерьезный» театр. Даже «Преступление и наказание» вы делаете по-хармсовски, с призраками старушек, которые как мухи роятся в комнате, но без Порфирия Петровича и Сони…

– Думаю, театр должен провоцировать, заставлять зрителя задуматься, перечитать книжку, возможно, поспорить с режиссером, сформулировать какое-то свое мнение…

– А как же идея о том, что театр «должен учить», в спектакле «должна быть мораль»?

– Ну да – «какая тут у вас мораль?»… Есть такой любимый вопрос критиков: «В чем смысл спектакля»? Существует и родительский запрос на нравоучительные, обучающие спектакли – они хорошо «продаются», родители покупают билеты, такие постановки «кормят» театры. Вот мне все предлагают сделать спектакль по правилам дорожного движения…. Я пока думаю. Но как-то шутить и играть на эту тему не хочется, тема серьезная.

Мне кажется, что всякое обучение, информация – это вторичная задача театра. Главное – вызвать эмоцию, расшевелить чувства. Чему можно научить? Можно научить думать. Дети сами все понимают. Вот они Робину-Бобину кричат в конце: «Ты жадный! Ты много ел!» Ну а чистить зубы, переходить дорогу только на зеленый свет – это же очень просто. Может мама научить, опытным путем можно это понять: съел много яблок – живот заболел. Зачем ради этого идти в театр? Заставить размышлять и думать – вот что интересно. И если ребенок начинает думать, он и книжку возьмет, перечитает…

– То есть театр не дает ответов, а ставит вопросы?

– Да, наверное так. У нас есть спектакль «Подарок морского царя» по двум сказкам – «О рыбаке и рыбке» А.С. Пушкина и «Подарок морского хозяина» финского писателя Сакариуса Топелиуса. Обе сказки очень похожи; мы знаем, что Арина Родионовна была финно-угорского происхождения и, возможно, она рассказала Пушкину финскую народную сказку. То есть корни у сказок одни, только в пушкинской сказке старуха все время что-то просит, а сама ничего не делает, в то время как в финской старуха много работает, доит одну корову, а ей хочется две, чтоб молока было больше… Мы в этом спектакле как бы «столкнули» два текста. Это был очень интересный эксперимент, огромное поле выбора для маленького ребенка.

Для меня театр – не получение информации, а работа с воображением. В следующем году мы хотим попробовать устроить чтение книг для детей у «Волшебного абажура». У нас есть абажур с движущимися фигурками, будем приглашать хороших актеров, попробуем читать детям. Тут много вопросов, конечно, что читать, кому читать, чем занимать тех, кто не готов слушать, – но мы будем пробовать и учиться.

Беседу вела Анна Рапопорт