– Иван, вы, можно сказать, пионер театральной работы с современными литературными произведениями для подростков. Расскажите, как и почему вы к этому пришли?

– Я достаточно давно начал обращать внимание на современные тексты. У одной моей знакомой на полке рядом с Библией и другими важными книгами стояла книга Анджелы Нанетти «Мой дедушка был вишней». Мне понравилось название, увиделось в нем что-то неординарное.

После того, как я прочитал «Мой дедушка был вишней», я стал покупать современные детские книги, и оставил в книжном магазинчике «Самоката» огромную сумму. Других издательств я тогда не знал. Я покупал и читал все подряд, и в какой-то момент меня постигло разочарование: я натыкался на книги совершенно не того уровня, как «Чудаки и зануды», «Вафельное сердце», «Мой дедушка был вишней».

Когда я ставил «Вафельное сердце», моноспектакль с Егором Строковым, я еще ничего не знал про авторские права и не представлял себе, кто такая Ольга Дробот и что она сделала своими переводами современной скандинавской литературы для нашего книжного мира. Уже после того, как спектакль вышел, на фестивале «ЛитераТула», который делала Ирина Рочева, ко мне подошла Маша Орлова, в то время - пиар-директор «Самоката», и с улыбкой сказала, что было бы недурно хоть словечко сказать правообладателям, потому что они должны, как минимум, знать о спектакле. Я тогда совершенно не понимал, как работает вся эта система, и сцепился с издательством. Но в итоге мы с Машей очень хорошо поговорили, она сказала, что может высылать мне ПДФ-версии книжек, и я уже у нее начал спрашивать, какие новые книги выходят и на что стоит обратить внимание...

То есть я случайно наткнулся на современную детскую литературу, и оказалось, что это настоящий кладезь. Очень многое приходит в нашу жизнь случайно и остается в ней. И я очень рад, что так все получилось.

– Когда вы приходили в театры с идеями первых спектаклей по современным книгам, как к этому относились ваши коллеги?

– В Большом театре кукол в Петербурге, где я ставил «Мой дедушка был вишней», была лаборатория, посвященная современной детской литературе. Так что там это было органично. Да и потом, когда я ставил в других театрах, я не встречал какого-то негатива.

Только однажды, когда я ставил «Чудаков и зануд» в Казахстане, были опасения со стороны театра, что местные бабушки не примут историю, в которой девочка переодевается в мальчика. А больше – никогда. Вообще театры открыты для нового. Театру нужно, чтобы получился хороший спектакль. И важно, чтобы режиссера трогало произведение, которое он собирается поставить. Конкретному театру может быть просто не нужна современная литература в данный момент – например, потому что уже вышло несколько спектаклей по современным книгам. Но мне всегда шли навстречу.

– Я сталкивалась с мнениями театральных руководителей по поводу спектаклей по современным текстам: «На современное малоизвестное название никто не придет» и «Получить авторские права очень сложно, не стоит даже пытаться». Что вы об этом думаете?

– Наверное, существует какой-то стереотип, что все современное обязательно «с душком», а «Сказку о царе Салтане» ничем не испортить. На самом деле, великие произведения можно испортить так же, как и все остальные. Плохой спектакль, как и хороший, можно поставить по любой книге. Просто современной детской литературы меньше, чем классики. Поэтому ее и ставят меньше. Но тот же «Мой дедушка был вишней» уже идет в нескольких театрах – в Петербурге, в Омске, в Воронеже... «Сказок о царе Салтане» при этом в разы больше, но это неудивительно.

Вот я приезжаю в какой-то новый город, начинаю работать с артистами Театра юного зрителя. Я спрашиваю у них: вы читали «Вафельное сердце»? Они говорят: нет. А знаете Кейт ДиКамилло? Снова нет. То поле непаханое!

Что касается авторских прав, то договариваться с авторами – это как раз здорово. Я встречался с авторами, встречался с Ольгой Дробот, когда ставил «Вратарь и море» по книге Марии Парр. Это были увлекательные, интереснейшие беседы с замечательным человеком и блистательным переводчиком. Так же было и с Ольгой Мяэотс, переводчицей Ульфа Старка, Астрид Линдгрен и многих других авторов. Я показывал ей в Красноярске эскиз спектакля «Умеешь ли ты свистеть, Йоханна?», и она дала мне много ценных рекомендаций. Конечно, пушкиноведы тоже есть, и к ним тоже можно обратиться. Но тут вопрос: кому что важно и кому что интересно. Мне было важно открывать что-то новое. Мне очень близок тон общения с детьми, который нашли современные авторы.

Да, современным авторам надо платить. Но это же здорово, если автор или переводчик может приехать и посмотреть спектакль. Мне всегда это казалось, что это классно, так возникает какой-то свой, новый мир. Пушкин – это тоже мир, и он огромен. Но он находится где-то высоко, недосягаемо. А здесь мы все вместе – режиссеры, авторы, издатели, переводчики....

Сложности с получением прав бывают, но это то, что надо пережить во имя постановки. Если бояться сложностей и идти легким путем, можно упустить что-то значимое.

Чаще всего правообладатели идут театрам навстречу. Я когда-то смотрел интервью с Умой Турман, и ее спросили: «Вы знаете, что в России есть группа, которая названа вашим именем. Вы будете брать с них деньги?» На что Ума ответила: «Я не думаю, что они очень богато живут, поэтому я не буду брать с них деньги». Так и здесь: все понимают, что нам непросто выбрать материал, поставить спектакль, что не какие-то космические деньги мы тут зарабатываем. Что нам важно идти в ногу со временем, что мы тем самым помогаем и издательствам, и самим авторам.

– Вы стремитесь к тому, чтобы спектакль понравился автору?

– Да. Недавно я ставил «Перелетные дети» по книге Аси Кравченко. Мы вместе с драматургом Полиной Коротыч встречались с Асей. Полина очень волновалась из-за того, что нам придется кое-что переписать. Я был уверен, что Ася нас поймет, и так и случилось. Мы объяснили, что хотим сделать, поговорили с Асей о персонажах. Мне кажется, это очень важно – разговаривать с людьми, понимать друг друга.

– Расскажите, пожалуйста, про «Вафельное сердце». У вас идут два спектакля в разных театрах – в «Творческом объединении 9», спектакли которого идут в Москве и в Петербурге, и в тверском ТЮЗе. Как работать с одним произведением и не повторить самого себя?

– В Москве мы с Егором Строковым сделали моноспектакль, а в Твери я поставил густонаселенный спектакль. Это совсем разные спектакли, хотя кое-что там совпадает. Например, плейлист.

Изначально я хотел поставить в тверском ТЮЗе «Вратарь и море», но мне сказали, что нужен спектакль для детей помладше. Тогда я предложил сразу договориться на «Вафельное сердце» сейчас и на «Вратарь и море» в следующем сезоне. Так в итоге и случилось.

Между постановками московского спектакля и спектакля в Твери прошло уже довольно много времени. Сначала я поставил спектакль с одним человеком, а спустя три года сделал его уже «густонаселенным».

– Как к вам пришло решение сделать моноспектакль «Вафельное сердце» и таким образом исключить из него самую яркую героиню – Лену Лид?

– Разумеется, Лена в спектакле присутствует. У артиста есть планшет, на котором он показывает остальных героев, в том числе и Лену. Но для меня этот спектакль в каком-то смысле – история грусти Трилле (главный герой книги и спектакля «Вафельное сердце» – прим. ред.). История одиночества все равно так или иначе возникает, когда мы, как и Трилле, находимся в поиске друга. Так что нам показалось, что моноспектакль – это очень верное решение. Мне кажется, таких спектаклей должно быть больше.

– Каких именно?

– Соразмерных ребенку. В большом спектакле тон разговора с ребенком иногда пропадает. Даже не потому, что спектакль плохо поставлен, а просто за счет большого пространства. А тут – когда один человек на сцене, когда мы все рядом, возникают особые доверительные интонации. Какая-то аккуратность, домашность, может быть, что-то очень личное. Когда я пришел в театр для детей, я хотел разговаривать с каждым зрителем индивидуально, чтобы он чувствовал: это история для него.

Однажды нас с моноспектаклем «Вафельное сердце» пригласили в какой-то детский центр. И вот Егор Строков произносит слова:

« – А у тебя папы нет?
– Есть, конечно!
– И где он?
– Сбежал еще до моего рождения.
– Сбежал?!»

И вот после этого «Сбежал?!» Егор делает паузу, – мы долго с ним об этом говорили, – и в этом момент мальчик в первом ряду говорит: «О, мой папа сделал то же самое!» И все это услышали, и возникла волшебная театральная тишина. Произошло единение этого мальчика с Леной Лид, которую в тот момент играл артист. Зритель увидел, что он не один в этом мире, от кого так сбежал отец. Вот что я имею в виду, когда говорю, что спектакль должен быть соразмерен человеку, который его смотрит. И что таких спектаклей должно быть больше.

– Можете поделиться своими последними книжными открытиями?

– В последнее время я отошел от современной детской литературы. Сейчас мне интереснее такие книги, как «Таврический сад» Игоря Ефимова, «Счастливый неудачник» Вадима Шефнера и Владислав Крапивин. Мне кажется, произведения шестидесятников требуют какой-то второй волны, они готовы снова появиться на сцене. Там очень много того, что есть в современной детской литературе, только появилось оно значительно раньше. И я думаю о том, сколько еще таких зерен, которые не проросли, книг, которые не стали хитами, как «Вредные советы» Григория Остера или «Простоквашино» Эдуарда Успенского, но тоже заслуживают внимания.

Беседу вела Мария Третьякова
Фото из архива Ивана Пачина

_____________________________

Книги, упомянутые в статье:

Тоня Глиммердал »

Мария Парр

Чудаки и зануды »

Ульф Старк

Мой дедушка был вишней »

Анджела Нанетти

Умеешь ли ты свистеть, Йоханна? »

Ульф Старк

Тео - театральный капитан »

Нина Дашевская

Вратарь и море »

Мария Парр

Джаггер, Джаггер »

Фрида Нильсон

Вафельное сердце »

Мария Парр

Перелетные дети »

Ася Кравченко