– Гудрун, что побудило вас написать книгу «Бабушка! – кричит Фридер»?

– Не знаю. Не знаю, почему я пишу книги. Я начала писать, потому что мне было скучно жить. Скука и творчество, на мой взгляд, сильно связаны друг с другом. Скука – это состояние, когда человеку не очень интересно, что происходит снаружи. Он погружен в себя. Вот в один такой скучный день я и начала писать. Так что моя первая книга про Фридера родилась из скуки.

– Следующие книги тоже родились из скуки?

– Нет. Мне больше не было скучно. Писательство наполнило мою жизнь.

– Чувствуете ли вы литературное «родство» с кем-то из ныне живущих или уже ушедших писателей? Вы кого-то считаете своим литературным учителем?

– Нет. Когда появился «Фридер», критики сказали, что это совершенно новый стиль. Он не вписывается в существующие ряды.

– Вы думаете, что эта книга абсолютно уникальна?

– Все в мире является единственным в своем роде – и книги, и я, и вы.

– Но ведь у вас были любимые книги в детстве? Вы любили в детстве читать?

– Я в детстве много болела. Мне пришлось целый год провести в больнице. Там я научилась читать. И с тех пор читаю, читаю, читаю… А любимые книги детства… Эрих Кестнер «Летающая корова» и его же «Эмиль…». Я думаю, они переведены на русский.

– А сейчас вы читаете детские книги?

– Нет. Не читаю. Я уже не ребенок.

– Когда вы писали «Фридера», вы хотели обратиться к читателям с каким-то посланием? Это было послание взрослым читателям или маленьким?

– В книге нет никаких посланий. Как и все книги, моя преследует всего одну цель – доставить удовольствие от чтения.

– А у бабушки в книге такой замечательный педагогический метод – все превращать в игру.

– У нее нет других возможностей. Бабушка Фридера очень консервативна. Она хочет спокойно жить, чтобы вокруг все было чисто и аккуратно. А у Фридера совсем другой характер и совсем другие потребности. Он хочет совсем другого – прямо противоположного бабушкиным желаниям. Но бабушка очень любит Фридера. Она его не ругает. Она так поворачивает ситуацию, чтобы в выигрыше оказались оба.
Но я не педагог. Я не знаю, как воспитывать детей.

– А у бабушки из книги про Фридера есть прототип?

– Нет. Я придумала эту бабушку.

– Бабушка получилась замечательная. Раньше бабушки активно участвовали в воспитании внуков. Но в последнее время все меняется. Бабушки и дедушки все чаще живут отдельно от молодых семей, их участие в жизни малышей сокращается. Вам так не кажется?

– Нет. Я сейчас живу в Италии. Там бабушки и дедушки принимают очень активное участие в воспитании. И в Германии такая же картина. Мамы и папы должны работать – и бабушки с дедушками им помогают. Не дистанция, не отчуждение, наоборот – происходит сближение между разными поколениями. Правда, бабушки и дедушки сегодня стали значительно моложе.

– В вашей книге действие происходит в какой-то определенной стране?

– В Италии или в Германии. Но мне рассказывали, что и в России внуков часто воспитывают бабушки. Я даже знаю русское слово «бабушка».

– А рисунки Сузанны Ротраут Бернер, которыми проиллюстрированы ваши книги, вам нравятся?

– Я довольна иллюстрациями, хотя представляла их себе по-другому.

– Пожелайте, пожалуйста, что-нибудь нашим читателям.

– Пусть им попадается больше книг, которые могут доставить радость от чтения. Ну а если человек не любит читать, если читать ему не нравится, – что ж! Это совсем не значит, что он хуже тех, кто любит это делать. Нечитающий человек – тоже человек.

Вот такой разговор получился у нас с Гудрун Мебс.

Беседу вела Дарья Крылова

___________________________________________

Вот что рассказала нам переводчик Вера Комарова

В 90-х мы с мужем переехали в Германию. Ему там предложили работу. Ну, и мне очень интересно было посмотреть Европу. В Германии мы прижились. Живем мы, по российским меркам, в немецкой деревне. Но здесь есть библиотека. Как только мы переехали, я сразу в эту библиотеку записалась. И там наткнулась на детские книги Гудрун Мебс. Потом я узнала, что книги про Фридера есть в любой немецкой библиотеке – какая бы маленькая они ни была. «Бабушка! – кричит Фридер» сразу меня поразила. Всё в ней было неожиданным – начиная с названия. Название в виде целой фразы – это большая редкость. И я все три книги Мебс перевела. Вчерне они были готовы уже пять лет назад. Но оказалось большой проблемой издать их в России. Я писала в издательства, даже обзванивала их, объясняла, почему считаю книги хорошими, высылала главы, по которым, как мне казалось, можно составить представление о целом произведении, – безрезультатно. Никто не хотел издавать Мебс. Я тогда еще не знала, что издателям нужно одну и ту же идею многократно озвучивать: это хорошо, это хорошо, это хорошо. Что такое повторение – нормальное явление. Издателям приходится сразу много разного держать в голове, и им часто требуется много времени на принятие решений.

Наконец мне повезло: издательство «Самокат» решило попробовать. И я им за это очень благодарна. По-моему, жалеть об этом им не пришлось.
Что касается самого процесса перевода, должна сказать, что книги про Фридера – это очень качественная проза. Обычно авторы очень рады, что их переводят, и всё готовы объяснять, любую мелочь. Но переводить – это все равно что рассматривать текст под лупой: все его погрешности, все сюжетные нестыковки сразу становятся видны. И часто оказывается, что дело не в непонятливости переводчика и не в особенностях стиля, а в каких-то недоделках, которые читающий на родном языке обычно пропускает. И, бывает, что авторы это признают: да, фрау Комарова, напортачил я тут. Тогда мы вместе пытаемся что-то исправить.

А вот у Гудрун Мебс не было ни одного сбоя, ни одной нестыковки. Ее немецкий издатель был известен фразой: «Я принимаю только идеальные рукописи». И она сразу была настроена на то, что рукопись должна быть идеальной. Когда ее спрашивают, много ли вам пришлось писать в стол, Гудрун отвечает: ничего. Первая же ее книжка сразу имела успех.

По сюжету у меня был только один вопрос: почему в книге не упоминаются родители Фридера? Вообще никак, ни одним словом. Неизвестно, есть они или их нет. И, должна сказать, Гудрун часто задают этот вопрос при встрече: а что родители? У Фридера есть родители?

Она отвечает так: родители у Фридера есть, но мне были интересны только взаимоотношения бабушки и внука. Представьте, что папа и мама у Фридера в длительной командировке – ну хоть в России. Я очень обрадовалась, услышав ее ответ, именно так я и предполагала. Это как на театральной сцене, где прожектор направлен на двух персонажей. Они оказываются внутри светового круга, и к ним приковано внимание зрителей. Книги Мебс – не дневник жизни мальчика, не описание его быта день за днем. Это отдельные эпизоды жизни, эпизоды взаимодействия с бабушкой. Родителей нет в книге, потому что они не важны автору. Это писательский прием. Такой интересный прием. Ничего подобного я в немецкой литературе не встречала. Может, что-то такое и есть, в Германии выходит очень большое количество качественных детских книг. Но я не встречала.

Было два сложных момента, не связанных с автором.

В оригинале бабушка, обращаясь к Фридеру, называет его «буб». По-немецки это значит «мальчик». Но наши бабушки так к своим внукам так не обращаются. Вот над этим обращением я «зависла». Перевожу и думаю: как же бабушка может Фридера называть? Как может называть? И вдруг мне в голову пришло: «внук»! Вот как она должна к нему обращаться. Такое короткое, односложное слово. В процессе редактирования в «Самокате» меня уговаривали заменить слово «внук» на слово «внучек». Но я сказала: э, нет! Бабушка Фридера – как орешек. Сердцевинка мягкая, а скорлупа – твердая. И когда бабушка говорит: «Да отстань ты от меня, ради бога, внук» – это должен быть именно «внук», никакой не «внучек». Только в паре мест я уступила, там где был переизбыток чувства. А так – «внук».

И еще была одна сложность – в главе, где Фридер с бабушкой пекут булочки. Фридер хочет научиться писать. И бабушка в качества образца, который ему нужно скопировать, пишет слово «ома» – по-немецки «бабушка». «Ома» и по-немецки и по-русски выглядит одинаково. Такое уникальное слово! Это забавно, а еще удобно с точки зрения иллюстраций, ничего не пришлось бы менять. Но можно ли оставить немецкое слово в тексте? А там еще была хитрость: когда у Фридера не получается слово написать, бабушка предлагает ему вылепить буквы из теста. Слово «ома» короткое, и там есть круглая буква «о» – то есть лепить очень легко.

Я мучилась. Никак не могла решить, что делать. Стала советоваться с интернет-друзьями. Они тут же разделились на две группы. Те, кто знали немецкий, стали предлагать: пусть останется «ома». Это прикольно звучит, и дети выучат немецкое слово. Те, кто не знал немецкий, возражали: слово «ома» похоже на название стирального порошка. Зачем путать бабушку и порошок?

Так что мучениям конца не предвиделось.

И тут вдруг какая-то женщина написала: пусть мальчик называет бабушку «ба». Так часто бывает. И слово достаточно «круглое». Его легко и писать, и лепить.

Я так и сделала.

После того как книжка вышла, я пыталась найти эту женщину – чтобы выразить ей свою благодарность. Но не смогла. До сих пор эта невыраженная благодарность сидит во мне, как заноза.

А вообще переводить мне очень нравится. И этим переводом я горжусь. Вообще испытываю тихую гордость, что хорошая книжка, которую я сама обнаружила, вышла в России.