Наталья Евдокимова

1. Новый год был моим любимым праздником. С одной стороны, мы всегда его отмечали одинаково: либо к нам в гости приходили тетя с дядей, либо мы приходили в гости к ним. Любить Новый год мне не мешало даже то, что я никогда не верила в Деда Мороза ‒ как-то не пришлось. Я всегда знала, что подарки дарят мама с папой, а вот мой брат писал Деду Морозу записки.
Подарки нам клали в подушки, и почему-то это было волшебно. А к Новому году мы с братом готовились серьезно ‒ и квартиру украшали, и еще копили фейерверки и петарды. А чтобы они не отсырели, держали их на батарее.
Я всегда любила смотреть на кухонную подготовку к празднику, любила чистить горы чеснока на холодец, любила, когда звучало: «Ну что, горячее? Горячее?», и особенно любила, когда мы вопреки всему добирались до сладко-лимонного торта «Птичье молоко» ‒ совершенно прекрасного. А на следующий день я очень любила наведываться на балкон – именно там, в новогодней прохладе, поселялся наш «шведский стол». Всё это было просто и чудесно, каждый раз.

2. Как ни странно, в детстве я никакую книгу не связывала с Новым годом. Да и не было у меня, насколько мне помнится, никакой тематической новогодней книги. Праздник сам был настоящей историей – каждый раз похожей на предыдущую, но все равно новую...
С Новым годом я больше связывала фильмы – тот же «Один дома», классика жанра! А еще однажды мы наряжали елку, когда по телевизору шел мультфильм «Дракулито-вампирёныш». И после этого я стала воспринимать этот мультфильм как исключительно новогодний!
А когда у меня родились дети, у нас с ними стали появляться и специально-новогодние книги. Не знаю, какую книгу можно выделить – мы читали разные. Навскидку вспоминается и «Рождество в лесу» Ульфа Старка, и «Элвис и человек в красном пальто» Оле Кёнекке... Но нам с детьми по-прежнему не слишком нужны новогодние книги для праздничного настроения. А «Один дома» собираемся смотреть!

3. Я написала несколько новогодних историй. Одна вышла совсем недавно, это «Время новогодних открыток». В ней потрясающие иллюстрации Анастасии Нагирной, и вообще сама книга выглядит как новогодний подарок! Это история о шестикласснице, которая устроила новый год миллионам людей, просто начав отправлять новогодние открытки по придуманным адресам.
Еще у меня есть книга «И настал Новый год» – это небольшая история о елочной игрушке, зайце, который дарит особенные подарки встречным, – эти подарки помогают людям исполнить их мечты. Этот заяц действительно встретился мне в предновогодний вечер – я гуляла с коляской, и увидела румяного зайца на пустой скамейке. Он не казался потерявшимся – он точно кого-то ждал. В тот вечер этот заяц сделал мне самый волшебный новогодний подарок – он подарил историю, которую я позже записала.

А еще Дед Мороз есть у меня в книге «Павлин на прогулке»! Правда, он там появляется не в новогодние праздники, а вне очереди – потому что так хотели дети!

Ая Эн

1. Мне всегда очень нравился Новый год, особенно я любила наряжать елку, украшать дом и готовить подарки. А вот в Деда Мороза я не верила, и тому было две причины. Во первых, года в четыре я с удивлением обнаружила, что Дед Мороз говорит голосом моего родного деда, а кроме того, на нем его… тапочки! Взрослые не стали юлить и признались, что да, это просто игра, дед решил поиграть в «дедмороза».
Во-вторых, мое детство прошло в Тбилиси, а там на детских елках иногда был классических русский Дед Мороз, а иногда – грузинский дед, в бурке. Это было весело, но вере никак не способствовало.

2. Такой книги, которая ассоциировалась бы с Новым годом, у меня не было, во всяком случае, я не помню. Можно, конечно, назвать «Снежную королеву», но она у меня ассоциировалась скорее с больницей: ледяная тетенька в белом одеянии делает Каю укол (все по тексту!), а потом увозит в нечто, весьма похожую на больницу. Так что эта сказка не подходит к празднику. Еще вспоминается «Морозко», но эта сказка мне совсем уж не нравилась.

3. У меня две новогодние книги. Первая – подростковая повесть «Елка, которая пароход». Действие разворачивается перед самым Новым годом и напрямую с ним связано. Вторая – рассказ «Как растут елочные шары, или Моя встреча с Дедом Морозом». Она рассчитана на старший дошкольный и младший школьный возраст. Этот рассказ вошел в учебник по литературе для 5 класса. Его по программе изучают не в декабре, а в апреле – и теперь каждый год весной я немножко погружаюсь в новогоднюю атмосферу вместе с читателями, отвечая на их вопросы и встречаясь со школьниками. Можно сказать, это тоже небольшое новогоднее чудо!

Антон Соя

1. Новый год ‒ мой любимый детский праздник, и я его очень любил и ждал. (тем более, что он всегда был через неделю после моего дня рождения). Во-первых, это подарки от Деда Мороза, во-вторых, ожидание волшебства. Мистика советская и природная, слитые воедино. За окном настоящие снежинки невероятных размеров кружатся. На окнах бумажные снежинки наклеены. За окнами мороз на стеклах оконных самовыражается, а ты елку колючую наряжаешь, стараешься. (На самом деле просто бабушке мешаешь.) Это же самый настоящий магический ритуал: игрушки эти старые, еще мамины – фигурки и зверюшки из картона и фольги прессованных, с проржавевшими прищепками, ‒ из коробки с ватой доставать, шары стеклянные, блестящие вешать – только бы не разбить, бенгальские огни нюхать, хлопушки гладить – до Нового года нельзя ни зажигать, ни хлопать! (А так хочется скорее…) Дед Мороз-ветеран, потрескавшийся, с ватой из бока торчащей, под ёлкой стоит, подмигивающей огоньками цветными, а на подоконниках бабушка уже блюда с пирогами и студнем выставила, чтобы в узкой кухне не мешали. Пироги вкусные: медовик, лимонник, с корицей, с маком, а седой от жира студень, с морковными кружками посередине, – бе-е-е, как его только взрослые едят… А еще это единственная ночь, когда спать не загоняют и можно по паркету перед теликом с котом ползать и фильм взрослый, где сначала дома маршируют (это я про «Иронию судьбы»!) смотреть. В общем – настоящий волшебный праздник-праздник. Очень любил. Я ж тогда не знал, что его коммунист Постышев в 1936 году придумал праздновать. А через два года моего деда за дружбу с этим самым Постышевым посадили навсегда. Такая вот магия.

2. Книга любимая новогодняя у меня появилась попозже. Когда уже сам читать начал. Это, конечно, «Путешествие “Голубой стрелы”» Джанни Родари. Забавно, что, будучи пионером, я впоследствии неоднократно чалился в лагере под названием «Голубая стрела». Название, прямо скажем, по нынешним временам вызывающее. Того и гляди запретят вместе с радугой-дугой. А во времена моей детской новогодофилии у меня были любимые сезонные фильмы, и в первую очередь шедевр про Машу и Витю, в котором всё было прекрасно, а особенно дикий кот Матвей, отпадно выглядевший и завывавший не хуже запрещённых тогда рокеров.

3. Новогодних книжек у меня нет. К счастью, не сложилось. Обычно это такая доброкачественная коммерция, халтура новогодняя, которая автора (и издательство) весь год потом кормит. Я даже пару раз вписывался, да Б.г уберег. Вот, например, издатель говорит мне, мы вашу книгу про пингвикингов в новогоднюю программу определили, ждите ее теперь на полгода дольше. Я в слезы: как же так, там же никакого новогода и в помине нет. Ну, там же лед и пингвины, не летом же ее выпускать, возражает мне издатель. И против этой железной логики у меня аргументов нет. А продолжение попросили с новогодним колоритом сделать, так я туда стеклянную елочку вставил. Ее даже на обложку утвердили. Но тут художник неожиданно мне навстречу пошел (это я так шучу), сорвал сроки сдачи, и книжка снова стала всесезонной. Убрали елочку с обложки. Такие вот тонкие отношения у меня с главным праздником советского детства.

Маша Рупасова

1. В детстве я относилась к Новому году с восторгом. Этот детский восторг я пронесла через всю жизнь и сейчас передаю сыну. Декабрь для нас ‒ это время рукотворного волшебства. В этом году так хотелось чуда, что наш традиционный календарь ожидания Нового года я начала готовить ещё в августе.

2. Книги, которые ассоциировались с Новым годом, ‒ наверное, «Карлсон…» и «Пеппи…». Притом, что ни Новый год, ни Рождество в этих книгах не упоминаются. Но они такие чудесно добрые, такие милые и счастливые, что в моем сознании они плотно увязались с праздником, с новогодним теплом.

3. У меня есть книга стихов «Пишет бабушка Зима». Там все стихи ‒ о предвкушении счастья, снега и абсолютной беззаботности. Это книга-игра – я в нее играла, пока писала. Там впервые появились коты Мартын и Барсик: они удивлялись зиме, громили новогоднюю елку и боялись, что на них наступит новый кот. И еще своей новогодней книгой я считаю сборник стихов «Кисельные берега». Это книжка о жизни кренделей, пряников и ватрушек. Мы с иллюстратором Юлией Соминой страшно веселились, делая обе эти книги. И детям они, к счастью, тоже нравятся.

Евгений Рудашевский

1. Новый год я всегда ждал с радостью и ужасом. С радостью, потому что надеялся на подарки и черёмуховый торт, а с ужасом, потому что каждый раз приходилось участвовать в приготовлениях к празднику. Мы накручивали на нитку ватные снежинки, возились со старыми елочными игрушками и вместе с дедушкой паяли гирлянду, которая барахлила еще в прошлый Новый год, да так и пролежала в шкафу непочиненная. Но хуже всего ‒ всеобщая лепка пельменей! Мы всей семьей собирались за кухонным столом, рюмками вырезали кругляшки теста, закладывали в них мясную начинку, и я был готов выть от тоски. Единственная отрада ‒ бабушка иногда разрешала мне слепить «счастливую пельмешку», начиненную горошинами черного перца.

2. Такой книги не было. Новогодних историй никто не читал. И под елку книги никто не клал. Уверен, я бы только расстроился, получив их в подарок. Меня гораздо больше интересовало походное снаряжение: от спальника в детстве до топора и горелки в юношестве. Помню, как лет в пятнадцать обрадовался своему первому большому рюкзаку (на 90 или даже 100 литров). Он лежал под елкой, завернутый в упаковочную бумагу и напичканный всякой походной мелочевкой вроде компаса и перочинного ножа.

3. Такой книги нет, хотя в некоторых произведениях у меня встречаются описания Нового года. Например, в повести «Куда уходит кумуткан». Как раз в ней я обратился к своим иркутским воспоминаниям про готовку черёмухового торта, возню с ватными снежинками и «счастливую пельмешку» ‒ по словам бабушки главного героя, «в настоящей бурятской семье в счастливую пельмешку набивают не перец, а навоз».

Кроме того, Новый год описан в моей новой книге «Почтовая станция “Ратсхоф”», которая выйдет в 2023 году, — в ней речь уже пойдет о праздновании в семье, живущей в старой калининградской вилле.

Ася Кравченко

1. Мне всю жизнь кажется, что в новом году все будет по-другому. Гораздо лучше. Каждый год проверяю – не становится, но все равно жду. В детстве каждый год я пыталась сотворить к Новому году что-то особенное, но все не успевала. Однажды делала из деревянного ящика из-под посылки кукольный театр. Делала, делала ‒ и как всегда не успела. «Ничего, ‒ утешили меня, ‒ к следующему Новому году обязательно успеешь». Театр лежал у меня недоделанным много лет.

2. Новогодняя книжка – конечно, «Щелкунчик», хоть история мне казалась очень страшной. Меня пугали не только крысы, но и превращение деревянного зубастого чурбанчика в юношу. Все-таки это как-то слишком.

Недавно я прочла «Рождественского поросенка» Джоан Роулинг. Мне показалось, что Поросенок вполне мог бы стать второй моей новогодней книжкой, если бы появился раньше. Там все очень хорошо кончается. Книжка терапевтическая, хоть название и двусмысленное: моя первая мысль была, что рождественский поросенок – это блюдо.

Анна Рапопорт

1. Новый год был в детстве не семейным, а общественным праздником. Конечно, в семье его тоже отмечали, и я любила подарки, их поиски (родители всегда как-то прятали подарки, а мы с сестрой их искали по подсказкам ‒ такой аналог современных квестов). Обожала наряжать дома ёлку. Но всё-таки основные впечатления ‒ это ёлки в садах, школах, у родителей на работах. Не могу сказать, что особенно любила этот праздник ‒ скорее, он был очередной «обязаловкой» в календарном учебном плане тех мест, где я училась. Всю интимную прелесть и радость праздника я почувствовала уже став мамой.

2. «Декабрь» Маршака из цикла «Круглый год». Я росла в обнимку с «Золотым колесом» Маршака и Митурича 1977 года издания, и сейчас продолжаю читать эту книгу детям ‒ хотя ей уже почти 50 лет. Иллюстрация на обложке Митурича очень точно передает мое собственное ощущение «общественного» Нового года.

Меня до сих пор завораживает и вдохновляет картина живой, дышащей природы ‒ мороза-работяги и ёлки, вытирающей слёзы:

Нашу речку, словно в сказке,
За ночь вымостил мороз,
Обновил коньки, салазки,
Елку из лесу привез.
Елка плакала сначала
От домашнего тепла,
Утром плакать перестала,
Задышала, ожила...

3. Новогодней истории среди моих книг нет, но есть небольшая познавательная книга «История новогодней ёлки», рассчитанная на самостоятельно читающих детей 7‒10 лет. Там собраны основные факты и истории о празднике и его главном атрибуте ‒ ёлке. Лично мне среди всех рассказанных в этой книге историй больше всего нравится дореволюционная традиция «рушить ёлку» ‒ я прочитала много воспоминаний о том, как это делалось раньше, и поразилась «законченности нарратива». Сначала множество усилий, чтобы ёлку привезти, поставить, украсить ‒ а потом обязательная «точка».

Мария Бершадская

1. В детстве Новый год был для меня любимым праздником. Я всегда ждала ‒ когда же станут наряжать елку?! На антресолях стояла большая коробка с очень старыми елочными игрушками, которые когда-то покупал моей маленькой маме ее дедушка. Каждая игрушка заворачивалась в лист газеты и еще перекладывалась ватой для надежности. Там были самовар и чайничек с тончайшими носиками, девочка в розовой шубке, прижимающая к груди куклу, заяц-барабанщик. Больше всего мне нравился ватный гусь, обтянутый желтой папиросной бумагой. Еще были две головы клоунов со зверскими улыбками ‒ их я, если честно, немного боялась. А еще у меня была такая традиция ‒ запихивать в складки ватной шубы Деда Мороза несколько конфет, оставшихся с Нового года, и записку с желаниями на следующий год. Скажу по секрету, я это продолжала делать, уже став взрослой. Даже в 2022 году, убирая Деда Мороза в коробку и уже зная, что следующий Новый год я, к сожалению, встречу далеко от дома, я написала желание. Надеюсь, что вернусь домой, прочитаю мою записку и увижу, что все сбылось.
А желтый гусь, которого моей маленькой маме подарили, когда ей было три года, уехал со мной. Я его увезла, чтобы там, в далекой стране, почувствовать себя немножко дома.

2. Новогодней книгой из детства, пожалуй, можно назвать гофмановского «Щелкунчика» ‒ у нас было взрослое не сокращённое издание, и мне нравилось, что она была не сахарно-радостная, а такая, довольно жуткая, с этим многоголовым мышиным королем и хихикающим крестным Дроссельмейером. Став старше (уже учась во ВГИКе), я очень полюбила «Мадикен» и «На острове Сальткрока» Астрид Линдгрен, а еще ‒ «Волшебную зиму» Туве Янссон, и вот их я потом старалась читать в новогодние праздники, не полностью, а самые любимые главы.

3. Из моих книг новогодней историей можно считать «Грустный радостный праздник». С одной стороны, сюжет там совсем не праздничный, хотя все происходит в декабре, когда дети и взрослые ждут Нового года. Подслушав разговор взрослых на кухне, Женя и Мишка узнают, что Мишин дедушка болен и скоро умрет. Взрослые уверены, что сейчас устраивать какие-то праздники совершенно неправильно. Ну а дети... дети придумали очень необычные подарки для дедушки и, не обращая внимания на календарь, устроили Новый год специально для него. Да, это грустная книга. Но в ней много смешного (например, вставные истории о том, как будущий дедушка встретил будущую бабушку). Это история о том, как дети впервые сталкиваются со смертью и, конечно же, им сложно это принять. Но эта история еще и о любви. О том, что в жизни все перемешано ‒ страшное и смешное, радостное и грустное. А на последней странице на промерзший черный асфальт наконец-то ложится снег ‒ и значит, несмотря ни на что, Дед Мороз все-таки сможет найти нас по нашим следам.

Подготовили Марина Аромштам и Елизавета Прудовская