Бабушки, мучающие детей прописями, обычно мотивируют свое поведение так: в школу пойдет, ему легче будет. А пока он буквы пишет, глядишь, и читать научится.

Первый довод кажется сомнительным: почему для того, чтобы потом было легче, сейчас должно быть тяжело?

А вот второй довод имеет под собой основания.

В традиционной школьной методике так называемый «букварный период обучения грамоте» включает одновременное обучение и чтению, и письму.

Такой авторитетный педагог как Мария Монтессори тоже считала, что письмо должно предшествовать чтению. В ее системе обучать письму ребенка начинают с четырех лет. Причем это письмо «настоящее», каллиграфическое. И Мария Монтессори, судя по ее заметкам, добивалась на этом пути успехов. В частности, по ее системе дети с умственной отсталостью обучались писать до поступления в школу, что помогало им встроиться в систему общего образования того времени.

Как это объяснялось? Письмо, в отличие от чтения, – предметная деятельность: ты приложил усилия – и виден результат. Это важно для ребенка. Кроме того, письмо дает «мускульное переживание» буквы. В процесс распознавания знаков включается моторная память. А когда пишешь слог или слово, то сливаешь буквы и невольно их проговариваешь. Поэтому письмо действительно продвигает на пути к чтению.

Но есть одна очень важная вещь, которую не учитывала Мария Монтессори. Письмо – деятельность, родственная рисованию. А рисование в ходе развития ребенка выполняет много разных функций. Ребенок рисует совсем не так, как это делает взрослый. Для ребенка рисунок – это развернутое сообщение об окружающем мире и о своем самочувствии. Это такое протописьмо. Классик отечественной психологии Лев Выготский так и говорил: рисование в детском возрасте предшествует письму. Но не письму в смысле последовательного воспроизведения значков-букв, а в смысле письменного сообщения, сочинения.

Детский рисунок – это прообраз письменной речи, развернутого письменного высказывания. В рисунке ребенок осваивает свойства знака: оказывается, все вокруг можно изобразить с помощью специальных значков. И это послание – в виде значков – будет понятно окружающим. Поэтому так важно расспрашивать детей о том, что они нарисовали. Конечно, ребенок не всегда рассказывает, что он нарисовал. Часто он по ходу рассказа начинает что-то придумывать или «усматривает» в своем рисунке то, чего там изначально не было. Это нормально. Даже хорошо. И это другая составляющая развития детского воображения. Для нас сейчас главное то, что самостоятельный детский рисунок – это прообраз письменной речи, в котором очень сильно задействовано воображение и который эмоционально нагружен.

Ни тем, ни другим не обладает письмо в дошкольном возрасте.

Да, можно научить ребенка рано писать. Писать красиво и правильно. И если вы – Мария Монтессори, то ваши малолетние ученики даже не будут орошать прописи слезами. Им это даже понравится. Но при всем уважении к Монтессори невозможно скрывать тот факт, что ее воспитанники не рисовали. Вообще. Это не предусматривалось ее программой. И они не слушали сказок. Мария Монтессори, передовая женщина своего времени, была последовательной сенсуалисткой, полагавшей, что в основе познания лежит физиология ощущений. И главное в воспитании – развивать эти ощущения. В этом есть много истины.

Но все, что имело отношение к фантазии и воображению, она считала вредным. Фантазирование, на ее взгляд, уводит ребенка от реальности, от реального понимания себя и окружающего.

В 20-х годах прошлого века подобные мысли без всякой связи с Монтессори возникли и у советских педагогов, исповедовавших материалистическую философию. Возникшая в то время так называемая «дискуссия о сказке» поставила под сомнение ценность многих литературных произведений. Эти идеи оказались довольно живучими.

Но в начале ХХI века мы уже с полной уверенностью можем утверждать, что самые важные открытия делаются людьми с развитым воображением. И что вообще воображение – необходимая составляющая мышления. Не только гуманитарного, но и математического. Говорят, что современные физики бьют все рекорды по уровню развитости воображения.

Так что детское воображение, с точки зрения жизненных перспектив ребенка, должно заботить нас не меньше, чем детские умения, связанные с возможным беспроблемным существованием в первом классе.

И поэтому мы должны отдавать себе отчет в том, что такое рисование для ребенка.

Рисование, повторюсь, в ходе детского развития предшествует письменной речи. Развитое самостоятельное детское рисование – это показатель того, что ребенок будет способен излагать свои мысли письменно.

Но, парадокс, как только мы начинаем учить ребенка писать, это самым печальным образом сказывается на его рисовании – просто потому, что это смежные виды деятельности и рисование по ходу дела почти неизбежно вытесняется письмом. Многие из интересно и обильно рисующих в младшем возрасте детей позднее теряют эту способность – если она не поддерживается специальными усилиями. То есть если рисование не переводится в иную плоскость – в плоскость изобразительного искусства.

Именно по этой причине я бы не советовала родителям учить маленьких детей по прописям.

Но!

Кроме прописного, существует так называемое «рисуночное письмо» – когда ребенок изображает буквы, как «умеет». Когда он их рисует.

Рисуночное письмо отличается от письма по прописям в первую очередь тем, что возникает спонтанно: ребенок вдруг начинает рисовать буквы по своему почину. И чаще всего эти буквы появляются в детских рисунках. Они и есть элементы детских рисунков – свидетельства того, что письмо рождается из рисования.

Такие попытки ребенка рисовать буквы надо ценить и поддерживать. Они сигналят о том, что ребенок уже дорос до восприятия буквы как знака. Это первый признак того, что скоро его можно будет учить читать. Более того – он уже приступил к самообучению. Только обучение происходит не с той скоростью, с которой нам хочется (а нам хочется со скоростью, близкой к космической), и совсем не по той системе, на которую мы себя настроили. Письмо как таковое, как зафиксированное на бумаге сообщение, ему еще предстоит открыть. А сначала он открывает для себя письмо как рисунок.

Многие родители наверняка сталкивались с таким явлением, как имитация письма: волнистые линии, крючки – так ребенок изображает, будто что-то написал. И ему очень хочется, чтобы вы это причитали. Ну и прочитайте, что вам стоит? Четырехлетнему – прочитайте. И наберитесь терпения дождаться, когда же он сам поймет, что писать – это нечто другое.

Как ребенок перейдет от рисования букв к чтению, сказать невозможно. Точнее, можно предположить какие-то сценарии с более или менее активным участием родителей. Но главное – не торопиться. Первая буква в рисунке – всего лишь первая ласточка весны в обучении чтению.

Когда я говорю «не торопиться», я имею в виду только родителей. Если запрос научиться чему-то исходит от ребенка, его нужно тут же удовлетворять – чтобы поддерживать познавательный интерес в тонусе.

Но вы ведь помните, что произошло с пятилетним Фридером из повести Гудрун Мебс «Бабушка! – кричит Фридер»? Фридер захотел научиться писать. И бабушка показала ему образец. А Фридер не смог повторить написанное слово. И страшно расстроился. Тогда мудрая бабушка предложила внуку это слово слепить.

То есть тут придется быть еще и изобретательным. И будет правильно на этом этапе – понятного детского запроса – воспользоваться опытом человечества. В частности, опытом той же Марии Монтессори. А Монтессори, много знавшая про мускульную память, в качестве одного из приемов обучения письму ввела в обиход кальку.

Не видела ни одного ребенка, который отказал бы себе в удовольствии копировать рисунки, буквы и слова. Только в отличие от Монтессори мы не будем настаивать на том, чтобы буквы были письменными. Это – как захочет ребенок.

Вообще не могу не сказать, что письменные буквы и умение писать ручкой уже сейчас выглядит несколько архаично и воспринимается как исключительно школьное умение, которое по окончании школы всерьез больше не понадобится. Поэтому я бы вообще отделила обучение чтению от обучения письму. Сначала рисовала бы с детьми буквы и учила бы их читать. Потом – печатать на компьютере. А потом, классе в третьем, ввела бы в программу предмет «каллиграфия», где можно было бы иметь дело с уже сформированными, адаптированными школьниками, с их физически достаточно развитой рукой и умением взглянуть на письмо как на особое искусство.

Наверное, со временем так и будет.

Марина Аромштам