Этой зимой ковид настиг и нашу семью. Умер близкий человек, любимый. Дети, которые обычно носятся по дому и саду и орут, как нормальные, здоровые дети, замерли, как мушки в янтаре. Замолчали. Страшно было их трогать. Смерть пришла тогда, когда уже ожидали выздоровления, получая счастливые эсэмэски из обычной палаты. И вдруг ‒реанимация. И конец.

Из книжек по психологии мы твердо усвоили, как важно проговорить, прорисовать, прописать страшное, вытеснить его из сердца наружу. Чтобы отпустило, не разорвало изнутри. Это и собственным опытом проверено, увы, многократно. Но с детьми, с малышами? Просто сказать: «Она сейчас с ангелами на небе, у нее уже ничего не болит, она улыбается и машет вам сверху»? Нет. Рядом подростки, которых стошнит от такого елея. И как тогда? Как? Ведь даже не попрощались толком, не дали последнего целования. Нельзя, ковид. Можно только топтаться в сугробе посреди деревенского кладбища в соснах и провожать тихим пением. Проводили.

Дети мои, дети...

Помню, каким ужасом накрыло меня в детстве, когда однажды я возвращалась домой из школы, и оказалось, что кто-то умер в нашем подъезде. Еловые лапы на асфальте, завывание труб похоронного оркестра, всхлипы, черные шарфы и платочки, каменные лица… Я пулей пронеслась по лестнице в квартиру, шваркнула дверью, ранец в угол, с ногами на диван. И я тоже УМРУ? И со мной будут ВОТ ТАК тоже?! Долго потом не могла спать нормально, представляя, как мы все умерли. И никто не взял меня за плечи, никто не сказал тогда, что все ‒ НЕ ТАК. Потому что ведь и я никому ничего не сказала, таскала это в себе. Не принято было в моем советском детстве говорить о смерти. Ну, разве что о геройской гибели на войне. Но это – другое.

Зачем я все это так долго рассказываю? Моим детям надо было как-то жить дальше с этим опытом близкой смерти. А мне – что-то делать, чтобы не надорвалось сердце. Книжка! Сколько раз в сложные минуты нас выручали подходящие книжки! А теперь – тем более. Потому что разве можно предложить собственному ребенку нарисовать смерть близкого человека? Книжка, книжка, где ты?

Так бывает только в детстве. Вопрос – и сразу ответ. Почти сразу после всего случившегося нам подарили именно такую книжку. Повесть Мони Нильсон «Любовь будет всегда».

Мама девочки Леа умирает от рака. Долго, страшно, но надежда не угасает – вдруг? И при этом Леа должна ходить в школу и на тренировки девчачьего футбольного клуба. Ее все жалеют и даже разрешают уходить с уроков, когда захочет. Но... Дома лежит мама с бритой головой, потому что волос у нее больше нет. Леа не может гонять с девчонками мяч. Не может видеть вредного братца Лукаса, у которого наступил переходный возраст. Она ссорится с лучшей подругой, которая посмела сказать, что ее мама скоро умрет. Между ними мгновенно нарастает лед. Леа будет держаться за свою ненависть как за спасительную соломинку, думая почему-то, что именно так сохраняет маме жизнь. А Ноа, ее бывшая лучшая подруга, будет честно пытаться растопить лед. И однажды в нем все-таки образуется трещина… А тут еще, как назло, откуда-то взялась первая любовь по имени Конрад. Мама умирает каждый день. Все больше и больше. Как все это можно выдержать, когда тебе всего 10 лет?

Бабушка варит суп, приправляя его слезами. Значит, надежды больше нет? Но мама, с трубочками в носу, надев вечернее платье, танцует с папой, пока не ослабевает совсем. Наговаривает на диктофон подростковую книгу, чтобы Леа послушала ее потом. Составляет списки на день рождения детям – что кому подарить до самого совершеннолетия. Мама не читает нотаций, не воспитывает, она просто живет в полную силу. Всегда хотела покрасить волосы в розовый цвет, но решилась только сейчас. Сладкое есть вредно. Но перед лицом смерти это неважно. И мама поступает страшно непедагогично. А ее дети, Леа и Лукас, получают самый лучший урок: не бойся перешагивать через условности. Любовь к человеку важнее. Смысл жизни важнее просто биологической жизни. «Если хочешь что то сделать, не надо бояться.» И Леа тоже бреется наголо. Как мама. Не надо бояться – ни жизни, ни смерти.

Но самое невероятное место в книге даже не это. Возможно, некоторые читатели не ощутят сладкого привкуса свободы в этой истории о розовых волосах. Сейчас это просто модно. Но вот в этом месте дети вздрагивают и вцепляются глазами в текст: мама просит похоронить ложку ее праха в парке, под каштаном, где дети часто парковали инвалидную коляску, когда мама совсем не смогла ходить. «Когда вам захочется поговорить со мной, всегда будете знать, что я вас здесь жду…» Потому что любовь – бесконечна и никогда не перестает.

Нам кажется, это дико? Так нельзя в детских книгах? Это нанесет травму? А я думаю – только так и можно. Потому что дети растут. У них открыты глаза и уши. И сердце пока еще открыто этому миру. Чтобы оно не окаменело, вот такие книжки, с такими настоящими историями очень нужны.

«– Где теперь мама? – спросила я.

– Везде, – ответил Лукас.»

***

Мони Нильсон посвятила повесть своей подруге, Йессике Скарпсвэрд, «которая хотела, чтобы я написала эту книгу, но так и не успела ее прочитать». Зато скольким другим детям и взрослым помогает сейчас эта повесть! Совсем по-другому течет жизнь ребенка, который узнал, что любовь никогда не кончается, а человек больше своей оболочки.

«Мама будет любить меня до скончания времен. Каждый день моей жизни. Любовь будет всегда.»

Елена Литвяк

_____________________________________

Мони Нильсон
«Любовь будет всегда»
Художник Юханна Хольгрем
Перевод со шведского Ксении Коваленко
Издательство «Белая ворона», 2021