‒ На сайте «Папмамбук» у вас вышло много статей про детские книги, адресованных родителям и педагогам. А ваша первая большая книга «Не плачь» написана для подростков. Что побудило вас обратиться к подросткам?

‒ Думаю, что, как бы ни взрослел человек, в нем навсегда остается и детское, и подростковое. Так что мне оставалось только вспомнить это состояние и описать его.

С другой стороны, я общаюсь с людьми самого разного возраста, и мне со всеми интересно. С подростками, в том числе. Именно благодаря живому общению я хорошо понимаю тех, кому от 12 до 17.

‒ Почему вы решили писать все три части от первого лица (т. е. от лица подростков)?

‒ Мне кажется, когда пишешь от третьего лица, ты немного снимаешь с себя ответственность за то, что происходит в книге. В моем сюжете просто нельзя прятаться за чужие спины. Поэтому – только от первого лица и никак иначе.

‒ Во всех ли сюжетах нужна такая прямота и открытость?

‒ Уверена, что во всех. По крайней мере, для меня. Если ты что-то недоговариваешь, скрываешь или пишешь о том, чего не знаешь по-настоящему или во что не веришь, получится фальшиво. Это мое глубокое убеждение.

‒ Часто о ком-то говорят, что он ведет себя как типичный подросток. Но у вас в книге все герои разные. Как, на ваш взгляд, можно описать типичного подростка? И может ли он быть типичным вообще?

‒ Не бывает типичных подростков. Не бывает типичных детей. И взрослых – тоже. Вообще, если мы говорим о людях (а мы говорим о них), нельзя отталкиваться от их типичности.

Что это такое: быть типичным? Значит, у тебя такие же мысли, желания, мечты, как и у всех. И от этого – такое же поведение. Но этого просто не может быть! Все люди разные, и их разность заставляет развиваться человечество, а жизнь – продолжаться. Так что чисто подростковое желание отличаться от других – это признак жизни в целом.

‒ Есть ли среди персонажей вашей книги «Не плачь» такие, которые списаны с реальных, знакомых вам людей?

‒ Конечно! Абсолютно все! Но это не точный портрет и не копирование, а, скорее, любование уникальными чертами их характеров.

‒ Был ли сюжет вашей книги вдохновлен какой-то реальной ситуацией?

‒ Да, был. Собственно, все началось с того, что я увидела, как два скучающих около станции метро парня копируют идущего впереди них парня с ДЦП. Этот эпизод можно считать моментом рождения сюжета.

‒ Почему, на ваш взгляд, такое может происходить в наши, вроде бы довольно просвещенные, дни?

‒ Не думаю, что в этом вопросе наши времена такие уж просвещенные. Давайте не будем закрывать глаза на реальность: и дразнят, и травят, и боятся, и несут из поколения в поколения суеверия и невежественные представления об инвалидах. Конечно, в наше время многое делается для того, чтобы ситуация изменилась. Но все равно должно пройти много времени, чтобы люди поняли: проблема касается всех, абсолютно всех. И мне кажется, что любой разговор на эту тему, любая книга это время приближают, хотя бы на чуть-чуть, но приближают.

‒ Как вы считаете, почему российские авторы довольно редко пишут о людях с ограниченными возможностями?

‒ Во-первых, пишут. Во-вторых, это такая тема, в которой сложно сохранять баланс, необходимый рассказчику, – есть опасность впасть в сюсюканье или в принципе взять неверную интонацию. Многие считают, что не имеют морального права об этом писать, – но это ошибка. В-третьих, в нашем обществе действительно эта тема непопулярна – достаточно взглянуть на пандусы в общественных местах. Есть ощущение, что строители просто не предполагают, что существуют люди, которым такой пандус может понадобиться.

‒ В одном из интервью вы сказали, что не разделяете по степени сложности литературные темы. Но разве нет таких тем, которые читателю понять сложнее, чем другие? Наверно, и для писателей есть трудные темы, которые требуют особой подготовки?

‒ Действительно, темы, требующие специальной подготовки, существуют. Исторические сюжеты, например. В остальном писатель может писать обо всем, что пережил сам. И разве тема любви, или дружбы, или предательства может быть проще темы людей с ограниченными возможностями?

‒ В том же интервью вы говорите: «Мне кажется, что жизнь любого человека интересна настолько, чтобы считаться историей». Я понял это так, что, сути, герой делает сюжет, а не сюжет – героя. В «Не плачь» очень интересный, захватывающий сюжет. Это заслуга героев книги?

‒ Я говорила немного о другом: о том, что человек – уже сюжет. Мы – все без исключения – проживаем непростые жизни, проходим какие-то испытания, накапливаем опыт, и у каждого он таков, что иногда смотришь – вот она, готовая книга. Бери и записывай. Может быть, это потому, что мне в принципе интересны люди.

Но вы правы: герой делает сюжет. Иногда предполагаешь развитие истории по-своему, а потом смотришь – нет, этот герой не может и не хочет так поступить. И сюжет уходит в другое русло.

Как правило, в таких случаях я иду на поводу у героя. Это же, в конце концов, история не обо мне, а о нем. Я же не буду бороться с ним и навязывать свою волю. И непредсказуемость гораздо интереснее. Думаю, и читатели это чувствуют.

Беседу вел Гаврила Щур

_______________________________________

Гаврила Щур, обладатель диплома «Читатель с большой буквы», член детской редакции «Папмамбука», 15 лет, г. Снежинск.