Мировая детская литература богата примерами семей, в которых родители и дети очень различаются: Маугли, Гадкий утенок, даже Дюймовочка. Но чаще всего это семьи приемные, и в большинстве историй все заканчивается однозначно: «иные» уходят «в свою стаю». Об этом мы побеседовали с сегодняшними участниками «Почитайки» еще до того, как я раскрыла книжку про обезьянку, в которой необычный ребенок – родной.

Поначалу дети слушали довольно шумно; хихикали, когда речь шла о целующихся героях, комментировали иллюстрации, а сам факт рождения обезьянки встретили с веселым недоверием: «Ну как у людей может родиться обезьянка?», «Не похоже на настоящую обезьянку, это игрушка!» Но когда я читала о том, как гражданин и гражданка под покровом ночи пошли в свой Херлев, прячась от посторонних глаз, а потом в полной растерянности сидели в своем доме за задернутыми шторами, в читальном зале стало очень тихо.

В кульминационном эпизоде герои оказались в зоопарке возле вольера с обезьянами и увидели там детеныша, очень похожего на розового младенца. И здесь я сделала паузу: «Как вы думаете, что будет дальше? С кем будет лучше остаться детенышам?» Первая реакция слушателей – опереться на уже известные литературные образцы (вроде «Маугли»): «Детям лучше быть с такими же, как они», «Людям и обезьянам лучше поменяться детьми». Но потом две девочки независимо друг от друга сказали: «Они же родные! Детям надо быть с родителями!»

Слово за слово, выяснилось, что почти у каждого из ребят есть любимая игрушка, которую он ни за что не согласится променять на «самую лучшую в мире» или даже на точно такую же, но новую: «Я с ней дружу!» И эта старенькая кукла, собачка или потертый мишка уже почти такие же родные, как и та обезьянка для гражданина и гражданки из Херлева...

Но тут у детей снова возник вопрос: как же все-таки вышло, что у людей родилась обезьянка? Жаль, что емкое слово «метафора» очень долго переводится на дошкольный язык. Тем не менее, все соглашаются, что дети, не похожие на родителей, встречаются, и довольно часто. Более того, некоторые из моих сегодняшних гостей сами не знают, похожи ли они на собственных маму или папу. В сказке непохожесть обернулась обезьянкой – почему бы и нет?

В этой книге неслучайно в качестве авторов указаны и писатель, и художник. Оба они рассказывают историю на равных. И хотя книжка у меня только одна и, чтобы после прочтения каждой страницы показать детям картинку, я проношу ее по кругу, слушатели-зрители очень внимательны. Они сразу заметили, что когда герои ушли из зоопарка, они оставили там шляпу, одеяльце и чепчик, – и поначалу даже решили, что это подтверждение состоявшегося (вопреки тексту) обмена детенышами. Но после внимательного изучения иллюстрации по второму кругу оказалось, что герои истории просто избавились от ненужных их малышу вещей.

…История настолько всех увлекла, что дети, кажется, полностью перенеслись в воображении в далекий Херлев и не сразу могут вернуться оттуда, хотя чтение уже закончено. Они наперебой дают советы (интересно, кому – гражданину?): «Можно не ломать песочницу, а построить турник прямо над ней, чтоб обезьянке мягче падать было!», «Можно прямо там, в песочнице, ей кроватку сделать!».

Никакого недоумения уже не осталось, путь принятия «особого» ребенка (пусть и книжного) проделан.

После чтения дети угадывали правдивые факты про обезьян по принципу «съедобное-несъедобное», разыгрывали, что будет делать та самая обезьянка в человеческом детском саду, а потом высказывали предположения о том, кем могли бы стать в человеческом обществе другие животные-детеныши: жираф (строителем), бегемот (пловцом, баржей), медведь (спортсмен, лесник)...

В это время мы с родителями обсуждали, как они поняли книжную метафору. Для одних обезьянка – сказочный аналог детей с особенностями развития, для других – иносказательное обозначение внешних отличий (например, очкариков), для третьих – детей, идущих своим путем, в том числе в выборе профессии...

P.S. Года три назад я впервые читала эту историю старшей дочке. Она тогда уверенно сказала: «Мама, я знаю, о чем эта книжка! Иногда родители ведут себя очень странно, как будто они обезьяны». Вот так. Мы думаем про толерантность, очкариков и «особых» детей, – а книжка-то еще и про то, какими мы, диковатые взрослые, выглядим в глазах собственных – все принимающих – розовых младенцев…

Мария Климова