Гаврила Щур, 15 лет, г. Снежинск, Челябинская обл.

Тема очень интересная, ведь школьная программа, как и время, меняется постоянно. То ученики читают политкорректные и одобренные кем только можно и нельзя тексты, то они читают достаточно свободную и современную литературу.

Если говорить о школьной «книжной» программе, то мне сразу приходят на ум Гумилёв, Мандельштам, Булгаков и многие другие прежде «непечатные», запрещённые писатели и поэты, окончательно признанные только после того, как их разрешили читать самым строгим читателям ‒ школьникам. Получается, что школьная программа держит известность писателя в ежовых рукавицах? Но я думаю, мало кто из авторов стремится отдать в руки школы свои книги, ведь совсем не ясно, как она распорядится его творениями. Может, Акакий Акакиевич Башмачкин из абсолютно счастливого, никому не мешающего человека превратится в антигероя, ни в коей мере не достойного подражания.

Но как тогда дети-читатели узнают о книгах, заслуживающих внимания? Ответ прост: есть множество библиотек и книжных клубов, которые проявят интерес к книге, если она действительно хороша.

Выходит, школьная книжная программа не такая и нужная с точки зрения писателя вещь. Вот только мне бы вряд ли повезло прочитать «Горе от ума», если бы его не было в списке летнего чтения.

Я не могу сказать точно, какую книгу и какого автора нужно ввести в школьную программу. Книги в школе сейчас «проходят», а не читают.

Зато я знаю, что в программе обязательно должны появиться современные книги, которые критикуют современное общество, его привычный уклад и привычный менталитет. Ведь дети не должны видеть мир только таким, каким он «должен быть». Они должны видеть его таким, какой он есть. А показать его так может лишь действительно современная книга.

Макарий Семериков, 12 лет, г. Москва

Почему-то в школьную программу всегда попадают произведения с ярко выраженной моралью. И читать такие книги просто и не слишком интересно. Хотя они составляют золотой фонд детской литературы. А я хотел бы, чтобы в школьной программе была не только классика. Пусть там будут книги, которые учат нас жизни, но не такой жизни, которая была сто или двести лет назад. Все это интересно читать, но, скорее, как историческую литературу, а не то, что можно применить прямо сейчас.

Я думаю, было бы хорошо, если бы в школьной программе было больше книг про подростков, причем про современных подростков. Ну, или хотя бы такие, где действие происходит в конце прошлого, а не позапрошлого века. Нам важно читать о чувствах и переживаниях наших сверстников не только по возрасту, но и по эпохе, в которой мы живем, чтобы лучше понимать себя и наше время.

Например, я бы включил в программу 6 класса книгу Дэвида Алмонда «Скеллиг». Она как-то сразу захватывает, ты окунаешься в переживания Майкла, которому приходится справляться со множеством трудностей. К тому же он встречается со странным существом Скеллигом, получеловеком-полуангелом, который помогает ему обрести себя под грузом навалившихся проблем и успокоиться. Здесь переплетаются реальность и таинственный, мистический мир. Возможно, дети, которые не очень любят читать по школьной программе, не любят как раз потому, что эти книги слишком далеки от их опыта и фантазий. А «Скеллига» они, я уверен, будут читать с интересом. Многим ребятам моего возраста нравятся такие истории. Обсуждая эту книгу на уроке, мы могли бы посмотреть и на себя ‒ какой я, как мне удается выходить из трудных ситуаций.

Еще я бы включил в школьное чтение повесть Дмитрия Ищенко «В поисках мальчишеского бога» ‒ в ней описаны обстоятельства жизни и переживания современного мальчишки, такого как мы.

А если уж говорить о списке классических книг, я бы расширил его некоторыми повестями Владислава Крапивина, книгами Марии Парр и обязательно включил бы бессмертные «Хроники Нарнии» и «Хоббита». Даже странно, что они до сих пор не там.

Ева Бирюкова, 16 лет, г. Челябинск

Говорят, что если ты что-то любишь, то думаешь об этом постоянно. В таком случае, я не понимаю, почему я постоянно думаю о литературе, ‒ этот школьный предмет я, мягко говоря, недолюбливаю.

Я искренне считаю, что 75% авторов, произведения которых мы добровольно-принудительно читаем в школе, можно просто убрать из «великого списка школьной литературы», но моя учительница литературы запретила мне делиться подобными мыслями с кем-либо. Может быть, мне надоело из года в год одно и то же: Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Некрасов, Достоевский... Многие произведения слишком далеки от нашей сегодняшней реальности, они непонятны, поэтому неинтересны.

Если бы меня спросили, я бы внесла в школьную программу больше произведений современных авторов. Начну мой личный список ‒ назовём его «взрыв в традиционной school литре» ‒ с книги Яна Схюттена «Вижу насквозь». Эта книга поможет ученикам посмотреть на обычные вещи под другим углом, и пусть в ней больше биологии, чем самой литературы, но должно же быть хоть какое-то разнообразие, а то мы только «небо над Аустерлицем», «дуб зелёный» и «голубые, как небо, воды» учим, а так ещё и познакомимся с рентгеновскими снимками растений, амфибий, птиц. В этой книге есть красивое, лаконичное описание этих снимков. Из нее можно узнать много по-настоящему интересных вещей. Вот мы смотрим на животных, думаем, что всё про них знаем, а на самом деле многого просто не замечаем, не видим глазами.

Ну а теперь добавлю что-нибудь «не для слабонервных», например, «Моя сестра живёт на каминной полке» Анабель Питчер. Современная и смелая книга. В ней подробно раскрыты проблемы, связанные с конфликтом религий, разницей мировоззрений и культур. Читаешь, и слезы наворачиваются. Десятилетний мальчик рассказывает, каким он видит этот мир, как осмысляет потерю близкого человека...

И, конечно, пора изучать в школе книги Кристине Нёстлингер. Ее «Гретхен» ‒ это же пособие-помощник не только для подростков, но и для их родителей. Сколько юмора, серьезных размышлений, а самое главное ‒ современная жизнь.

Еще добавлю Марию Парр и Дэвида Алмонда.

Но убрать некоторые великие произведения классиков все-таки придется...

Ксения Барышева, 16 лет, г. Ярославль

В отличие от многих других предметов, изучение литературы в школе, как мне кажется, больше зависит от личности педагога, чем от содержания программы, ведь, рассказывая об одном произведении, можно провести параллели со множеством других, рассказать, как проблематика изучаемого произведения раскрывается другими авторами, в том числе и современными. К примеру, у «Тетради смерти» Цугуми Обы очень много общего с «Преступлением и наказанием» Ф.М. Достоевского, а для понимания «Тихого Дона» не помешает прочитать «Конармию» Бабеля и «Зимнюю дорогу» Леонида Юзефовича.

Здесь важно другое ‒ понять, зачем вообще нужно изучение литературы в школе, для чего то или иное произведение включается в школьную программу. В интервью для «Папмамбука» писатель Борис Минаев сказал, что школа нужна для того, чтобы дать некий общий набор знаний, а изучение гуманитарных предметов ‒ истории, литературы нужно для того, чтобы дать «национальный код», ведь нацию, народ определяет не только место проживания, но и общность истории, культуры. Я с этим согласна: в школьную программу должны входить те произведения, которые отражают историю России, то, что дает ощущение причастности к этой истории, привязанность к своим корням, национальную идентичность. Наверное, поэтому в школьной программе практически нет фантастики, а произведения зарубежной литературы изучаются только факультативно, и то только в начальной школе.

Так как я учусь в математической школе, и литературу нам преподают только на базовом уровне, усеченно, в мою программу по литературе вообще не включен целый пласт произведений 20-х годов прошлого века. Например, в ней нет обэриутов, хотя, как мне кажется, они совершено необходимы. Еще я бы включила «Детство Левы» Бориса Минаева, где философский взгляд на жизнь соединяется с историей России, историей Москвы 60-х годов, и в целом объединяет поколения. И включила бы «Асан» Владимира Маканина как историю о России 90-х.

Проблема еще и в том, что школьная программа целиком подчинена задаче сдачи ЕГЭ, где крайне важно, чтобы итоговая работа полностью отвечала формальным требованиям и ее можно было проверить на соответствие готовым ответам. Любое действительно новое произведение невозможно уложить в готовый шаблон. Поэтому, как мне кажется, полноценное изучение литературы возможно только вне рамок школьной программы, в «учреждениях дополнительного образования», в кружках.

Анна Семерикова, 14 лет, г. Москва

Не скажу, что школьная программа по литературе скучная. Многие книги из нее я читала с удовольствием. Но некоторые я бы точно убрала. Например, рассказы Гаршина – психологически очень тяжелые и странные. Зачем их читать всем? При этом из пьес Шекспира мы читаем только «Ромео и Джульетту» и «Гамлета», а, например, замечательную, искрометную «Сон в летнюю ночь», ‒ почему-то нет. Считается, что в седьмом классе нам должны быть близки переживания Ромео и Джульетты, потому что у них тот же возраст, что и у нас. Но на самом деле их чувства ‒ очень взрослые, их опыт жизни совсем другой. Я никогда не воспринимала их как своих ровесников. Об этой пьесе, я думаю, лучше говорить в старших классах, а подросткам дать почитать «Сон в летнюю ночь». Там тоже есть любовь, но она еще волшебная, сказочная, без самоубийств.

Конечно, школьная программа должна быть как некий канон, корпус текстов, которые связывают разные поколения, чтобы мы могли говорить со взрослыми на одном языке, жить в общей системе ценностей. Но все-таки у каждого поколения есть свои вопросы к этому миру, и я бы хотела, чтобы книги школьной программы помогали нам задавать их и искать ответы. Наверное, стоит сохранять баланс 50 на 50 между классикой и современной литературой.

Из книг современных авторов я бы обязательно попросила включить в программу седьмого класса повесть Марии Пастернак «Золото Хравна». Она интересна и мальчикам, и девочкам, динамичная, полная приключений и испытаний, ее герои постоянно должны делать сложный выбор. Хотя события разворачиваются в средневековой Норвегии, совсем нет ощущения, что ты читаешь очередной исторический роман. Книга написана современным языком, для современных читателей. Так что всё, что происходит с героями, касается и тебя.

А для ребят постарше, лет четырнадцати, я бы включила в школьное чтение книгу Дарьи Доцук «Голос». Для многих подростков актуален не только ее сюжет, но и переживания главной героини, ее страх открыться этому миру. Если бы можно было поговорить на обычном уроке литературы о том, что не нужно бояться делиться тем, что с тобой происходит, что обязательно найдется кто-то, кто тебя выслушает, это было бы здорово. Подросткам важно знать, что есть такие книги и такой опыт.

Александра Дворецкая, 16 лет, г. Ярославль

Начнём с того, что если добавлять какие-то книги, то какие-то надо и убирать.

И как это делать? По принципу устаревания? Сомневаюсь, что с убегающими годами темы, поднимающиеся в произведениях классиков, становятся менее актуальными. По принципу «наше» / «не наше»? Сомневаюсь, что можно сделать правильный выбор между «Тремя мушкетёрами» и рассказами Чехова. Но кто будет выбирать?

Кто должен иметь право говорить: «Такая замечательная книга! Ввести ее в школьную программу»?

Вариант 1. Идеальный ребёнок.
Ученица четвёртого класса Станислава полностью соответствовала стереотипным представлениям родительского комитета об идеальном ребёнке и ученике. Она никогда не видела телевизор во включённом состоянии. До определенного срока не знала, как работает компьютер, а потом сразу узнала техническое обоснование всех процессов и как пользоваться бесплатными образовательными курсами. В жизни не слыхала обо всех этих ваших «Гарри Поттерах», «Властелинах колец», «Перси Джексонах» и прочих раздражающих родительский комитет произведениях. Ради нее из списка литературы для следующего, пятого класса были удалены все фантастические истории (выдумки!), все русские народные сказки (дети должны знать истину!) и добавлена «Война и мир»...
Дети в шоке. Родительский комитет в реанимации.

Вариант 2. По щучьему велению
Ученица четвёртого класса Аглая выиграла в лотерее шанс включить любые произведения в список литературы для следующих классов. Пятому классу не повезло. Аглая ‒ ярая фанатка мультсериала про поющих котят, которые суперкостюмах ловят злую крысу. К этому моменту по этому сериалу издано 60 томов однотипных новелл со счастливым концом. Аглая не глядя записывает все 60 томов в список, замещая ими всё, что там имелось. Не повезло и ученикам шестого и седьмого классов.
…Аглая перешла в седьмой класс. Ей нравятся мальчики и любовные романы. Но в школе она каждый день изучает новеллы про поющих котят. Котята прокляты всеми существующими словами. Все дети болеют за злую крысу.

Вариант 3. Общее голосование
В конце учебного года ученики четвёртого класса были приглашены на голосование. Выбирают литературу для пятого класса. Пятеро учеников всем сердцем любят «Васюткино озеро» Виктора Астафьева и мечтают блеснуть своими знаниями на уроках литературы в следующем году. Двадцать пять учеников уважают только серию фантастики про девочку-шпионку, убивающую бандитов. По результатам голосования в обязательный список литературы добавлены популярные детские фантастические книги, детективы-однодневки, серия книжек про маленькую принцессу, собирающую по картонному миру разноцветные платья. И всё. (Морали нет. Буквально. Да, дети должны читать популярную литературу, иметь схожие интересы с одноклассниками. Но подобные течения меняются из года в год. О многих книгах, которыми в пятом классе зачитывалась я, современные дети даже не слышали. Нет, не я такая старая. Просто популярность быстро переползает на новые книги.)

Вариант 4. Умудрённые опытом
Список литературы формируют родители. В каждом родительском комитете сочетаются: отец, который каждый день приколачивает к школе вывеску; отец-профессор, которого сюда записала жена, и на голосованиях он ни разу не был; мамочка-домохозяйка, 9 штук (из них три окончили ПТУ, четыре имеют высшее образование и не работают, две работают из дома); мать-(псевдо)патриотка, 5 штук; мать-недоверчивая, 2 штуки; мамочка-легкомысленная, 2 штуки; мать-активистка, одна штука; и все остальные, которых и так всё устраивает. В список литературы будут введены: детективы-однодневки, второсортные любовные романы, пособие по сбору табуретки, пособие по макраме и вязанию, книга «Патриотическое воспитание» и мануальчик по склеиванию открыточек мамам на 8 Марта. И ещё, с пинка жены, «Ядерная физика для чайников». Ну и понабросают там «Войны и мира», Достоевского, Чехова и что ещё вспомнится. И про сны Веры Павловны забывать нельзя!

…У большинства современных детей школьный список литературы пропитан слезами и утекающим временем, когда они, вместо того чтобы гулять, читали ненавистную классику, учили противного Пушкина и подчёркивали внешний облик Хоря и Калиныча. Но может так получиться, что мы сейчас введём туда какие-нибудь замечательные современные произведения, а через несколько лет дети будут со слезами учить отрывки из «Хорошо быть тихоней» Стивена Чбоски. А глубоко психологический «Дом, в котором…» Мариам Петросян, который подойдёт не каждому, будет вызывать у кого-то гневные вопли. Как мы сейчас не понимаем, зачем нам понимать сорокалетних депрессивных суицидников, так и они решат, что им незачем знать о выдуманной жизни в детском доме.

Ввести произведения на острые социальные темы? Дети и так знают то, что им надо знать.

Странная вещь, этот список литературы. Покажешь родителям, а они сразу и говорят, что большей части дополнительной литературы они никогда не видели. Вот и думаешь, как так получилось, что они не слышали, ты не слышала, а в Министерстве образования прочитали и сочли достойным для изучения детьми? Откуда вообще берутся эти книги? Кто их пишет? Откуда берутся все эти люди с незнакомыми фамилиями? И куда делись сны Веры Павловны?..

Эвелина Биляк, 12 лет, г. Красноярск

«Такая замечательная книга! Ввести ее в школьную программу!» ‒ так бы я точно не сказала НИКОГДА.

На мой взгляд, для любого ученика книги из школьной программы ‒ это навязанная насильно, неинтересная ему литература. «Обязаловка» никогда не бывает в радость, ученики подсознательно начинают ненавидеть навязанные им школьной программой книги.

Уж на что я люблю читать, но к «обязательным» книгам у меня отношение всегда предвзятое ‒ хочется побыстрее разобраться с домашним заданием и вновь взяться за книгу, которую выбрала сама. Хотя иногда ловлю себя на том, что нейтральность к школьной литературе перерастает даже в ненависть. И я бы совсем не хотела, чтобы книги моих любимых и других талантливых писателей попадали в эти сети ненависти ‒ школьную программу. Чтение должно быть добровольным, только тогда оно будет в радость.