Анна Рапопорт ‒ филолог, педагог, автор научно-популярных книг для детей и подростков, создатель киноклуба «Дети, книги и кино».

– Анна, расскажите о вашем киноклубе и о том, как вы смотрите экранизации вместе с детьми.

‒ Когда мои дети стали подрастать, годам к шести, мне захотелось познакомить их с хорошими фильмами. Я придумала и организовала детский киноклуб сначала при Детском музейном центре исторического воспитания, а затем мы переехали в библиотеку имени Гоголя в Санкт-Петербурге. У меня было несколько основных задач. Мне важно было приучить детей к киноискусству – к тому, что фильмы можно обсуждать, что это требует усилий. И что это очень интересно. Грубо говоря, помочь им в будущем стать зрителями Германа или Бергмана, сложного, авторского кино. Мне кажется, что для того, чтобы человек в какой-то момент захотел смотреть такие фильмы, у него должна еще в детстве сложиться эта привычка. Это как с книгами: когда ребенок привыкает к хорошим книгам, ему уже и во взрослом возрасте неинтересна «макулатура», жаль тратить на нее время.

Поэтому первой задачей киноклуба было развитие у детей самого языка разговора о кино и его восприятии. Мы на разных примерах обсуждали кинопрофессии, киноистории, связь кино и реальности. Вторая задача – привлечь детей к дискуссиям, мы ведь все время обсуждали то, что смотрели. Это очень важная для меня тема: дать детям возможность высказать свою точку зрения и услышать другую, может быть противоположную. И при этом не поссориться, не подраться и не подчиниться – а подумать и решить, где же истина. Третьей задачей как раз была связь с литературой и историей.

Для меня фильм по книге (то, что обычно называют «экранизацией») – это лишь одна из возможных интерпретаций. Сродни книжной иллюстрации. Книгу могут иллюстрировать разные художники, и каждый из них будет по-своему интерпретировать текст. Я как мама и как учитель очень часто обсуждаю с детьми, что видят художники в тексте, какие акценты они расставляют. Так же и с кино. Мы, например, с первоклассниками смотрели фильм «Золушка» 1947 года, который вообще сделан не по сказке Перро или братьев Гримм, а по пьесе Евгения Шварца. И перед просмотром мы работали с семью изданиями сказки, в которых были разные иллюстрации.

– Как вы выбирали фильмы для занятий?

‒ Я ориентировалась на общекультурный контекст, на отзывы самых разных людей – целый опрос проводила на тему «Какой фильм, увиденный в детстве, сильнее всего повлиял на вас?». Есть замечательная книга педагога Татьяны Бабушкиной «Что хранится в карманах детства», где она рассказывает, как важен был для нее фильм «Внимание, черепаха!». Я не видела раньше этого фильма и узнала о нем только из этой книги. А посмотрев, сразу включила его в программу киноклуба. И это оказалось настоящей находкой, дети очень здорово на него реагировали.

Мне было важно, чтобы фильм выводил нас на важные и нужные ребенку разговоры, на актуальные для него темы. Поэтому я искала то, что будет понятно и важно детям младшего школьного возраста. Это детские, а не взрослые (и даже не подростковые) истории, с детской психологией, детскими поступками. Мне нужны были красивые, умные, содержательные фильмы, с подтекстом и контекстом.

– Какие экранизации вы для себя выделяете? Какие нравятся лично вам?

‒ Дело не в том, что нравится мне. Дело в том, что из этого «вытаскивается» и какие выводы делают дети во время просмотра и после него, на какие мысли их наталкивает фильм.

Например, та же «Золушка». Да, мы сравнили фильм с книжкой, обсудили героев, ключевые фразы, увидели отличия и сходства кино и книги. Но настоящий «инсайт» настал, когда я уже после основного обсуждения остановила фильм на титрах и попросила детей определить, где и когда было сделано это кино. «Ленфильм», 1947 год. Я спрашиваю детей: «Что это за время? Что это за город?» И я прям вижу и слышу, как у детей в головах крутятся шестеренки. Мы говорим – и раскручиваем очень интересную историю о том, что же несет нам этот фильм. Почему в послевоенном Ленинграде (а мы же все петербуржцы, и даже мои первоклассники уже слышали про блокаду) вдруг снимают не «Кота в сапогах» или «Красную Шапочку», а «Золушку»? Почему именно эту сказку переписывает для кино переживший блокаду Шварц, зачем он вставляет туда ставшие крылатыми фразы: «Очень вредно не ездить на бал, когда ты этого заслуживаешь»? И дети сами формулируют: это фильм не про тыкву и карету, не про превращение замарашки в принцессу. Оказывается, он про надежду, про возрождение, про возможность чуда после катастрофы. Для детей это подлинное открытие, на которое они выходят сами, с помощью наводящих вопросов. И ради этого я и затевала киноклуб.

Или «Чук и Гек». Мы смотрели этот фильм в Детском музейном центре исторического воспитания, где сначала базировался наш киноклуб, перед Новым годом. Музей был украшен – мы как будто находились внутри советского Нового года, на елке висели еще довоенные игрушки из ваты или бумаги. Дети видели их рядом с собой, видели их в фильме, а после фильма мы их делали своими руками – как Чук и Гек. И фильм сразу становится частью какого-то культурного багажа, он уже часть контекста, элемент большой истории.

Когда мы смотрели экранизации русских народных сказок, мне было важно опять-таки не просто сравнивать кино и книгу, а выходить на актуальные для детей смыслы. «Кощей Бессмертный» был снят во время войны, в 1944 году – и дети сразу же, с первого просмотра видели сходства кощеева войска с фашистами. А потом мы смотрели «Там, на неведомых дорожках» (1982) и «После дождичка в четверг» (1985), в каждом из этих фильмов тоже есть Кощей. Я просила детей сравнить трех кино-Кощеев. Это ведь очевидное воплощение зла. А вот Олег Табаков в фильме 1985 года играет совершенно другого персонажа – его Кощей обаятельный и привлекательный. Может ли зло быть приятным? Как его отличить от добра? И можно ли перейти из «лагеря зла» в «лагерь добра»? Это было и творческое задание для детей ‒ они рисовали добрых и злых героев на «мосту», в состоянии перехода. Искали ответы. Для этого и нужна была атмосфера доброжелательного и серьезного разговора детско-взрослой группы, в специально организованном пространстве. Не думаю, что на домашнем диване мы бы так смогли говорить.

– Были ли у вас какие-то тематические циклы занятий?

‒ Мы занимались раз в месяц по выходным в течение трех лет – я провела два таких трехлетних курса. Каждый годовой цикл имел свою тему. Первый назывался «Кино и вещи. Предметный мир кинофильма», он был ориентирован на первоклассников. Реальные вещи, предметы – хороший способ мотивировать детей к просмотру не самого простого кино. После просмотра и обсуждения мы устраивали мастерские. После двух фильмов про Буратино мастерили театральную куклу, после «Первоклассницы» писали в довоенных прописях, после «Внимание, черепаха!» знакомились с реальными черепахами и рисовали их.

Второй год назывался «Кино и люди. Как делается кино». Мы говорили про разные кинопрофессии, даже ходили на экскурсии на киностудии. Например, мы именно в этом цикле смотрели фильм «Три толстяка». Я дважды показала детям титры и спросила, что необычного они заметили. Оказывается, там несколько раз повторялась одна фамилия – Алексей Баталов. Он и сценарист, и режиссер, и актер, сыгравший Тибула. Я прочла ребятам фрагменты из воспоминаний Баталова о том, как повлияла на его жизнь и мировоззрение эта сказка Юрия Олеши. Дети (да и родители тоже) были по-настоящему потрясены. Кстати, потом многие наши участники отправились в БДТ, где недавно режиссер Андрей Могучий поставил двухчастный спектакль по этой сказке. И мы вновь обсуждали: что в ней актуального, почему к ней возвращаются взрослые люди в самые разные времена? Для меня вообще самый большой интерес представляет интерпретация литературного текста средствами самых разных искусств – кино, театр, рисунок.

Тема третьего года ‒ «Искусство рассказывать истории». Я преподаю в начальной школе литературу и русский язык и занимаюсь в рамках этих предметов сторителлингом. Кино – отличный помощник в этом деле. Мы изучаем, как меняется история в книге и в фильме, в чем отличие от первоисточника, как строится рассказ в кино, какие сюжеты берет сценарист, а какие он выбрасывает, что дает для понимания истории звук или пейзаж. На третьем году мы смотрели «большие нарративы» – «Мио, мой Мио!», «Белый Бим, черное ухо», «Мэри Поппинс, до свидания!».

– Вы сказали, что в некоторых случаях лучше сначала посмотреть кино, чтобы ребенок заинтересовался, а в других случаях, наоборот, сначала нужно прочитать книгу, а потом посмотреть ее интерпретацию. Как определить, с чего стоит начинать?

– На мой взгляд, нет особого смысла показывать кинофильмы детям дошкольного возраста. Мультфильмы полностью покрывают их запрос в видеоконтенте. Анимация – совсем другой жанр, гораздо более условный и понятный детям. А к 7 годам, когда я с детьми начинаю смотреть уже собственно кино, дети имеют довольно большой читательский багаж. Поэтому в первый год нашей работы я беру, в основном, фильмы по уже прочитанным ими книгам. Так проще перекинуть мостик к новому для них искусству кино.

Более сложная история – советские экранизации советских книг. Я не могу рассчитывать, что все первоклассники уже читали «Чука и Гека» (хотя есть и такие, конечно). И тут не очень важно, что будет сначала, кино или книга. Для понимания фильма знание текста не обязательно. Опыт показывает, что при совместном просмотре, обсуждении, «погружении», этот «древний» черно-белый фильм нравится почти всем – и дети сами хотят прочесть книжку. Аналогично и с «Тимуром и его командой», «Мио, мой Мио!», «Тремя толстяками».

А вот, например, «Золотой ключик» Толстого я просила прочесть заранее. Потому что на одном занятии мы смотрели сцену рождения Буратино в двух фильмах – один, черно белый, снял Александр Птушко в 1930 году, а второй, всем известный цветной, двухсерийный, снял Леонид Нечаев в 1976-м. И книга, и фильмы рассказывают про превращение неживого в живое, куклы ‒ в человека. Мне было важно вместе с детьми разобраться, как этот ключевой эпизод истории видят разные авторы. Для этого надо было заранее знать сюжет сказки.

Другая история – фильм «Рыжий, честный, влюбленный», который снят по книге Яна Экхольма «Тутта Карлсон, Первая и единственная». И фильм, и книга идеально подходят для 2‒3 класса, это их темы, проблемы, вопросы. Но текст не очень простой, не все дети его осилят. А вот после просмотра и обсуждения замечательного фильма почти все дети смогли прочесть повесть Экхольма.

– В фильмах отражается время их создания, культура. Насколько советские фильмы нуждаются в интерпретации?

– Безусловно и обязательно нуждаются. Это была одна из причин, по которой я взялась вести киноклуб – было бы очень жаль вырастить своих детей без советского детского кино, но без подробного комментария и обсуждения смотреть эти фильмы невозможно. Нынешние дети живут в другой реальности, с другими ценностями. Я очень люблю историю Ольги Сапанжи про то, как она читала с детьми рассказ Леонида Пантелеева «Честное слово». Нынешним детям непонятна сама интрига этого рассказа, его главный герой кажется просто ненормальным. Без погружения в контекст понять этот рассказ сегодняшние школьники просто не могут. В нашем киноклубе была похожая ситуация с фильмом «Мальчиш-Кибальчиш» (1964). Мы смотрели его с третьеклассниками как пример детской шпионско-детективной истории. И мне пришлось прямо вспахивать «целину непонимания». Дети – читающие, совсем неглупые – не понимали ничего: чем плохи буржуины? Почему желание есть – это плохо? Зачем они все уходят на фронт? А кто вообще дал ему это имя – Плохиш, неужели родители? И где, кстати, эти родители? Эта очень милитаристская история с четким разделением на своих и чужих потребовала от меня долгого разговора о советской идеологии.

Кстати, именно по причине важности культурологического и исторического контекста я не брала для просмотра в киноклубе иностранные фильмы. Там нужно столько всего поднимать и изучать, что у меня просто не было сил и времени. Возможно, это дело будущего. Но мои собственные дети, «обученные» киноклубом, очень любят и много смотрят, уже самостоятельно, самое разное иностранное детское и подростковое кино.

– Что еще, на ваш взгляд, важно учитывать, помимо контекста?

‒ Саму ситуацию просмотра фильма. Мне кажется важным разграничить семейный и внесемейный просмотр. Когда я смотрю что-то дома со своими детьми, мне довольно сложно выходить с ними на серьезное обсуждение. Очень отвлекает быт, звонящий телефон и прочие мелочи.

Когда мы смотрим в музее или в библиотеке, вместе с группой детей, это совсем другое дело. Сразу по-другому выстраивается восприятие фильма, он становится произведением искусства, источником информации, объектом анализа, а не просто мелькающими картинками. Разные дети вместе смотрят, выдвигают версии, – и тогда даже вроде бы скучное и непонятное кино становится интересным.

Но, кстати, мы в киноклубе почти никогда не смотрели фильм целиком – иначе наши занятия длились бы полдня. Мы начинали вместе, обсуждали, но редко смотрели больше 30‒40 минут. Остальное дети досматривали дома, в другой среде и в другом контексте. И я предлагала родителям «договорить». И мои собственные дети так же сами досматривали и пересматривали дома фильмы из киноклуба, и мы продолжали ранее начатые разговоры.

В любом случае, если относиться к просмотру фильма не как к способу убить время и занять ребенка, а как к осмысленному действию, то, мне кажется, это обязательно должно сопровождаться разговорами. Можно фильмы предварять: «Я хочу тебе показать кино, которое очень любила в детстве». Или: «Давай посмотрим, как это сделали в кино разные режиссеры, и попробуем сравнить, у кого что получилось».

–Что вы смотрели со своими детьми? С чего начинали кинопросмотры?

‒ С мультиков. У меня несколько детей, и с каждым из них я прошла один и тот же путь. Первые мультики появлялись у них примерно в полтора года – это были старые чешские мультфильмы про крота (там очень внятные для малышей истории и исключительно точный визуальный язык), русские сказки и Сутеев, «Паровозик из Ромашково» (кстати, тоже экранизация – но книгу Цыферова мои дети читали намного позже). У младшего сына, которому сейчас идет третий год, добавился еще один мультсериал, «Малышарики» – по-моему, очень удачный пример и визуального, и повествовательного, и музыкального контента для совсем маленьких детей.

– Послушав вас, понимаешь, что вообще нет смысла сравнивать кино и книги, ведь это совершенно разные искусства.

– Конечно, сравнивать нет смысла. Культура говорит с нами на разных языках. На языках разных искусств – литературы, кино, театра, живописи, музыки. Что может быть лучше, чем человек, понимающий эти разные языки? Кино и книги наш мозг даже воспринимает разными полушариями. Но кто скажет, какое из них лучше? Левое речевое или правое образно-пространственное? Кто лучше – Феллини или Бродский? Норштейн или Гоголь?

Многим кажется, что фильм – это движущиеся иллюстрации к книге. Это совсем не так. Каждый фильм, даже не очень хороший – произведение, сделанное на языке совсем другого искусства. По базовому образованию я учитель русского языка и литературы. И я отлично помню наш вузовский спецкурс «Экранизация русской классики». Мы подробно изучали, как экранизация, допустим, «Преступления и наказания» или «Войны и мира» не иллюстрирует Достоевского и Толстого, а создает совсем другой нарратив, переносит события в иной контекст, иначе расставляет акценты. Вот и в детском кино я вижу примерно то же самое, и мне это очень интересно.

Ирина Филиппова ‒ педагог, журналист, переводчик, создатель клуба «Книжный шкаф».

– Ира, в вашем читательском клубе вы с детьми иногда смотрели экранизации детских книг. Что из просмотренного вы могли бы порекомендовать нашим читателям?

‒ Мне очень нравятся фильмы «Старая-старая сказка» по сказке Андерсена «Огниво», «Чудак из пятого “Б”» по книге Владимира Железникова, мультфильм Уэса Андерсона «Бесподобный мистер Фокс» по одноименной книге Роальда Даля, фильм Марка Осборна «Маленький принц», снятый по мотивам книги Сент Экзюпери. Все это мы смотрели с ребятами и обсуждали после просмотра.

По своему опыту просмотров могу сказать, что чем тоньше история, чем больше в ней размышлений и философских рассуждений, тем, видимо, труднее ее экранизировать. Я смотрела несколько версий «Маленького принца» и пришла к выводу, что любопытен только этот мультфильм 2015 года, который является чем-то вроде «фантазии на тему», а не экранизацией.

‒ Какие еще экранизации стоит посмотреть?

‒ Из детских экранизаций мне нравятся фильмы «Фантастический мистер Фокс», «Мост в Террабитию», «Матильда», «Чарли и шоколадная фабрика» (версия Тима Бёртона), а из наших ‒ например, «Электроник», «Про Красную шапочку» и, конечно, гениальные советские мультфильмы про Карлсона, Винни-Пуха и Простоквашино. Все это ‒ самостоятельное кино, и ты даже не всегда догадываешься, что в основе лежало литературное произведение.

– Как вы решали, что лучше ‒ сначала прочитать книгу, а потом посмотреть экранизацию, или наоборот?

‒ Мы в клубе много обсуждали этот вопрос. У родителей обычно распространена позиция «Сначала прочитай, а уж потом посмотришь», и дети часто не успевают подумать над собственным отношением к этому вопросу и отвечают родительской формулой. Но в ходе обсуждения некоторые меняют свое мнение, и наблюдать за этим ужасно интересно.

В книге в подавляющем большинстве случаев гораздо больше подробностей, и, если фильм зацепил, дети радуются, узнав, что за фильмом стоит книга, и просят ее немедленно раздобыть. Конечно, бывают и другие случаи. Например, «Красная шапочка» в оригинале – совсем коротенькая сказка, голая фабула, там после фильма трудно найти какие-то неожиданные детали и глубину. Но большинство детей узнаёт сюжет этой сказки до того, как успевает посмотреть фильм. А вот с «Приключениями Буратино» вполне может сработать совет «сначала посмотреть». Ну и добавлю, что обе эти экранизации гениальные, и в первую очередь именно потому, что сказки здесь ‒ просто основа, точка, от которой отталкивались авторы фильмов.

Лично для себя я пришла к выводу, что лучше сперва смотреть ‒ конечно, если экранизация хорошая. У меня самой обычно получается так, что если я прочитала книгу и она мне очень понравилась, я уже опасаюсь смотреть экранизацию. Так произошло с «Книжной воровкой», со «Второй жизнью Уве» и с книгой «Часы». Я немного жалею, что не посмотрела их до того, как прочитала оригинал. Потому что у меня нарисовался вокруг этих книг слишком большой, богатый и полный моих собственных образов и эмоций мир, и я боюсь, что буду разочарована чужой версией, чужим взглядом. Хотя одну из моих любимых книг ‒ «Искупление» Иена Макьюэна ‒ экранизировали так точно и бережно, что даже в трейлере я почувствовала попадание в мои собственные ощущения, поэтому решилась посмотреть кино ‒ и не пожалела. Подросткам по поводу такой сложной прозы я бы точно советовала начинать именно с фильма. Хороший фильм вызывает желание узнать про героев больше, глубже погрузиться в их внутренний мир, докопаться до сути. А это лучше всего сделать, достав с полки первоисточник.

Ксения Молдавская, филолог, литературный критик, журналист, педагог.

– Ксения, расскажите, какие экранизации детских книг вы для себя выделяете и какие обсуждаете со своими детьми.

‒ Мне нравится фильм «Там на неведомых дорожках», снятый в 1982 году по книге Эдуарда Успенского «Вниз по волшебной реке». Это отличная экранизация, и в ней хорошо то, что она соответствует духу книги и духу самого Эдуарда Успенского. Еще нравится, как экранизированы «Остров сокровищ» Стивенсона (мультфильм 1988 года) и мультфильм «Приключения капитана Врунгеля» по повести Андрея Некрасова. Такие фильмы объединяют и создают семейные мемы. Мы всей семьей, пока дети были маленькие, смотрели «Там на неведомых дорожках», и фраза персонажа Дремы «Меня будить?» ‒ это один из наших семейных мемов. С удовольствием смотрели мультик про капитана Врунгеля. Это память о семейном просмотре и о том, что нам всем было в этот момент хорошо.

– Как вы относитесь к режиссерской и сценарной интерпретации? На чем, по вашему мнению, должны основываться хорошие экранизации книг – на погружении в мир произведения или на четком соблюдении сюжета?

‒ Когда фильмы снимают «близко к тексту», они перестают говорить на языке кинематографа. Буквальное следование за текстом не позволяет выделить то, что важно для конкретного режиссера или сценариста именно с точки зрения кино. Хороший пример – «Ходячий замок». Прекрасная книга Дианы Уинн Джонс совсем не о том, о чем одноименный фильм Хаяо Миядзаки. Это другое прочтение, и это позволило режиссеру создать свое произведение, выделить то, что важно именно ему, и сделать хороший мультфильм. Еще один пример – экранизация «Приключений Электроника» по книге Евгения Велтистова. Саму книгу Велтистова читать довольно трудно, фильм же получился добрее и человечнее. Режиссер не следовал буквально за текстом, он позволил себе творчество. А вот фильм по «Гарри Поттеру» Джоан Роулинг старались снять близко к тексту, чтобы не обидеть фанатов, но в итоге всей глубины и многогранности книги, на мой взгляд, передать не удалось.

– Как вы относитесь к тому, что классические сказки адаптируются в кино к современным реалиям?

‒ Это закономерный процесс. Наши нравы гораздо мягче, чем нравы прошлых столетий. Сказки будут переписывать, иначе не будет развития. Остаются архетипические сюжеты, но могут изменяться вопросы, над которыми мы задумываемся при прочтении.

– Как вы считаете, начинать знакомство с произведением лучше начинать с прочтения книги или с просмотра экранизации, чтобы ребенок сам захотел прочитать книгу?

‒ Это зависит от конкретных обстоятельств. Например, школьникам я рекомендую «Войну и мир» сначала смотреть, причем в буквалистском прочтении Сергея Бондарчука, а уже потом решать, хотят ли они это читать. Глупо надеяться, что весь класс прочтет все четыре тома. Для школьных произведений буквалистское прочтение как раз скорее плюс. Но в школе редко говорят о литературе и о кинематографе как об искусствах, причем об отдельных самостоятельных искусствах.

Беседу вела Мария Горнова