– Бенжамен, вы долго были иллюстратором чужих книг. Серия про медвежонка Помпона – первая, в которой вы не только рисовали, но и писали текст. С чем был связан этот переход?

– Свои первые книги я придумал еще в школьные годы. Когда я стал известным художником, издатели стали предлагать мне иллюстрировать разные чужие истории, и я на это соглашался. Рисовать чужие истории намного легче и проще, чем придумывать свои. К тому же у меня совсем не было свободного времени, я все время иллюстрировал чужие книги. А потом я повстречался с Рамоной Бадескю, вместе с которой мы сделали серию книг про розового слоненка Помело. С Рамоной мы работали вместе – в буквальном смысле слова сидели за одним столом. Мы были настоящими соавторами, создавали книгу вместе – а не просто мне дали текст, а я нарисовал картинки. Благодаря этой совместной работе я очень многому научился. Я научился создавать истории, доверять читателю, делать так, чтобы меня понимали. Научился высказывать всё, что у меня внутри. Научился делать так, чтобы история опиралась на рисунок, а рисунок – на историю. И в какой-то момент мне надоело заниматься иллюстрированием чужих книг, это меня разочаровало. Я понял, что хочу придумывать сам – потому что мои истории никто за меня не напишет.

Здесь потребовалась определенная смелость – чтобы остановиться, задуматься. Рисую я быстро, а текст придумываю намного медленнее. Приходится постоянно подбирать слова, составлять фразы, менять их, исправлять. Но мне кажется, что книги авторов-иллюстраторов гораздо интереснее. В них удается создать целую вселенную, новый мир. А если текст отдельно и рисунки отдельно – это не всегда получается, новые миры могут и не возникнуть.

– Теперь вы будете делать только свои книги? Или продолжите иллюстрировать чужие?

– В среднем я придумываю одну книгу в год. Таков удобный для меня ритм. Чужие книги я иллюстрирую гораздо быстрее. Поэтому основное время у меня занимают заказы издательств, работа с авторами. Это мне тоже очень нравится. Есть очень интересные авторы, с которыми я рад работать. В общем, мне по душе совмещать обе профессии. Хотя все-таки больше всего я горжусь книгами, которые придумал сам.

– В серии про Помпона очень силен «отцовский» мотив, там показаны почти идеальные отношения отца и сына. Есть ли в этом какие-то элементы личного опыта? Можно ли сказать, что вы – это папа Помпона?

‒ Да, конечно, эту серию я начал делать, когда сам стал отцом. У меня появился сын, а вместе с ним – отцовский опыт и чувства. В книге про Помпона я рассказываю о том, что это значит – чувствовать себя отцом. В первых двух книгах о матери у Помпона вообще не упоминается. Есть только папа и сын. Моя жена была не совсем довольна этим, но я не хотел говорить о всей семье. Я рассказывал про себя. Когда стали появляться другие дети, я стал делать немного другие книги, там уже появилась мама. Но изначально действительно все строилось вокруг отношений сына и отца.

Я стараюсь быть максимально честным, но, конечно, эти отношения идеализированы. В реальной жизни я не всегда веду себя так, как папа Помпона. У меня нет никаких советов и рекомендаций читателем, как быть отцом. Я сам стремлюсь быть наилучшим родителем – но это оказывается невозможно. Поэтому я стараюсь просто делать не очень серьезные ошибки. Нужно доверять детям, сопровождать их, когда они открывают мир – позволять им это делать. И конечно, этот персонаж – медвежонок Помпон – позволил мне поставить себя на место ребенка и лучше почувствовать детей, я смог понять их свободу и беззаботность.

– Сейчас виммельбухи – очень популярный жанр во всем мире. Кого из авторов этого жанра вы особенно цените? Чьи работы вас вдохновляют?

– Дело в том, что я плохо знаком с виммельбухами. Я мало их читал, не слежу за авторами. Мне в них не хватает нарратива. Для меня основной элемент книги – история. Я люблю нескольких французских авторов-иллюстраторов – Китти Кроутер, Беатриче Алеманья. У каждого из них своя вселенная, ее интересно изучать, потому что они делятся с нами частью себя. Люблю некоторых американцев – Сола Стенберга, Жака Сомпе (он француз, но работал в Америке). И конечно, я черпаю вдохновение и в кинофильмах, и в танце, и в театре, потому что невозможно «питаться» только детскими книжками. Скорее я вдохновляюсь не виммельбухами, а средневековыми художниками, такими как Босх или Брейгель, которые выписывали очень детализованные сцены.

– Ваши книги переведены на множество языков, вы – лауреат международных премий. Чувствуете ли вы себя при этом гражданином мира? Или вам важны французские корни? Связаны ли ваши работы с какими-то французскими реалиями, образами, традициями, героями?

– Не могу сказать, что я чувствую себя французом. Я вырос в Европе, погружен в ее историю. Студентом я уехал учиться в Испанию, очень много путешествовал. Действительно, я чувствую себя скорее «гражданином мира», а не какой-то конкретной страны – во всяком случае, человеком, который живет в этом мире вместе с другими. У меня есть друзья почти везде, где я был. С современными средствами коммуникации поддерживать такие связи очень легко. Я часто бываю в Азии, Африке, объездил всю Европу. И могу сказать, что дети везде одинаковы. Мне повезло, что мои рисунки везде имеют успех. Думаю, это связано как раз с тем, что я говорю не с французами или американцами, а просто с людьми – и говорю о чем-то очень личном, индивидуальном, о том, что у меня внутри. И это понятно в любой точке мира.

– Любили ли вы читать в детстве?

– Я был очень замкнутым ребенком, очень любил читать и постоянно проигрывал какие то истории в своей голове. Бывало, не мог заснуть, не прочтя книгу. Мне нужна литература и для того, чтобы жить, и для того, чтобы спать. Когда я был ребенком, то меня завораживали не тексты, а именно картинки и образы. Это были какие-то психоделические образы середины 1970-х годов, которые давали возможность как бы «войти» в картину и там путешествовать. Теперь я пытаюсь сделать то же самое, поделиться своими эмоциями через рисунок и книгу.

– А своим детям вы читаете?

‒ Да, регулярно и систематически, для меня это очень важное время по вечерам, когда я читаю своим детям. Конечно, я могу читать им и в течение дня, но больше люблю наши вечера. Обычно я читаю вслух одну, две или три истории. Кстати, я заметил, что когда мои дети ссорятся или возбуждены, им надо дать в руки книгу ‒ тогда они сразу успокаиваются, и конфликт иссякает. Кроме чтения вслух, я еще очень люблю рассказывать, пересказывать чужие истории. Я заметил, что при пересказе мои эмоции гораздо сильнее, чем при непосредственном знакомстве с книгой, фильмом, спектаклем. Могу даже заплакать. Наверное, я поэтому и выбрал такую работу – передавать свои эмоции другим людям. И я не стремлюсь ничего сообщить или донести до читателей. Только одно – свою любовь к книгам. Чтение никогда не должно становиться обязаловкой. Оно должно оставаться чистым удовольствием.

Беседу вела Анна Рапопорт
Перевод с французского Евгении Бояркиной и Анны Рапопорт

Редакция «Папмамбука» благодарит издательство «КомпасГид» за помощь в организации интервью.