Но у всего же есть предел: когда даже сами потрясения понимают, что хватит и что человеку достаточно одного раза на всю жизнь, как Элиасу – смерти близкого. Но кого-то ведь ничто не пронимает. А ещё есть люди, которые страдают каждый день, но они просто терпят. Кто-то называет их трусами, «маленькими людьми», кто-то ходит вокруг да около, робея высказаться, а кто-то ещё не определился. Есть люди, у которых на всё своё «объективное» мнение, как у Петтера, брата лучшего друга Элиаса.

Так вот, каждый из нас хоть раз был «маленьким человеком», трусом. И каждому очень неприятно вспоминать такие моменты своей истории, но всякий норовит напомнить нам о них. И уж тогда, если ты на самом деле не трус, выплеск праведного гнева грозит задеть кого угодно.

А что после взрыва? А после – постепенно заполняющееся пространство. Вопрос только, чем. У Элиаса – повседневными обязанностями. И только потом ‒ чем-то по-настоящему нужным, а значит, новым. Но не всем, даже Элиасу, удаётся с первого раза принять изменения.

Впервые мы видим Элиаса после ужасного потрясения, и теперь вся его жизнь – это неуверенность и ожидание. Неуверенность даже в цвете глаз своей подруги Юлии: «Зелёно-карие (или каре-зелёные) глаза искрятся, глядя на меня». И ожидание того, когда же, наконец, эта неуверенность пройдёт. И она проходит, но остаётся ощущение некой недосказанности. Значит, он ждал каких-то других изменений. И каждый раз при разговоре с Юлией это ощущение уходит, но возвращается неуверенность: в цвете её зелёно-карих (или всё же каре-зелёных) глаз, в себе, в мире. И почти каждый хочет, чтобы Элиас избавился от своей неуверенности, но не может ничем помочь. Чувствуется, что у него не получается пережить то, что случилось, отпустить прошлое. Из-за этого у парня много проблем, дел, которые он не может довести до конца. Его будто удерживают, не дают жить дальше.

Часто говорят: «Хочешь чего-то достичь, тогда рвись всеми силами, добивайся, борись – и тогда всё получится». Но у кого-то выходит по-другому: ему идут навстречу, нужно только это принять. Элиас принял, и, возможно, у него и правда всё сойдётся. Но только если он будет помнить, что никто не спит. Даже мёртвые. Помнить, но всё же попытаться спеть себе колыбельную – и отпустить их к другим. Умершим есть о ком поволноваться в их новой «жизни». И у них есть свои никогда не спящие призраки.

Гаврила Щур