Марина Аромштам.
главный редактор сайта «Папмамбук»

Книга Натальи Евдокимовой «Павлин на прогулке», на первый взгляд, может показаться странной и неожиданной.

Сюжет в привычном смысле слова в ней отсутствует. Вернее, он развивается вне очевидной логики какой-нибудь событийной «истории». Мама и дети должны куда-то идти – но дети делают все, чтобы это стало почти невозможно: то они не в настроении, то придумывают какие-то «неотложные дела», то у них начинаются «внутренние разборки».

«Призрачность» сюжета компенсируется мастерски выстроенной режиссурой эпизодов: в основе каждого – конфликт между мамой и детьми, который разрешается только потому, что мама принимает сторону детей, включается в их игру, почти всегда спонтанную и существующую в какой-то параллельной реальности. Как это маме удается, можно только диву даваться.

Но дело не только в сюжете.

В этой книге мы сталкиваемся с совершенно непривычной и неожиданной писательской оптикой. Эта оптика с какой-то неправдоподобной точностью настроена на ребенка, на то, чтобы видеть его «в целом» и «в деталях» одновременно. Из-за этого возникает пугающее ощущение реалистичности. Ты понимаешь, что четче и подробнее показать уже нельзя. Наверное, можно назвать это «психологизмом», хотя психологизм в данном случае кажется термином устаревшим, с ограниченным спектром применения.

Я бы сказала, что у автора «Павлина» феноменологический взгляд – чисто описательный и абсолютно безоценочный. И в силу этого взгляда текст лишен даже намеков на умиление или восторженность, вроде: «Ах, какие фантазеры эти дети!..»

То есть дети, конечно, то и дело что-то и кого-то придумывают: обстоятельства, существ, поводы для каких-то собственных действий и действий взрослых, объяснения собственных поступков. Но их «придумки» – это вовсе не развлечение, а естественный способ существования детской реальности, которая во многом перпендикулярна взрослой.

Это и делает книгу неожиданной и «странной». Вдруг выясняется, что детские фантазии служат не только «украшению» жизни. Они еще и сильно мешают взрослому решать самые насущные, самые необходимые жизненные задачи. Детей же это попросту не волнует. Это, что называется, «не их проблемы».

Поэтому с детьми бывает так трудно. Они – существа другой, «нецивилизованной» воли, и взаимодействие с ними очень часто оказывается голым противостоянием воль. От взрослого (в данном случае – мамы) это требует страшного напряжения сил. И активизации всех имеющихся культурных навыков, чтобы сохранить свою человеческую целостность и свою любовь к детям. Вот почему когда в доме вдруг «обнаруживается павлин», это оказывается спасением. Пусть будет павлин! Пусть будут тысячи стульев, великан в шкафу, новая собака, подъемный кран… все что угодно – раз это позволяет объединиться с детьми. Пусть ненадолго, пусть только в пространстве воображения…

Но это такая нужная для взрослого (тем более – одинокого, в книге взрослый с детьми «один на один») передышка в постоянном «глобальном противостоянии».

Собственно, в этом еще одна странность книги.

Написана она от лица ребенка. И мы его живо видим, мы его остро чувствуем. Этот ребенок с неиссякаемой энергией и энтузиазмом рассказывает нам о происходящем.
И из его рассказа понятно, что мама для него – функция безусловной любви.

Что происходит с мамой, для него непонятно (ребенок-рассказчик то и дело говорит: «мама почему-то» сделала то-то и то-то) и не особенно важно. Важно, чтобы мама была рядом, чтобы она быстро реагировала на происходящее с ним и реагировала так, как нужно ему. Чтобы она умело встраивалась в его перпендикулярный реальности мир.

Но ребенок, от лица которого ведется повествование, – не единственный главный герой книги.

Другим безусловным главным героем является мама. И основные коллизии связаны с ней. Поэтому повествование расслаивается. Рассказчик и автор по-разному смотрят на происходящее. Энергичность рассказывающего ребенка сталкивается с маминой усталостью и одиночеством, которые не прямо, но убедительно показывает автор: то мама пытается прилечь на кровать «среди бела дня» (естественно, безрезультатно), то она вздыхает (и снова вздыхает), то нервничает (опаздываем! опаздываем!), то «дергается» (из-за того, что павлин кричит дурным голосом).

То есть ощущения мамы тоже перпендикулярны – только детской реальности.

Эта нестыковка реальностей передается и через ремарки ребенка-рассказчика, и, главное, через поразительно динамичные диалоги, которые занимают три четверти текста и похожи на своеобразные «горбатые мостики», перекинутые из одной реальности в другую. Они придают отношениям героев видимость рационального, прикрепляют один мир к другому.

Несовпадение реальностей часто порождает комический эффект – как при виде клоуна в огромных ботинках, мешающих ему двигаться. И наверное, дети, которым будут читать «Павлина на прогулке», просто обхохочутся. Они же ценят «решимость» автора, когда тот передает неприятные и даже прямо отвратительные нюансы их собственного поведения, которые «в жизни» обычно вызывают строгий оклик: «Как ты себя ведешь?!» и о которых и писать-то «стыдно»! Лезть к брату в нос, совать ему в лицо ноги, садится маме на голову, когда она прилегла отдохнуть, скандалить, вымогать что-то у взрослого с помощью плача – все это «стыдно». Но из жизни этого не выкинешь!.. Сами слова «поковырять в носу» должны ребенка обрадовать, потому что в них присутствует очевидное нарушение словесного этикета. А тут подобным образом ведет себя кто-то другой – и, вроде бы, этого другого не перестают из-за его плохого поведения любить…

Но, вместе с тем, при чтении невозможно избавиться от почти трагического ощущения – из-за мамы.

У детей (и дошкольников, и даже первоклассников) еще нет «органа», чтобы относиться с пониманием к разного рода маминым «невозможностям». Это не значит, что они не способны маму жалеть. Но их способность к сопереживанию ограничивается их опытом. Они поймут, если взрослому больно – когда взрослый, к примеру, упал, ударился. Они чувствуют, что взрослый обижен или расстроен. Но они еще не умеют сочувствовать «долго». И не умеют сочувствовать по сложным поводам. Усталость взрослого для них точно не является поводом для сочувствия. Усталость – это, скорее, отрицательная характеристика, потому что лишает ребенка полноты взрослого присутствия. И бесконечно навязываемые взрослыми «надо» – тоже досадная помеха для детской жизни…

В книге сложная авторская позиция. Абсолютно новаторская, с точки зрения описания взаимодействия взрослого и ребенка.

Но эта сложность, скорее всего, от детей ускользнет.

С этой точки зрения, «Павлин на прогулке» не только и не столько детская книга, сколько книга для взрослых. Взрослому читателю она, как говорится, способна открыть глаза на некоторые вещи. Возможно, ее надо специально рекомендовать студентам психологических и педагогических вузов – для оттачивания «психологической зоркости», советовать мамам (для собственного чтения) и читать вслух на родительском радио.

На свете существует немало взрослых, для которых принять павлина у себя дома тоже будет спасением.

Наталия Соляник,
специалист по детской литературе

Мой старший сын с детства был очень тревожным ребенком. Мои забота, внимание, любовь ничуть не уменьшали его тревог и страхов. Однажды, когда ему было лет 5, я предложила ему выкинуть его страх в форточку (накануне прочитала об этом «действенном средстве» в какой-то книжке по популярной психологии). Сын оживился, даже глаза заблестели, и посмотрел на открытую форточку. Но почти сразу сник и как-то очень серьезно и обреченно сказал: «Не получается. Он обратно лезет». Я тоже посмотрела – страх, толстый, лохматый, с маленькими злыми и хитрыми глазками, вроде не особо и страшный, но неприятный, подтягивался, держась руками за раму, и настойчиво пропихивал себя обратно в квартиру. Я подумала, что нужно скорее захлопнуть форточку. Но ведь тогда я отдавлю ему пальцы!.. Я не закрыла форточку.

Мы оба поняли, что опять ничего не помогает, не получается, все бесполезно. Никакого работающего варианта борьбы со страхом я и впредь не смогла предложить сыну. (И только совсем недавно я узнала, что страх нельзя выкинуть, его нельзя победить, как нельзя без ущерба для психики выкинуть и победить саму себя. Страх можно только принять, признать, и с ним можно договориться. Сын сам дошел до этого, своим сложным и трагичным путем.)

Я пыталась вернуть доверие сына к миру и себе лучшими игрушками, путешествиями, впечатлениями, интересными занятиями и уникальными людьми в нашем окружении. Думала, уверенность в том, что он полностью располагает мной и моим временем, должна делать его спокойным, уверенным и открытым. Как-то так и выглядела по моим представлениям, безусловная любовь. И конечно, я никогда его не наказывала и не кричала на него. Я радовалась его радости, придумывала подарки по поводу и без.

Поэтому когда я, читая книгу Натальи Евдокимой «Павлин на прогулке», поняла, что Павлин – это подарок дорогому, любимому и безнадежно сложному ребенку, для меня, наконец, все в этой книге встало на свои места. Настоящий павлин – подарок роскошный, уникальный. Мечта. Я не чувствую безрассудства в этом подарке, я чувствую отчаяние. Я проецирую свое отчаяние на героиню. Я вижу себя: «Мой хороший, ведь если у тебя будет этот Павлин, ты будешь счастлив?..» Но я в глубине души все-таки знаю, что нет, не будет. Сын героини не позволит себе привязаться к нему, чтобы не огорчаться при расставании. А оно рано или поздно неизбежно. Как будто в его 5 лет он уже чувствует, что мир, покой и счастье вовсе не во внешнем, не в Павлине, а где-то глубоко внутри себя. А дорогу туда никто не знает и не покажет.

Я узнала в маме из книги себя. Никогда прежде ни одна книга не ставила меня перед самой собой так прямо и бескомпромиссно. Сначала эта мама была мне неприятна, ведь она не умеет воспитывать детей. Она перепутала безусловную любовь и вседозволенность, принятие и потакание всем прихотям ребенка. Она развлекает детей, вместо того, чтобы их воспитывать. Я делала все то же самое, и мой путь привел ребенка к психиатрам, клинической депрессии и препаратам, которые не помогли. Я думала, что уже прошла путь признания своих ошибок и принятия своего несовершенства. Но «Павлин» меня взорвал, и я начала сначала. Спотыкаясь, возмущаясь, сомневаясь. Я наконец соглашаюсь, что все, что я делала и как делала для сына было продиктовано самыми лучшими пробуждениями. Все же хочется добавить и про благие намерения. Я просто многого не знала, или не смогла узнать, по независящим от меня причинам. Я сочувствую себе, так же как и маме из книги. Я вдруг увидела, что та Мама, так же как и я в свое время, не видит выхода. Что Павлин на кухне должен пробить брешь в безнадежности. Но на самом деле она не верит в его сказочную силу, поэтому следом за Павлином в книге появляется Дед Мороз, уже совсем не сказочный, а затем – свалка мебели. И эта свалка – самый лучший образ для настоящего момента жизни этой семьи. Когда кажется, что выхода нет. Я хорошо знаю, как это бывает. Это страшно. Конечно, мой ракурс не позволяет увидеть в этой книге идиллической семейной истории с выдумщицей-мамой и фантазерами-детьми. Может, и это есть. Я просто о совсем другом. Для меня это абсолютно реалистичная история, глубоко, тонко и точно написанная талантливейшим автором.

В декабре 2020 года жюри премии «Большая сказка» имени Эдуарда Успенского отметило специальным призом книгу Натальи Евдокимовой «Павлин на прогулке».