– Алексей, расскажите, как появилась ваша героиня Соня. Это попытка запечатлеть современного героя-подростка?

Алексей Олейников (далее – А. О.): Я не думаю, что есть какой-то современный герой. Мне кажется, нам сильно вредит наша дорогая школьная литература, которая говорит, что есть некий герой и что он воплощает чаяния, надежды и страхи своего поколения. На мой взгляд, есть просто галерея образов. Гений Пушкина, Лермонтова, Тургенева состоит в том, что они «вытащили» таких персонажей, которые стали типологическими героями литературы. Мне кажется, Соня – просто одна из современных типажей. У нее был прототип – моя ученица, которую тоже зовут Соня. Она сейчас в Лондоне. Когда приедет, подарю ей эту книжку. Посмотрим, узнает она себя или нет. Конечно, она не совсем такая, как получившийся образ, но все началось именно с нее. Даже в нашей ультралиберальной школе она держалась особняком.

– Как вы думаете, почему героями литературы так часто становятся именно чудаки?

А. О.: Потому что легче ухватиться за особенность, чем за обыденность. Чтобы найти интерес в повседневном, нужен особый талант.

– Вы с самого начала задумывали книгу в виде комикса?

А. О.: Да. Мне показалось, что так история будет цеплять больше. И я пошел по тому же пути, что и с моей первой книгой «Велькино детство» – начал сам искать иллюстратора. Я понимал, что здесь нужно совпадение текста и картинки. Одна художница нарисовала пробную картинку, но совпадения не случилось. Потом мне посоветовали обратиться к Тиму. Я и не думал, что он согласится.

– Тим, что привлекло вас в этом проекте?

Тимофей Яржомбек (далее – Т. Я.): Мне понравилась тема. Хотя со стихами у меня сложные отношения. Я их редко читаю. Стихи для взрослых не всегда понимаю. Например, Бродского. Красиво звучит, но я не распознаю всех аллюзий. А «Соня» простая, ясная... Среди моих студентов в каждой группе есть человека три точь-в-точь таких, как Соня.

– Вы согласовывали графический образ Сони в начале работы?

Т. Я.: Леша рассказал мне, что Соня в очках и что у нее есть челка. Первое время я пытался скомбинировать образ Дарьи (героиня американского мультсериала «Daria» – Прим. ред.) и «Гравити Фолз», но в итоге понял, что рисовать Соню надо будет много, и сделал образ минималистичным.

А. О.: Я практически не вторгался в иллюстрации. Например, я не знаю, почему здесь Тим нарисовал у Сони медвежьи лапы, но мне нравится. Наверное, ему нужно было визуально заполнить пространство.

Т. Я.: Тут же все написано: «Я могу уходить с уроков, сидя за партой».

А. О.: А почему лапы именно медвежьи?

Т. Я.: Потому что Соня сильная на самом деле.

А. О.: Здесь два образа Сони – мой, созданный словами, и графический, который возник у Тима. И получается такой синтез.

– Тим, что для вас было самым сложным в работе над книгой?

Т. Я.: Сложно было совместить стихи и комикс. Вначале я поставил перед собой маленькую цель – так расставить бабблы (bubble: в комиксах ‒ «облачко» с текстом. – Прим. ред.), чтобы сохранить стихотворную структуру. Я придумал баббл кишку, чтобы удобнее было читать стихи – сразу понятно, что за чем идет. Но потом я об этом забыл и в процессе находил новые способы.

У меня много друзей, которые разбираются в комиксах. Когда я им показывал наброски к «Соне», все они говорили: «Прикольно, но это не комикс».

– Почему?

Т. Я.: Если из комикса убрать картинки, то текст сам по себе работать не будет. А здесь текст полноценен и без иллюстраций. Еще комикс – это, по сути, пьеса. Персонажи по очереди что-то говорят. А «Соня» – на 90% монолог.

А. О.: Да, поэтому «Соню» нельзя назвать комиксом в чистом виде. Книжный обозреватель Ольга Лишина определила ее как графическую поэму.

Когда я разговаривал с издателем комиксов Димой Яковлевым, он сказал, что у стихов своя структура, а у комикса – своя, и выразил сомнение, что вообще можно нарисовать стихи. А мне кажется, это, наоборот, тренд – на Западе многие делают графические новеллы, в том числе ритмизованные и поэтические.

– Да, я заметила, что появляются англоязычные подростковые романы в стиле рэп. Кстати, в аннотации сказано, что «Соня» – это рэп-комикс. Но мы выяснили, что это не комикс...

А. О.: ...и не рэп. (Смеется.) Нет, вот есть про Дубровского что-то похожее на рэп:

Дубровский был дворянин, но очень бедный.
Носил в кармане грошик медный.
Стрелял медведей в ухо,
Лишая зверей таким образом слуха...

Тут можно положить бит. Но в книге везде разная рифмовка. Я чувствовал, что давать одну и ту же схему будет скучно.

– А почему вы решили рассказать эту историю именно в стихах? Раньше у вас выходили только прозаические книги.

А. О.: Да, вообще я прозаик. История в стихах, потому что в последние года полтора я не могу писать прозой. Мне кажется, что нерв нашего времени совершенно не прозаический. Возможно, для меня это попытка найти новый язык. Сначала я написал «Хлебзавод» (пьеса в стихах, опубликованная в сборнике «Всем, кого касается: современная подростковая драма», издательство «Самокат», 2019. – Прим. ред.). Соня на пару лет младше, чем герои «Хлебзавода». Такой опыт говорения – в стихах – для меня сейчас органичен.

– Алексей, вы пять лет работаете учителем литературы в школе. «Соня» появилась в результате наблюдения за вашими учениками?

А. О.: Да, пять лет я погружен с головой в эту среду, прежде всего речевую. У меня на глазах постоянно происходят драмы, любовь, коллизии, и эти тексты – «Соня» и «Хлебзавод» – продукт наблюдения за школьной действительностью.

– Прочитав «Соню», я поняла, что моя школьная жизнь складывалась вполне благополучно, я не была аутсайдером. А вы были?

А. О.: Я был. У меня было зрение минус десять, очки с толстыми линзами в огромной оправе, так что я даже чисто визуально был обречен и отгорожен от мира. Я был неловким, полноватым, а школа у меня была спортивная. Несладко мне приходилось.

Т. Я.: Я тоже был аутсайдером. Но были в школе и те, кому приходилось хуже, чем мне, а я стоял в сторонке. Было неприятно.

– В книге поднимается тема буллинга. Мы видим Соню в разных ролях: она наблюдает травлю, выступает защитницей, сама подвергается буллингу… Я заметила, что, касаясь этой темы, текст и рисунки становятся более метафоричными. Расскажите, пожалуйста, как вы пришли к этой теме и почему выбрали такой прием?

А. О.: Историю я писал порциями, она так и построена – несколько школьных предметов, несколько внеурочных сюжетов на переменах. Потом начал понимать, что мне этого мало. Я не хотел, чтобы книга превратилась в сборник «гэгов» про школу, хотелось выйти на более высокий уровень накала. Поэтому начала развиваться история с буллингом. На самом деле она задается с первой страницы: «Пять этажей ужаса, мрака и ада. Просто здесь выжить ‒ уже как награда». Вся атмосфера книги тревожная, несмотря на хиханьки хаханьки. Мы как бы острим на краю вулкана, а когда долбанет – неизвестно.

В середине происходит перелом: «Думаете, у Сони все в порядке? Она просто умеет играть в прятки». Мы переходим к теме буллинга, и здесь уже нет разделения на уроки, только монолог Сони. Мы уходим от внешнего и вступаем во внутренний мир Сониных переживаний. Рисунки очень помогли это передать. Возникает раздвоение на Соню-белую и Соню-черную, где Соня-черная олицетворяет мир, который к ней предъявляет претензии, а Соня-белая – ее внутренний голос. У нас нет ничего кроме воображения, и часто то, что мы себе представляем, оказывается важнее того, что существует в реальности.

– И все-таки героине есть на что опереться – она рисует, любит музыку. Кульминационная сцена книги обозначает творчество как спасение.

А. О.: Да, в финале это впрямую заявлено:

Вбила я гвоздь в ладонь ‒
Будет мне карандаш.
Буду я каждый день
Брать им на абордаж.

Это единственное, на что Соня может опереться. Я специально не стал включать в историю родителей. Родители не всегда помогают, они дома, а в школе ты один.

Т. Я.: В тексте показано ее разочарование в семье: «Просыпайся, Соня! Тебя ждет дом / Серых лиц и черствого хлеба».

А. О.: Да. Она чувствует себя абсолютно брошенной.

– В постскриптуме есть строка: «Что всем жить – на ветер опираться». Что для вас означает эта метафора?

А. О.: Это метафора того, что ты опираешься не только на самого себя, но и на что-то, что больше тебя. И это помогает жить. Всё вещественное тебя подведет, а невещественное – нет. Опираться на ветер – это опираться на свое искусство, музыку, слово. Вот о чем речь.

– Постскриптум появился сразу или когда книга уже была закончена?

А. О.: Постскриптум появился в конце, когда вся история собралась целиком. Сначала я хотел остановиться на финальных словах Сони:

Буду я каждый миг
Сеткой штрихов ловить.
Если меня нет,
Меня не остановить.
Ветер под руку лег.
Встала рядом тень.
Буду идти туда,
Где рождается день.

Это ее вывод из того, что с ней произошло. Но чего-то мне не хватало. И родился еще один текст. Я понял, что это уже не может быть текстом Сони, это текст другого человека, взрослого, который через все это прошел и выжил.

– Говорят, что поэзия окончательно уходит в музыку. Что вы об этом думаете?

А. О.: Мне так не кажется. И смотря о какой музыке речь. Рэп – это отдельная история, это говорение. То напряжение, которое есть в поэзии, далеко не всегда возникает в рэпе, где часто ведущую роль играет бит. Если бит хороший, то песня тебе нравится, даже если слова в ней никакие. И в рэпе очень важна техника читки.

В современной поэзии много разнообразия. Есть классический стих Бориса Херсонского, Владимира Губайловского, Олега Чухонцева, а есть блэкаут поэтри, в ней, например, работал Андрей Черкасов. Меня удивляет, почему нет современных больших нарративных поэм в духе Чуковского или «Сказа про Федота-стрельца» Леонида Филатова. Совершенно незанятая ниша. Я считаю, что поэзия скоро снова стартанёт и таких книжек как «Соня» будет много.

Редакция «Папмамбука» благодарит издательство «Albus Corvus» и независимый детский книжный магазин «Маршак» за помощь в организации интервью.

Фото Дарьи Доцук

__________________________________

Алексей Олейников, Тимофей Яржомбек
«Соня из 7Буээ. Трагедия в 8 уроках» (комикс)
Издательство «Белая ворона», 2019