Эхо никогда не умолкает. Зигзагами проносится сквозь чьи-то чуткие уши, способные услышать антифашистские настроения в речи любого. Проносится неуслышанным, непонятым. Отскакивает от порабощенных разумов, скользит невидимым потоком по пустынным улицам и возвращается к истокам. К Фридриху, чье лицо изуродовано родимым пятном. К губной гармонике, что украшена одинокой буквой «В».

Фридрих попадает под закон «о предотвращении рождения потомства с наследственными заболеваниями». Гармоника «не относится к традиционным инструментам, и многие считают, что она оскорбительна для немецкого духа». А эхо принадлежит самому себе. И, чуточку, гармонике с Фридрихом.

У эха нет настроения нести фашизм. У Фридриха нет шансов улизнуть от жестокого режима.

«Эйфель и Фабер за шиворот поволокли его к выходу из вагона, а Фридрих видел перед собой снежных балерин. Словно крошечные, ослепительно белые звездочки, они кружились и взлетали в такт чарующей музыке.

Раз-два-три… Раз-два-три… Раз-два-три…»

«…Его сопровождал целый хор звуков: гуденье кларнетов, шелест малого барабана, переливы скрипичных струн и низкий голос виолончели. Когда Майк проходил мимо труб, загремели фанфары».

Эхо заполняет помещения. Улицы. Души. Клубится среди мыслей, наполняя собой горе и радость. Только провал в душе Майка и Френки, там, где должна быть материнская любовь, оно заполнить не способно. Как не способна и Юнис Дау Стербридж.

Но эхо должно попытаться подарить Френки настоящий дом. Ту семью, которая ему необходима. Майк должен попытаться. Даже жертвуя собственным благополучием.

Они оба везунчики. Френки нашел Юнис. Майк нашел гармонику. И, быть может, жизнь подарит Френки и Юнис шанс стать семьей. А Майку и этого вполне достаточно.

Но ничто не пойдет так, как надо. Взрослые игры терпят лишь участие взрослых. И пусть приют Бишопа может заставить детей выживать, льстить и лгать, даже ему не под силу сделать детей взрослыми.

«В несколько мгновений до удара о землю ветер выдул тихий аккорд из гармошки, зажатой у него в руке». «Малыш звал его по имени, но голос брата заглушала мелодия – кто-то играл на виолончели “Колыбельную” Брамса. Потом и она затихла».

«…В воображении Айви смешались вместе разноцветные сполохи, нежная песня и принесенный ветром запах влажной земли. Закрыв глаза, она унеслась куда-то в иную эпоху. Она была странником в драгоценных одеждах, бредущим вслед за караваном по бесконечной пустыне под звездным небом».

Огромная Америка – бесконечная пустыня для Айви и полоса препятствий для эха, раз за разом натыкающегося на острые грани чьего-то грубого восприятия.

Судьба ведет Айви вперед, преодолевая города, словно промежуточные пункты. Отец всегда ищет что-то лучшее. Лучшее для карьеры. Для жизни. Но лучшее ли для Айви?

Эхо послушно витает вокруг девочки, обвивая ее успокаивающей мелодией. Уберегая от расовой дискриминации. От страха за брата, ушедшего на фронт. От войны, чье поле боя развернулось прямо в человеческих головах. От японских «шпионов», скрывающих за разрастающимся плющом самое ценное. «Шпионов», защитить которых от клеветы способна только музыка. Спасти которых может только Айви.

Спасти Кенни Ямомото, чья жизнь станет последней, связанной с гармоникой с буквой «В»…

«У музыки нет национальности. У каждого инструмента ‒ свой голос, и они сливаются в единую мелодию. Музыка ‒ универсальный язык, понятный всем и каждому…»

Гармоника безнадежно сломана. А эхо так и живет. Живет в Фридрихе, Майке и Айви. Живет в каждом из нас.

Александра Дворецкая, 15 лет

_________________________________

Пэм Муньос Райан
«Эхо»
Перевод с английского Майи Лахути
Издательство «Freedom», 2018

Еще о книге Пэм Муньос Райан «Эхо» рассказала Ксения Барышева в статье «То, что остается тайной для героев...»