«Гарри Поттера» он попросил принести из библиотеки сам. Эта книга на слуху, вот он и решил, что ему тоже уже пора. Иногда я говорила ему об этой книге, но пока мы были в разных информационных полях, и Никита недоумевал, когда, отдавая мне носок, слышал радостное: «Добби свободен!» Никита редко выбирал книги сам: в большинстве случаев их предлагала я.

Но нельзя просто взять и принести «Гарри Поттера» из библиотеки, когда тебе очень хочется, чтобы книга ребенку понравилась. Для начала нужно решить проблему переводов – именно переводы помешали в свое время мне погрузиться в альтернативную реальность «Гарри Поттера» – и в результате я нашла «свое» в чудесном украинском переводе. Но Никита знает только русский. Как быть? Что выбрать? «Росмэновский» перевод? Перевод Марии Спивак? Пусть к нему много вопросов, зато книги легко найти... Народный перевод? Перевести самой с украинского на русский, и пусть мальчик ждет десятилетия, пока я это сделаю? Заставить его выучить английский, чтобы он читал в оригинале? Столько путей, столько возможностей! Направо пойдешь – Снегга потеряешь, налево пойдешь – время потеряешь, прямо пойдешь – прямо пойдешь...

Я пошла прямо. Прямо в библиотеку. И – я твердо настроилась – за «росмэновским» переводом. Проблемы родителей, дети которых якобы не любят читать книги, казались мне жалкими и незначительными. Что им до наших проблем! Засыпая, я думала о том, нужно ли откладывать на год чтение следующих частей, чтобы Никита рос вместе с Гарри, как это делали дети в двухтысячных. А если он захочет читать дальше? Ну ладно первая и вторая части... Но что он поймет из гаррипоттеровской юности? Будет ли она ему интересна?..

– Конечно, у нас есть «росмэновский» перевод! – обрадовались в библиотеке, решив первую из моих проблем. – У нас только этот перевод и есть, мы специально не заказывали новые... И первая часть, по-моему, на месте!

Первая часть была на месте. Она с неделю пролежала дома нетронутая, добавив мне сомнений: а вдруг Никита вообще раздумает читать «Поттера»? О ужас! Лед и пламя! Черное и белое! Маглы и волшебники! Невидимые переживания не на шутку терзали меня. Зная, что Никита осторожно подходит к новым книгам, я время от времени предлагала ему попробовать, напоминала о существовании Гарри, говорила, что юный волшебник ждет нового читателя, и приплясывала вокруг.

Но в один момент Никита потянулся, отложил в тысячный раз перечитываемого «Карлсона» и лениво сказал:

– Ну давай-ка я почитаю этого «Поттера»...

Он открыл книгу, а я скрестила пальцы. И ждала первой реакции, то и дело поглядывая на мальчика. Никита хмурился, хмыкал, морщился. И отложил книгу.

– Ничего не понимаю, – сказал он. – Какие-то коты, какие-то совы...

Никита потянулся за «Карлсоном», и тот, наверное, сказал ему что-то вроде: «Привет, малыш! Как поживаешь?»

Я поживала так себе. Мой ребенок только что отложил лучшую книгу тысячелетия. Наверное, это перевод. Или возраст. Или время Поттера прошло. Или еще что-нибудь.

– А давай я тебе почитаю вслух? – предложила я.

Никита отложил «Карлсона» (тот сказал: «Пока, малыш! Еще увидимся!») и с готовностью подвинулся. Младший, шестилетний Вадим, посмотрел на нас осуждающе, будто мы заняты какой-то ерундой. И ушел с головой в свои прописи, которые, конечно же, были в тысячу раз важнее. Но одним ухом он прислушивался – проверял, может, зря он так...

Наверное, книга для Никиты начиналась тяжело. Ему, привыкшему к диалогам и некоторой простоте речи, пришлось читать длинный вступительный монолог, и этот монолог конструировал новый мир, и нужно было карабкаться вверх. Я читала неторопливо, с выражением, и Никита выглядел удивленным. Когда мы дошли до того места, где Никита остановился, он отобрал у меня книгу и попробовал читать дальше сам. И через некоторое время с досадой отложил.

– Нет, – сказал он. – Ничего не понимаю. Когда ты читаешь – все понятно. А когда читаю сам – не могу разобраться...

Мне было даже приятно, что мне предстоит читать всю книгу вслух. Но все же потихоньку Никита вник в текст, и с момента, когда время в книге перенеслось на десять лет вперед, стал читать сам. Он не оставался наедине с книгой: спрашивал меня о непонятных словах («Мама, что такое “тюрбан”?») и требовал разделить с ним эмоции.

И оказалось, что я, традиционно плохо запоминающая сюжеты книг, практически ничего не помню. Мне больше запомнился азарт, движение, удивительная хогвартсовская жизнь, но детали просеялись через мою память, как через дырявый дуршлаг. И все же Никита, хоть и немного грустил об этом, не переставал со мной делиться и проверять – помню ли? Он быстро дочитал первую часть и попросил вторую. Пока я искала вторую часть (в библиотеке она оказалась у кого-то на руках), Никита еще раз перечитал первую часть, а затем прочитывал заново избранные места. Вторую часть он читал с букридера – и это тоже был для него новый опыт. Все вместе мы посмотрели первую часть фильма, и младший, Вадюша, прятался за меня, когда ему было особенно страшно. Но фильм его впечатлил, и впечатлили магические шахматы (мы теперь везде находим шахматы). И он наравне с нами обсуждал теперь «Поттера», как будто тоже его читал. А я, когда дети шалили и начинали переходить рамки дозволенного, вдохновенно кричала:

– Вингардиум левиоса!

– Ну и что? – удивлялся Никита. – Мы же просто взлетим.

Прочитав вторую часть, Никита взялся за третью. И мои сомнения о том, не рано ли, отпали: я поняла, что не могу на это влиять. Но мне нравится видеть радость, когда Гарри вдруг обрел родню в лице Сириуса Блэка – Никита радуется так, будто это случилось с ним самим. Мне кажется, Никита взрослеет, читая «Поттера». И на это я тоже повлиять не могу...

Я дописываю этот дневник в библиотеке. В рюкзаке у меня первая часть «Поттера», с которой Никите очень не хотелось расставаться.

Но заполучить четвертую часть ему хочется еще больше.

Надеюсь, она не на руках.

Наталья Евдокимова