Однажды я услышала, как известная писательница делилась своим опытом приобщения сына-подростка к чтению. Она нарочно махала у него перед носом какой-нибудь хорошей книгой, а потом ставила книгу на верхнюю полку книжного шкафа и строго говорила: «Это тебе читать еще рано!» «Запрещенную» книгу было прекрасно видно, но чтобы ее достать, требовалось влезть на стул или на стремянку – то есть совершить некоторое усилие, да еще и втайне от родителей. Через пару дней книга обнаруживалась у мальчишки под подушкой.

Этот рассказ вызвал у меня смешанные чувства – «надо же, как забавно!» и «все-таки так нельзя!». История показалась мне совершенно правдивой. Но мне почему-то подумалось, что случиться такое могло всего один раз. И, на мой взгляд, было бы совершенно неправильно выводить из этого случая «методический принцип». Мол, подросткам нравится все, что «нельзя»? Так пусть думают, будто мы запрещаем им читать хорошие книжки. Ох, как они тогда потянутся к чтению!

Но подростки – не дураки. И нутром чуют: их пытаются обмануть. Может ли быть что-нибудь более неприятное, чем предчувствие обмана?

Иными словами, этот пример меня не вдохновил. Наоборот - лишний раз убедил, что волшебных, общих для всех рецептов по приобщению к чтению нет.

Наверное, можно назвать условия, необходимые для того, чтобы приблизиться к решению задачи: читать ребенку вслух с раннего возраста, иметь дома книги и постоянно пополнять домашнюю библиотеку, самому быть читающим взрослым, ходить с ребенком в театр (это влияет на общее речевое развитие), писать ему письма, писать с ним письма (это делает письменную речь важной составляющей общения)… Но «необходимое» не означает «достаточное». И, как это ни печально, не гарантирует взрослому педагогического успеха.

Чтение – предельно индивидуализированная деятельность, вид сложного общения. Ребенок в какие-то периоды жизни может не интересоваться чтением, а потом вдруг окажется в среде, где чтение ценится, где оно формирует содержание общения, – и начинает читать. Или, наоборот, у ребенка проблемы с общением (в его окружении нет детей похожего склада и близкого интеллектуального уровня) – и он компенсирует недостаток живых собеседников чтением. «Запойное» чтение – часто следствие чисто подростковой потребности в гиперобщении. И ребенок тогда читает все подряд, без разбора. Мы только удивляемся: да он просто какой-то книгоглотатель! С точки зрения взыскательного взрослого, некоторые (или многие) «потребляемые» подростком книги даже трудно назвать литературой в полном смысле слова – чтиво какое-то! Как он может такое читать?

А ребенок (развитый, умный) просто решает в данный момент с помощью чтения другие задачи – не эстетические. Он ищет в книгах «следы себя», своих чувств (пусть выведенных грубо или льстиво). Ищет рецептов, рекомендаций (ну прямо как его родители!). Если хотите, подросток, как любой человек, порой нуждается даже в пошлости. Ведь что такое пошлость? Упрощенное, расхожее, «стандартизированное» описание переживаний. Ну так что же делать, если об этих переживаниях ничего более тонкого и глубокого еще не написали! Или написали, но не для ребенка в его возрасте. А так нужно, так хочется, чтобы переживаемое (или предчувствие переживания) хотя бы назвали «по имени»!

У чтения, как и у других видов общения, могут быть самые разные мотивы. И как мы в разных ситуациях предпочитаем общаться с разными людьми, так и читаем мы в одних случаях одно, а в других – совершенно другое.

Ребенок ничем от нас не отличается.

Он читает, чтобы уходить от реальности – или узнавать о реальности.

Читает, чтобы испытывать острые ощущения – или обрести душевный покой.

Читает, потому что нуждается в новой информации, исключительно в сухих фактах – или факты вне эмоциональной подачи остаются для него пустым звуком.

Ищет простой и понятной логики – или завороженности загадочным, необъяснимым.

Ребенок читает, чтобы чувствовать себя умным, добрым, могущественным, чтобы найти себе оправдание или получить прощение…

Читает с разной интенсивностью и с разными запросами на содержательность в разные возрастные периоды.

Чтение со временем может профессионализироваться. Или наоборот – перейти в разряд исключительно развлечений…

Все это я говорю только для того, чтобы обосновать простой тезис: у каждого ребенка свой читательский путь. И для каждого нужно разрабатывать свою «дорожную карту».

Я даже думаю, что можно говорить о способности к чтению как об особом виде одаренности. У кого-то рано проявляются музыкальные способности, кто-то отличается удивительной ритмичностью и способностью воспроизводить сложные танцевальные движения, кто-то часами собирает поразительные конструкции из чего только возможно. Кто-то умеет выстраивать сложносочиненные игровые сюжеты. Кто-то сел на двухколесный велосипед и сразу поехал – никаких проблем с равновесием.

А кто-то легко, без особых усилий со стороны взрослых, открывает для себя чтение как вид общения и чуть ли не с первых шагов получает от чтения удовольствие.

Да, есть такие своего рода вундеркинды – с раннего возраста способные к чтению.

А есть «небыстрые» ‒ дети, которым требуется время, чтобы научиться читать с удовольствием. И наших терпеливых усилий чаще требуют именно они.

Но, как я уже говорила, универсальных рецептов тут нет. Не существует золотого ключика, который открывает все имеющиеся в природе двери. Для каждой дверцы – свой ключик.

И здесь важны не рецепты. Здесь важен опыт разных людей. Какие-то придумки, нечаянные находки, удачные совпадения, о которых и нужно друг другу рассказывать. Не в качестве панацеи ‒ повторить чужой опыт практически невозможно. Но можно вдохновиться идеей ‒ оттолкнуться от нее или приспособить к нуждам и возможностям конкретного ребенка (и к возможностям конкретного взрослого).

***
Как-то мне рассказали про милую восьмилетнюю девочку: такая развитая, отличница, все вокруг ее любят – и взрослые, и дети. Но равнодушна к книгам. А родителям так хочется, чтобы их чудесная во всем остальном девочка еще и читала. Сами они в детстве много читали!

Понятно, что в условии этой задачи сразу обнаруживается важная недоговоренность: если родители девочки много читали в детстве, это не означает, что они и сейчас находят для этого время. Иначе бы не подчеркивали, что много читали в детстве. Зато, очевидно, они очень много работают. А значит – у них мало времени, чтобы читать дочке вслух.

Но они любят дочку, любят ее радовать и удивлять.

И я предложила родителям сыграть с дочкой в «книжный подарок»: купить сразу много книжек-картинок ‒ таких, чтобы не давали отвести глаз, чтобы просили: открой меня, открой! И пусть эти книжки по уровню текста будут немного легче того, на что способна девочка (легче обязательных текстов в учебнике).

И хорошо бы всю эту стопку как-нибудь хитро упаковать, чтобы добраться до содержимого можно было не сразу.

И пусть книжную посылку доставит кто-нибудь неожиданный, войдет и спросит: «Тут живет очень умная девочка? Это ей – и только ей!»

Я понимаю, что это игра для людей состоятельных. И если даже девочке было интересно в нее играть, устойчивый результат совершенно не гарантирован.

Да и слабое место в этой придумке налицо: я невольно поставила себя на место девочки ‒ как бы я, маленькая, отозвалась на такую игру. А такая подстановка, скорее всего, некорректна: и время другое, и девочки разные.

Но, чтобы придумывать, надо от чего-то отталкиваться, так ведь? И что-то пробовать применительно к конкретной ситуации…

Вот если бы мне было восемь лет, и мне принесли бы такую хитро упакованную посылку, и я бы ее открыла…

…и обнаружила там…

…например, пять «томов» про двух неразлучных друзей по имени Слонни и Свинни (спасибо переводчику за эти сочные «англизированные» имена).

Надо поделиться? Слонни и Свинни. »

Мо Уиллемс

Как трудно ждать! Слонни и Свинни. »

Мо Уиллемс

Птица на голове! Слонни и Свинни. »

Мо Уиллемс

Мы попали в книжку! Слонни и Свинни. »

Мо Уиллемс

Поехали кататься! Слонни и Свинни. »

Мо Уиллемс

И в этих книгах, придуманных Мо Уилллемсом, были бы замечательные большие буквы (как будто тебе позволили при трудном подъеме в гору опереться на чью-ту руку)!

А слов там было бы раз-два – и обчелся! Вот счастье для начинающего читателя!

Все-все понятно…

Да я же читаю! ЧИ-ТА-Ю! Перелистываю одну страницу за другой! Читаю такую толстую книгу! (Все пять книг про Слонни и Свинни – в «настоящих» твердых переплетах.)

Но это вам не «мама и рама». Это захватывающая история – в силу тонкого, даже изощренного юмора, доведенного до абсурда...

Я бы думала: зыко! Зеканские картинки. Зеканские герои – эти Свинни и Слонни. И то, что написано у них на мордочках, с лихвой дополняет слова.

И как хорошо, что книг – пять: можно продлить удовольствие…

То есть я прочитала пять книг? Мамочки! Я прочитала целых пять толстых книг!

Завтра, пожалуй, еще раз их прочитаю.

Это совсем не страшно. Это совсем не скучно. Это совсем не похоже на утомительный труд.

Дайте же, дайте мне еще каких-нибудь книжек!..

Конечно, в такой «реконструкции» слишком много натяжек.

В возрасте восьми лет я еще не использовала такое слово как «юмор» и (тем более) слово «абсурд». В лучшем случае, я бы сказала «смешно!».

Кроме того, с тех пор отношение к юмору и тому, что за ним стоит, сильно изменилось Во времена моего советского детства требовалось говорить, что автор высмеивает отрицательные черты персонажей. Что он их так критикует, и они должны перевоспитаться.

Но в Слонни и Свинни, честное слово, нет ничего отрицательного. И в сюжетах Мо Уиллемса нет ничего «воспитательного». Это вообще о другом – о том, как мы себя видим, и какими мы кажемся, и как нас одолевают желания и нежелания.

…О том, как у нас на макушке ни с того ни с сего возникает гнездо, и в нем птички. Птички выводят птенцов. И – ничего не поделаешь - приходится жить с гнездом…

Как с навязчивой мыслью: как же все-таки сделать, чтобы ОНИ читали?..

Марина Аромштам