Родился сын. С противоположным, как выяснилось, отношением к прилагательным «большой» и «маленький». Он хочет быть большим. Тарелка должна быть большой. Порция каши в ней – огромной. Сверяя размер своих ног и отцовских, он, наплевав на правдоподобие, уверенно утверждает: мои больше.

Дочь за это время – или глядя на него – передумала, и ревниво оберегает свое первородство.

Слово «маленький» в нашей семье незаметно превратилось в ругательство. «Малыш», – цедит дочь сквозь зубы брату, внимательно глядя на меня. Я сдаюсь. Шиплю, прикрикиваю, но в целом не знаю, что делать. Сын злится и топает ногами. Учится у сестры: «Малыш!» – сердито кричит нечаянно толкнувшему его прохожему.

Он мечтает быть старшим. Садик требует называть школой. В школу сестры бежит с радостным хохотом, ныряя под турникет и обгоняя охранников.

При этом младенчество и его атрибуты вызывают у сына пристальный интерес. Подгузники, пеленки, грызунки и коляски – теперь он выискивает их на улице, в литературе и магазинах. Малыш с сосочкой – первое фигуративное изображение, в которое собрались его прежние размашистые каляки маляки.

…Мы с ним читаем «Тюпу и Томку» Чарушина (дочь принесла стопку книг из школьной библиотеки, на ходу обронив: «Для брата»). Внутри там ‒ шерстистые, большеголовые, знакомые мне с детства собаки, медведи, кошки и птицы. Смешные, лепечущие имена: Пунька, Непунька, Тюпа, Томка. Уверенный ритм, короткие весомые фразы. Жизнь животных. Детям про зверей интересно.

Рассказ «Тюпа маленький». Кошка Непунька ждет рождения котят. Гонит своего старшего, который лезет к ней с лаской. Новорожденных котят забирают. Кошка ищет. Находит старшего. Вылизывает. Кормит его молоком. Кошка считает, что старший – ее новорожденный, волнуется, не пускает на крышу. Никак не может понять, что Тюпа большой.

«А куда делись котята?», – с подозрением спрашивает дочь. Задумываюсь. Вспоминаю что-то из детства. Коммунальная кухня. Соседская кошка. Ведро. Приходится говорить, как поступали владельцы кошек до повсеместного распространения стерилизации. Слушать историю дальше дочь отказывается. Сын не вникает в судьбу пропавших котят. Его интересует совсем другое.

Читаю и думаю: где забота граничит с контролем?

Мама-кошка вылизывает котенка. Котенок лезет на крышу. Сбой программы, временное смещение, в котором стала возможна двусмысленная ситуация. Нежность на грани, поддержка, которая ограничивает. Жажда свободны и деятельности. Связь с родителем, которая должна быть разорвана, которая возвращается и не хочет отпустить.

Сын слушает как завороженный. Требует читать про Непуньку и Тюпку снова и снова. «Лежи, ты маленький, запнёшься, потеряешься…» – мурлычу я Непунькины строчки.

Ему три, он ласковый, лезет обниматься. Чтобы скорее зажили его разбитые коленки и прищемленные пальцы, их надо поцеловать. Он несется, не слушая криков «стоп!», на своем самокате по лужам, проскакивая нужные (мне) повороты. Выгоняет меня с кухни, чтобы не мешала ему есть без разрешения шоколадку. Совсем недавно перестал держать меня за руку, когда засыпает.

Рисует красками портрет Тюпы. У него большой улыбающийся рот, он стоит на двух длинных ногах. «Почему у тебя Тюпа не котенок, а мальчик?», – успевает поинтересоваться дочь, – я шиплю на нее – (не вспугни!) – но мальчик-Тюпа-котенок уже скрылся за темно-фиолетовой гуашевой мглой, которую сын энергично размазывает по листу.

Перед сном, выслушав историю в трехсотый раз (мое чтение двух страничек рассказа за это время приобрело воистину художественную выразительность), снова задает мучающий его вопрос.: «Почему, почему, почему Непунька никак не поймет, что Тюпа не маленький». И решительно прерывает мое мурчащее объяснение: «А давай вообще не будем играть в этих котов».

Софья Сапожникова