Много лет назад из-за ошибочных решений правительства в стране произошел глубокий экономический кризис и было принято решение создать суд нравственности – Трибунал, который рассматривал характер и поступки людей для того, чтобы не допустить во власть корыстных, жадных, нечестных. Осужденный Трибуналом приговаривался к клейму в виде буквы «П». За неверное решение – клеймо на виске. За ложь – на языке. За попытку обокрасть общество – на правой ладони. За измену Трибуналу – клеймо на груди. За то, что не шел в ногу с обществом – на подошве правой ноги. Заклейменные живут по особым законам, они не имеют права выезжать за границу, для них существует комендантский час, они должны есть самую простую пищу.

Селестина восхищается, как ловко судья Креван разрешает самые запутанные дела, выводит на чистую воду лжецов, мошенников, предателей. Восхищается до тех пор, пока фургоны Трибунала не приезжают за соседкой семьи Норт – Ангелиной Тиндер, которая по просьбе своей смертельно больной матери вывезла ее за границу для эвтаназии. Заслужила ли Ангелина клеймо за то, что не могла смотреть на страдания и отвезла мать туда, где эвтаназия разрешена? Соразмерно ли наказание ее поступку? Как она сможет воспитывать детей, если ей запрещено выезжать с ними на отдых, если она должна отправляться спать раньше, чем они?

А вскоре и сама Селестина предстает перед судом Трибунала за то, что помогла сесть задыхающемуся заклейменному старику ‒ ведь любая помощь заклейменным запрещена. Вся страна, прильнув к экранам телевизоров, как и толпа, замершая перед зданием суда Трибунала, ждет ответа: что заставило идеальную девочку, подружку судьи Трибунала, нарушить закон? «Логика и сострадание», – выдыхает Селестина на вопрос судьи. Старик нуждался в помощи, и ей показалось нелогичным не помочь ему. Девушку приговаривают к максимальному из возможных наказаний – пяти клеймам.

Во время клеймления в камеру заходит сам судья Креван. Он требует, чтобы Селестина публично, перед объективами камер раскаялась в своих ошибках, но, получив отказ, заставляет подчиненных поставить ей шестое клеймо, на спине. Охранники тюремной башни, не смея ему возразить, исполняют приказ. И Селестина становится живым доказательством вины, живой уликой против преступившего закон судьи Кревана. За ней начинается охота, девушка вынуждена бежать.

Читая эту книгу, нельзя останавливаться, потому что если остановиться и задуматься, то сразу понимаешь, что все это время ты вместе с Селестиной Норт бежал мимо наспех сколоченных кособоких декораций, мимо запутавшихся в собственных стропах марионеток.

«Клеймо» – роман-антиутопия. Сесилия Ахерн рисует модель тоталитарного государства, стремящегося контролировать не только принятие и исполнение законов, но и мысли, идеи, поступки людей. К каждому заклейменному приходит наставник, который может в любой момент провести обыск, открыть и прочитать его дневник. Но на чем держится в книге вся эта система тоталитарного контроля?

Если Трибунал ‒ это нравственный суд, то почему на основании его приговора человек на всю оставшуюся жизнь лишается своих гражданских прав? Ведь юридическое преступление тем и отличается от нарушения нравственных норм, что это деяние запрещено под угрозой наказания, под угрозой лишения гражданских прав: права свободного перемещения, права заниматься какой-либо деятельностью, под угрозой лишения свободы. Любое преступление, безусловно, нарушает не только закон, но и общественную мораль. В тюремном замке перед началом заседания Трибунала судья Креван предлагает Селестине сделку: если она признает себя виновной, то получит уголовное наказание – несколько лет тюрьмы, а если нет, то будет заклеймена. Но разве осужденных за совершение преступления в этом государстве не подвергают клеймлению? Получается, что, отбыв назначенное наказание, осужденный возвращается к нормальной жизни без каких либо ограничений, а вот заклейменный вынужден соблюдать их всю жизнь? Кто же из них более опасен для общества: тот, кто изменил своей жене, или тот, кто изнасиловал? Ведь если за совершение преступления человек не подвергается клеймлению, то весь смысл общественного устройства в этой стране кажется бредом, потому что совершить преступление или взять на себя вину в совершении чужого преступления окажется лучше, чем нарушить нравственные нормы. А если осужденных за совершение преступления все равно клеймят, тогда в чем смысл сделки, которую судья Креван предложил Селестине? И потом, если Трибунал – суд нравственности, то как он может осудить человека за совершение преступления, ведь в стране, как говорит автор в начале книги, существуют и обычные уголовные суды?

Во время клеймления Селестина говорит, что ей уже больше ничего не страшно, что самое страшное с ней уже случилось. Но что же тогда заставляет заклейменных повиноваться приговору Трибунала, не сопротивляясь, молча смотреть, как наставник роется в личных вещах и с ухмылкой читает твой дневник, являться к назначенному наставником времени и соблюдать комендантский час? Какое наказание может последовать за нарушение установленных Трибуналом правил? На следующее утро после клеймления Селестина говорит, что по закону родственники не отвечают за нарушение нравственных норм их близкими, поэтому ее родителей не могут уволить за совершенный ею проступок. Но почему-то в эпизоде, где одноклассники увозят Селестину, чтобы поиздеваться над ней, девушка смертельно боится, что если она не вернется домой к началу комендантского часа, то могут быть наказаны ее родители. И как тогда быть с интернатами для детей заклейменных ‒ детей, которых называют порочными с рождения, для которых с рождения установлены ограничения и запреты? За что расплачиваются они, и почему к ним не относится правило, что ограничения не распространяются на близких родственников заклейменных?

Кроме странного общественного устройства, еще более непонятно в романе поведение некоторых героев. Судья Креван, которому принадлежит контрольный пакет акций всех средств массовой информации, обладает достаточной властью, для того чтобы убрать из тюремного замка всех свидетелей клеймления Селестины, но почему-то не предпринимает никаких мер, чтобы запретить показ репортажей с участием девушки. Ведь с точки зрения здравого смысла для него было бы лучше, если бы о ней поскорей забыли ‒ чтобы без лишнего шума устроить ее исчезновение.

Трибунал – коллегиальный орган, решения принимаются большинством голосов его членов. Судья Санчес высказывается против предложения Кревана освободить Селестину из тюремного замка до рассмотрения ее дела, и ее мнение поддерживает третий судья Трибунала. Но что же мешает этим судьям принять решение, отличное от мнения их коллеги Кревана? Почему судья Санчес, понимая, что Креван настаивает на принятии неправосудных решений, на заседаниях Трибунала эти решения поддерживает, а потом, решив поиграть в партизан, дежурит в машине у дома Селестины и предлагает ей тайную помощь? Почему нельзя поступить проще и большинством голосов принять иное решение?

Внешние обстоятельства в романе так же условны, как условна Стена в изображении афинских ремесленников в комедии Шекспира «Сон в летнюю ночь». В этой комедии ремесленники в честь Тезея и Ипполиты ставят пьесу «Прежалостная комедия и весьма жестокая кончина Приама и Фисбы». На сцену выходит вымазанный известкой актер и заявляет, что он – Стена, через которую переговариваются любовники. Важно ли для зрителя, как выглядит стена, чтобы понять трагедию разлученных влюбленных? Наверное, нет. Так и в романе «Клеймо» общественное устройство, против которого протестует Селестина, для автора, видимо, не так уж и важно. Подростку ведь все равно против чего протестовать: против суда Трибунала, против введения школьной формы или против хода пешкой на g 4 в сицилианском миттеншпиле. Борьба – это не победа и не поражение, это состояние, болезнь, «ветрянка» взросления. Только вот у Селестины это состояние возникло почему то только в 17 лет.

Я так долго критиковала нестыковки в романе, что могло показаться, будто книга мне не понравилась, но это не так. Скажу парадоксальную вещь: нравиться может не только гениально написанная книга с продуманным до мелочей сюжетом и мирами героев. Кому из нас удалось осилить «Улисса», где, как говорят, нет ни малейших нестыковок сюжета? Ведь именно нестыковки в книге Сесилии Ахерн, а не лекции учителя обществознания, заставили меня задуматься о том, чем преступление отличается от нарушения нравственных норм, в чем заключаются цели наказания и какой должна быть система наказаний, чтобы наказание соответствовало его целям. И я уверена, будь в этой книге все продумано до мелочей, читать ее было бы скучно.

Ксения Барышева

______________________________

Сесилия Ахерн
«Клеймо»
Перевод с английского Любови Сумм
Издательство «Иностранка», 2016