Первое, что сообщает автор о Сереже, – он похож на девочку. В самом начале повести у читателя есть возможность внимательно рассмотреть спящего Сережу: светлые волосы, тонкие руки, длинные ресницы, «и дышит он неслышно, как цветок». «Девичья» внешность героя-ребенка часто служит свидетельством его внутренней тонкости. Но сам герой при этом тщательно «маскирует» свою чувствительность – разве бывают девочки с рогатками, да еще стриженные под машинку?

Сюжетное действие начинается с приездом Коростелёва («Дмитрий Корнеевич» мальчик выговаривает с трудом, поэтому называет его по фамилии). Однажды мать – отчего-то счастливая – сказала Сереже: «Коростелёв теперь будет жить с нами. Он будет твой папа». Родной отец мальчика погиб на войне. Кто такой Коростелёв, он отлично знает. Но каково это – иметь отца?.. Взаимоотношения ребенка и близкого взрослого являются фоном составляющих книгу эпизодов детской жизни.

Например, в воскресенье Коростелёв купил Сереже «настоящий велисапед». Вера Панова точно фиксирует эмоции ребенка: сначала Сережа испытывал восторг от того, что велосипед – «со спицами, звонком, рулем, педалями, кожаным седлом и маленьким красным фонариком!» – принадлежит ему, и был безутешен, когда тот сломался, но вскоре уже спокойно проходил мимо него, «равнодушный к его красоте».

В некоторых главах нет никакого поворота сюжета, но внутренняя жизнь Сережи по-прежнему богата событиями. Он смотрит в ночное небо и думает, что на Марсе, возможно, живут люди – такой же мальчик, с такими же санками. Сереже хочется немедленно поделиться с кем-то своим великим открытием, и некому рассказать, кроме Коростелёва, – ведь «шутки в таких случаях тяжелы и оскорбительны».

Иногда эмоции ребенка достигают наивысшего напряжения. Одна из самых трудных для чтения глав называется «Похороны прабабушки», в ней описывается первое столкновение Сережи со смертью. Он видел мертвого воробья, мертвую рыбу и мертвую бабочку с разорванными крыльями, уже понимал, что смерть связана с «неподвижностью и холодом». Но мертвый человек…

«– Мы, что ли, все умрем?

«Они (взрослые ‒ К.З.) смутились так, будто он спросил что-то неприличное. А он смотрел и ждал ответа. Коростелёв ответил:

– Нет. Мы не умрем.

…И Сереже сразу стало легко и прекрасно. От счастья он покраснел – покраснел пунцово – и стал смеяться. Он вдруг ощутил нестерпимую жажду: ведь ему еще когда хотелось пить, а он забыл. И он выпил много воды, пил и стонал наслаждаясь. Ни малейшего сомнения не было у него в том, что Коростелёв сказал правду: как бы он жил, зная, что умрет? И мог ли не поверить тому, кто сказал: ты не умрешь?»

Автор повести подчеркивает разницу между тем, что происходит с шестилетним ребенком, тем, что он при этом чувствует, и тем, как он может выразить свои переживания. Особенно остро эта разница проявляется в ключевом эпизоде книги, когда Коростелёв, мать и Лёня, новорожденный брат Сережи, собираются уехать в Холмогоры, а больного Сережу с собой не берут – он должен «потерпеть до лета».

С точки зрения взрослого, такое решение вполне оправдано: неустроенный быт на новом месте может плохо отразиться на здоровье Сережи. Но как воспринимает предстоящее событие мальчик? Он чувствует страх, что родители не вернутся, ревность к брату, который едет с ними, вину за свои частые болезни и сомнение в родительской любви.

«Всё вместе было – ужасная обида и страданье. Но он умел высказать свое страданье только самыми простыми словами:

– Я хочу в Холмогоры! Я хочу в Холмогоры!»

Неудивительно, что повесть Веры Пановой так высоко оценил Корней Чуковский. Он доверял ребенку, любил его за творческое отношение к жизни, признавал за ним способность к сложным душевным движениям. Возможно, Чуковского привлекла тема детского одиночества, покинутости, неприкаянности: сам он до старости глубоко переживал, что у него никогда не было «такой роскоши, как отец».

В последний момент перед отъездом в Холмогоры Коростелёв берет с собой сына. В книге тонкие, лиричные иллюстрации художника-графика Лидии Подлясской, но, кажется, финальную сцену нарисовать невозможно.

«Господи ты Боже мой, мы едем в Холмогоры, какое счастье!»

И сверкающий снег мчится в окошке грузовика прямо на Сережу…

Эта книга как будто специально создана для совместного чтения родителя и ребенка, примерно ровесника Сережи. Я не раз наблюдала, как пережитое вместе с Сережей приносило облегчение маленьким читателям. Но взрослые, увидевшие себя глазами ребенка, часто не могут освободиться от чувства неловкости и тревоги – «при всех своих странностях они сильны и властвуют над детьми».

Ксения Зернина