Майя Кучерская,
писатель, профессор факультета филологии университета «Высшая школа экономики», руководитель литературной школы «Creative writing school»

Сразу хочу оговориться – непосредственно с пишущими детьми я не работаю (моя семилетняя дочка, которая постоянно что-то сочиняет, не в счет). Я только курирую занятия с детьми в нашей литературной школе Creative writing school. И, конечно, очень внимательно отношусь к подбору преподавателей детских мастерских. И все, кто у нас преподавал и преподает – Леонид Клейн, Юлия Идлис, Олег Швец – профессионалы, умеющие бережно, деликатно вести ребенка по свободной стихии творчества. Свобода и такт – вот наши основные принципы.

Расшифрую: фантазия ребенка безгранична, необычна, никакому взрослому такое не придумать, ее нельзя ограничивать, пусть живет свободно. Но чтобы она обрела форму, нужно тактичное руководство, с учетом уже существующих языков культуры, литературы.

Одна из задач воспитания – обогатить, показать, что можно делать в этом мире не для хлеба насущного, а для радости, для того, чтобы развиваться – можно танцевать фламенко, играть на флейте и в настольный теннис, изучать французский, а можно еще – смотри! – сочинять, записывать истории об этом всем – танце, музыке, Франции.

Детям, младшим школьникам, занятия литературным творчеством помогают попробовать слово на ощупь, на вкус, на цвет. Дают понимание, что то, что вокруг – сирень, кошки, море – можно не только рисовать красками, можно рисовать словами. Выйдет не менее волнующе, разноцветно. Для детей наши занятия – испытание пределов силы слова. Для подростков – все немного иначе. Для них сочинительство – это еще один инструмент познания, осмысления себя, мира, других людей. И подростков уже имеет смысл учить именно технике писательского мастерства – как строить повествование, лепить героя, дарить персонажам собственный голос.

Слишком часто творческие детские занятия для родителей оборачиваются ярмаркой тщеславия – и вот за кулисами начинаются споры, слезы, кому достанется роль безмолвного пажа, потому что мальчиков-кандидатов пять, а пажей на сцене нужно четыре. Буквально на днях пришлось наблюдать эти материнские трагедии, которыми так легко заражаются и дети. Послушайте, творчество дано нам для счастья, а не для толкотни за кулисами. И тех родителей, которые приводят детей в нашу школу, мы сразу предупреждаем: мы просто учим детей осмысленно относиться к тексту, понимать, как заколдовать читателя (с осени, например, мы открываем мастерскую сказок), как работать со словом, но мы не ведем их к славе, успеху, аплодисментам, мы не модельное агентство, нет.

В чем разница между пишущим ребенком и взрослым писателем? Ребенок еще не задавлен грузом прочитанного и чужой мудростью, он пишет так, будто первый на земле взялся за перо, это и дает ему свободу и может привести к тому, чего взрослый не изобретет никогда. Поэтому многие взрослые писатели пытаются к этому состоянию вернуться, впасть в детство, даже Лев Николаевич Толстой не избежал этого искушения детством, когда решил писать совсем просто, как ребенок, я уж не говорю про абсурдистов, Хармса и других. Это переживание первозданности бытия – преимущество детского сознания. Но, понятное дело, анализировать, осмыслять дети не очень-то умеют, тем более масштабные явления, исторические события. Хотя для творчества, для создания шедевра это далеко не всегда обязательно.

Лев Яковлев,
поэт, драматург, руководитель литературной «Лаборатории по работе с одаренными детьми» при ЦГДБ им. Гайдара (г. Москва)

Лаборатория в библиотеке имени Гайдара появилась пять лет назад, и сейчас у нас, по сути, две группы — старшие и младшие (7-12 лет). Много ребят из Всероссийского конкурса «Волшебное слово». Я был в жюри, и рукописи маленьких меня потрясли — ехал в метро, читал, хохотал и плакал. Такого давно не было. Конечно, сейчас нельзя сказать, что из них получится, но очевидно: одарены сверх меры. С ними невероятно интересно, и взрослые – родители, библиотекари, писатели, музыканты, которые приходят на лабораторию, получают не меньшее удовольствие, чем сами дети.

Много детей не социализированных. Да почти все. И в школе им непросто. А здесь им хорошо. Знаете, когда странность встречается со странностью, возникает понимание, что быть странным – нормально. Обсуждение проходит довольно традиционно: сначала дети высказываются, потом я и писатель Виталий Каплан. Ну и главный библиотекарь Татьяна Рудишина, и писатели, которые заходят в гости. Что нетрадиционно – тщательная стилистическая работа. Перед каждым ребенком – распечатанный текст, в котором они подчеркивают, что нравится, что нет. И говорят. И это правильно – на этих примерах можно сделать важные выводы. Иногда жарко критикуют друг друга, но относятся друг к другу доброжелательно. Ну а мы с Виталием общаемся с ними на равных, передаем им опыт, а они — нам. Не уверен, что наш — более ценный.

Нельзя заставлять детей писать. Это мое убеждение. Был случай, когда родители заставляли девочку все время писать, каждый день. Литературно насиловали. И она выдавала бесконечные длинные скучные тексты (а начинала прекрасно). Я пытался объяснить им, что этого не нужно, что в этих текстах не улучшается качество, а наоборот. Они перестали ходить. Финал будет, скорее всего, печальным. Подневольность глушит радость творчества.

Наши мальчики чаще пишут абсурдные презабавные сказки, но есть и чудесные поэты. У девочек хорошо получаются реалистические рассказы, где больше деталей, переживаний, размышлений. И среди них есть несколько поэтов, чрезвычайно музыкальных. Но я думаю, что поэтам надо учиться писать прозу, и наоборот. Это развивает талант, делает его богаче. Тем более надо прозаикам объяснить, что поэзия – это не зарифмованный рассказ. Лучше это делать на собственном примере. Ну что еще? Бывает, вызываю кого-то пораньше, мы тет-а-тет редактируем рассказ (если он небольшой) – и они тут же редактируют его на компьютере и потом на занятии читают новый текст. Это хорошо – потому что их уже хвалят, а могли бы еще ругать. Ругая можно вовсе отбить охоту.

Детям обязательно нужны выступления и публикации — это поддерживает в них интерес к писательству. Они получают отклики и понимают, что это нужно не только им, но и кому-то еще.

Пока что с литературой хотят связать себя немногие. Не воспринимают литературу как профессию. Время покажет, в ком этот вирус укоренится. Сейчас важно, чтобы они делали то, что им интересно. И научились высказываться интересно. В школе по-другому: учитель задает вопрос, ученик отвечает. Причем знает, как надо ответить, чтобы получить пятерку. Здесь нет учителей и учеников. Поначалу им это непривычно, а потом они входят во вкус. Мне вообще нравятся те системы обучения, где дети свободно высказываются, и их мнение – по самым разным вопросам – интересно взрослым. Как у нас на Лаборатории.

Евгения Пастернак,
писатель

В 2013 году совместно с издательством «Розовый жираф» мы с Андреем Жвалевским провели конкурс фанфиков на произведения школьной программы среди подростков 10‒17 лет. Фанфик (от англ. fan fiction) – сочинение по мотивам существующего литературного произведения.

Целей у конкурса было две. Первая – правильно-педагогическая. Чтобы написать фанфик, нужно прочитать текст, а не краткое содержание. Поскольку мы просили написать фанфики именно по произведениям из школьной программы, мы рассчитывали, что мотивируем хоть кого-то открыть книгу. Вторая цель была совершенно неправильно-педагогическая, потому что мы очень хотели сбить пафос. Дать возможность поиздеваться над героями классических произведений. Написать не о том, «что хотел сказать автор», а о том, что на самом деле накипело.

Результаты нас удивили ‒ и в количественном отношении, и в качественном. Было больше тысячи работ, хотя мы рассчитывали на пятьдесят. Никто ни над кем не издевался, наоборот, школьники максимально сглаживали классиков: Муму выплыла. Каренина осталась жива, Онегин женился на Лариной, уехал в Америку и основал там школу единоборств, Дубровский и Маша счастливы вместе, плохого ревизора наказал новый хороший ревизор. Честно говоря, это было неожиданно.

Очень было видно тех, кто писал под мудрым руководством учителя. Титульный лист оформлен по всем правилам, работа идеально вычитана, ошибок нет, написано гладко и… неимоверно скучно.

Настоящие подростковые работы непричесанные, но очень живые. Моя любимая – про сеанс у психотерапевта, куда по очереди приходят литературные герои. «Здравствуйте, я студент. Я убиваю старушек топором…», «Здравствуйте, я князь. У меня проблема: я разговариваю с дубом».

А любимый фанфик Андрея Жвалевского ‒ про Муму: «И вот Муму уже почти утонула, но тут к ней подплыли местные бобры…»

Почему именно фанфики? Пока плаваешь не очень, проще плыть в бассейне по четко заданной дорожке, чем в открытом море. Произведение, по которому пишешь фанфик, может стать той самой дорожкой.

Уметь выражать свои мысли в письменном виде очень полезно. Это в любой профессии даст ценное преимущество. А творчеством можно заниматься любым – рисование, ваяние, стрит-арт… Мне кажется, что подростки, у которых есть возможность «выплеснуться», психологически устойчивее.

Психологические риски возникают, если ребенка только хвалят. Однажды нам на встрече второклассница читала вслух свое «творчество». Это была редкая чушь. Что-то про войну: пафосно, патриотично, с кучей фактических ошибок. Но взрослые смотрели на нее с умилением и рассказывали, что она – будущая звезда и вообще гений. Когда девочка поймет, что она не гений, у нее будут проблемы.

Разница между пишущим ребенком и взрослым писателем ‒ в жизненном опыте. Ребенок может позволить себе написать: «И тут Каренина передумала, вернулась к мужу, и они жили долго и счастливо». Он не видит проблемы. Или героиня «50 дней до моего самоубийства» (автор – 16-летняя Анастасия Холова, пишет под псевдонимом Стейс Крамер. – Прим. ред.) идет на вечеринку, напивается там, ее чуть не насилуют, она бьет насильника вазой по голове и, уверенная в том, что она его убила, уходит домой. Дома она спокойно засыпает, а утром как ни в чем не бывало идет в школу. Когда автору шестнадцать, у меня вопросов нет. А к взрослому писателю их было бы много.

Ая Эн,
писатель

Результат моего 2015 года – роман в соавторстве с 99 подростками (до ста немного недотянули). Роман называется «Спасите Ивори, спасите Ивори Тийер». Это полноценный спин-офф моей новой фантастической серии «Мутангелы». Отрывок из этого романа выйдет в июне в журнале «Октябрь».

Мой рецепт работы с подростками таков: находить, за что можно похвалить, но не советовать посылать издателям или на литературные конкурсы! Сразу и четко: «Вот это у тебя хорошо, и это, и вот тут. Да, ты когда-нибудь точно сможешь стать очень крутым писателем! Молодец!» Найти в тексте не то плохое, что самое очевидно плохое, а плохое того уровня, который данный конкретный подросток в данный конкретный момент может осознать и исправить (поработав над этим самостоятельно). И указать именно на этот недостаток. Не ждать, что мои слова возымеют хоть какое-то действие здесь и сейчас. Скорее всего, что-то из сказанного мною отложится, проявится, возможно, через несколько лет. И еще ‒ не указывать на недостатки в присутствии других (включая взрослых, особенно родителей, особенно – трепетных родителей) тем редким подросткам, которые готовы хоть как-то работать над своим текстом. Для подавляющего большинства пишущих детей важно не исполнение, а сюжет. Успеть выплеснуть из себя то, что придумалось. А какими словами оно выплеснулась – «Ой, да какая разница?!» Надо пробовать изменить такое отношение к тексту, хотя это сложно и получается далеко не всегда.

Мне не кажется важным, чтобы дети занимались литературным творчеством. Гораздо важнее, чтобы они занимались математикой, физикой, головоломками, черчением… Гораздо важнее научить наших детей думать, думать логически (а не мифологически!), чем играть с мозаикой слов, заниматься плетением кружев из предложений. Нет, литературное творчество – это очень важный и нужный процесс, я не отрицаю! Но он далеко не самый важный.

Конечно, здесь есть психологические риски. Основной риск – неправильная самооценка, от «я гений» до «я полная бездарность, жизнь кончена». Об этом много сказано, повторять не буду. Но есть и еще один риск, о котором говорят меньше. Сейчас пишущий подросток может легко сделать страничку на какой-нибудь «прозе.ру», паблик «Вконтакте», да хоть собственный сайт ‒ и выкладывать там свои повести, романы, фанфики. И все это немедленно начинают читать другие подростки, «лайкать», восторгаться и требовать продолжения. У автора паблика возникает ложное ощущение, что он уже стал писателем. И он начинает графоманить, хотя мог бы… К сожалению, я знаю лично двух талантливых подростков, которые, увы и ах… А могли бы!

Наталия Волкова,
филолог, писатель, ведущая детской литературной студии в библиотеке им. Н. Ф. Погодина ( г. Москва)

Я веду литературную студию в библиотеке семейного чтения для детей от семи лет. То, чем мы там занимаемся, вряд ли можно назвать серьезным литературным творчеством. Для меня важно заинтересовать их творчеством как таковым.

Как правило, мои задания и предложения падают на благодатную почву, потому что дети в этом возрасте еще не боятся фантазировать, у них совершенно незашоренное мышление. Такой полет бывает только в детстве, когда нет страха ошибиться, когда еще действуешь без оглядки на учителей, других писателей, когда еще не так богат читательский опыт и не надо постоянно думать: «Это уже было, было, было…» В детстве все бывает впервые, и даже кажущаяся нам банальная мысль для ребенка может стать открытием. Вот этим, наверное, и отличаются пишущие дети от пишущих взрослых – отсутствием страха.

Однако я стараюсь все-таки рассказывать им про законы разных жанров, в теории и на практике показывать, как они работают, даю задания написать небольшой этюд, рассказ, зарисовку или даже стихотворение. Вот со стихами отдельная история. Они все хотят писать стихи, и им кажется, что у них у всех получается. Но, как правило, то, что они называют стихами, стихами не является. Приходится балансировать на грани, объясняя им правила стихосложения и стараясь не ранить их и не погубить творческое начало. Я обычно просто говорю: «Спасибо. Мне понравилась твоя мысль, видна искренность, здорово получился такой-то момент. А теперь давайте попробуем написать двустишие по всем правилам. Это не так-то легко: выразить в двух строчках мысль, да еще и заключить эту мысль в строгие рамки рифмы и ритма».

Важно и не захвалить, и не напугать замечаниями. И в том и в другом случае есть психологические риски: в первом ребенок не будет развиваться и привыкнет к необоснованной похвале, во втором у него вообще пропадет желание творить, и он решит, что он неспособный.

Постепенно они начинают чувствовать, что не так с их собственными стихами. Важно именно чтобы они почувствовали это сами, а не услышали вердикт от меня: «Так писать нельзя. Это не стихи!» Надо сказать, иногда получаются настоящие шедевры. Вот мое любимое двустишие от ученицы третьего класса: «Мы с бабулей влюблены: я в компот, она – в блины».

Заниматься творчеством ребенку необходимо так же, как дышать. Я убеждена, что нет детей, которые не склонны к творчеству. Есть взрослые, которые очень легко желание творить, фантазировать и придумывать убивают.

Из тысячи пишущих детей выйдет дай бог один пишущий взрослый. Но это не важно. Литературное творчество может переродиться во что-то другое во взрослом возрасте, главное, что человек, у которого был творческий опыт в детстве, будет однозначно свободнее. Он научится выражать свои мысли, решать трудные логические задачи (когда строишь сюжет, приходится прибегать к логике), приобретет свой литературный стиль. В практическом плане это поможет писать школьные сочинения, эссе, а в будущем ‒ и деловые письма. Но мне кажется, важнее не практические результаты, а то, что человек рожден творцом и в нас уже с рождения заключена потребность рассказывать истории. Возможность делать это в литературной студии просто помогает воплотить одно из предназначений человека.

Елена Ленковская,
искусствовед, писатель, преподаватель литературных курсов «Литсовет» (г. Екатеринбург)

Какого-то специального подхода в работе с подростками у меня как будто и нет. Разве что в том, чтобы относиться к ним как к взрослым людям, сделавшим свой выбор. Прийти на литературные курсы – это осознанный взрослый поступок. Поначалу мы думали сделать две группы – для подростков и для взрослых, но быстро поняли, что наши курсанты прекрасно уживаются вместе и, представьте себе, работают на равных. Детям, сидящим на занятиях бок о бок с взрослыми, это только в плюс.

Помимо хороших образцов детской литературы мы активно цитируем и разбираем классиков – от Гоголя и Булгакова до Флобера и Акутагавы. Единственное, что приходится учитывать – что нескольким нашим слушателям еще нет пятнадцати, поэтому кое-что из взрослой литературы я рекомендую к прочтению только тем, кто постарше.

Мы не только разбираем цитаты и смотрим, как это сделано, – мы пишем! Прямо на занятиях выполняем творческие задания и упражнения, и зачитываем получившееся вслух: 10-15 минут на индивидуальную работу прямо в аудитории. Трудно? Разумеется! Однако ты же пришел сюда, потому что хочешь научиться писать? После окончания курсов ребята в анкетах все как один отвечают, что это — самое сложное. Но и самое интересное! В конце концов, способность к внутренней мобилизации и сосредоточению можно и нужно тренировать. А какие неожиданные и яркие рождаются тексты!

Мне не кажется важным, чтобы дети непременно занимались литературным творчеством. Пусть занимаются тем, к чему душа лежит – танцуют брейк, поют, пилят-строгают, брассом плавают... Но мне кажется важным поддержать тех, кто стремится заниматься литературным творчеством. Тех, кто осознал в себе эту потребность.

А если бы у меня спросили, чему занятия литературным творчеством способствуют в развитии человека, то я бы ответила, наверное, вполне ожидаемое: воспитывают умного, продвинутого читателя (и носителя-хранителя-ценителя русского литературного языка, кстати, что небесполезно для нашей культуры в целом). Как и любое другое творчество, такие занятия расширяют кругозор, воспитывают душу и развивают интеллект, дают навыки не просто грамотного, но убедительного изложения мыслей и намерений письменно – а это может быть весьма полезно в самых разных жизненных ситуациях.

Если говорить о психологических рисках, они связаны не с определенным творческим занятием, а с отношением окружающих взрослых к результатам усилий конкретного ребенка. Захваливание и ярлыки вроде «талант, несомненный талант», тут, возможно, еще более вредны, чем пренебрежение.

Однако искренний интерес, этакое «давай-давай, работай, не останавливайся», в сочетании с конструктивной критикой очень нужны. Надо поддерживать именно стремление к росту, к развитию, показывать, сколь широки горизонты, давать понять, что чем больше твои возможности, тем требовательнее ты должен относиться к результатам своей работы и более серьезные задачи перед собой ставить.

Жду ли я, что из моих курсантов вырастут гении и классики мировой литературы? Так далеко я не заглядываю. Но у нас очень сильный курс. Я в них верю, и главное, мне все они интересны как личности. Мы всерьез обдумываем программу второй ступени для тех, кому хочется продолжения. А многим – хочется. И это не может не радовать.

Марина Аромштам,
главный редактор сайта «Папмамбук», журналист, писатель, педагог

В конце мая завершился третий сезон конкурса «Книжный эксперт XXI века» – творческого состязания для авторов-подростков, которые пишут эссе о прочитанных книгах. Изначально нашей задачей было организовать площадку для общения читающих детей, и мы рассматривали конкурс как способ поддержки детского чтения. Поскольку писали дети о книгах, которые выбрали сами, конкурс должен был стать своего рода картой подросткового чтения, по которой могли бы ориентироваться и взрослые, и сами подростки.

Но очень быстро выяснилось, что среди конкурсантов (особенно – среди победителей) много пишущих детей. Выражение своих мыслей и переживаний в слове – их неотъемлемая потребность. И, конечно, они нуждаются в том, чтобы их способности и уже ярко выраженные умения были востребованы.

Мы решили создать при сайте «Папмамбук» детскую редакцию и в качестве авторов пригласили туда победителей конкурса разных лет. Конечно, писать о книгах и писать рассказ или роман – не одно и то же. Мы предлагаем детям «работать» в области книжной журналистики. И это, вроде бы, сужает поле их творчества и никак не приближает к исполнению заветной мечты некоторых из них – написать сногсшибательный фэнтезийный роман.

Но я совсем не уверена, что упражнения в сочинении романов действительно помогают научиться писать. Вряд ли «сногсшибательным» может стать роман, написанный по рецептурной книге, пусть и составленной маститыми писателями.

Мне кажется, самое главное для пишущего (и для ребенка, и для взрослого) – научиться говорить своим голосом, «лепить» самого себя в слове. А прочитанная книга – хороший повод высказаться. Всегда интересно понять, что произошло между тобой и книгой, ее автором. Автор книги что-то с тобой сделал – как именно это произошло и что в итоге? ‒ надо это уловить, понять и суметь рассказать об этом. Или автор хотел что-то сделать, но это не получилось – почему? Оказалось, что в чужих эссе подростки ценят именно способность связать прочитанное с собой, с опытом своих собственных переживаний и точно это выразить. Кроме того, полюбившаяся книга и есть то, к чему вольно или невольно примеривается автор-подросток: он для себя открывает, как это сделано и как надо это делать.

Мы публикуем детские эссе в одном ряду с работами наших взрослых авторов. И их читают в первую очередь взрослые – но вовсе не для того, чтобы умилиться. Такие свидетельства о прочитанном детьми важны и писателям, и библиотекарям, и родителям, не говоря уже об издателях. Они имеют безусловную социальную значимость.

Поэтому все абсолютно серьезно. Это не игра в писателей или журналистов. Это настоящая журналистика. А, возможно, одно из главных условий журналистского мастерства – способность думать о собеседнике. О том, что твой текст будет читаться, и его чтение не должно быть пустой тратой времени. Поэтому автору нужно уметь «точно нацеливать» себя и говорить ясно о важном.

Материал подготовила Дарья Доцук