При всей энциклопедичности и обширности сообщаемых фактов, текста в книге совсем не много. Точнее, его очень мало. На каких-то разворотах вообще присутствуют только названия животных, отобранных в соответствии с названием книжной главы. На других под изображением каждого животного изложен какой-то факт в виде одного короткого предложения. Но этот факт должен поразить воображение читателя – если читатель уже дорос до возраста, когда «факты» могут его поражать. То есть когда читатель-ребенок уже обладает достаточно развитым критическим мышлением – а именно лет в семь-восемь. И для читателей этого возраста книжка может стать любимой как раз потому, что читать ее интересно, и при этом несложно с точки зрения «густоты текста».

Но «Зверитория», скорее всего, привлечет и маленьких читателей-слушателей – примерно в возрасте 3,5 лет, которым уже нравится рассматривать картинки. А картинки в этой книге и есть то, что делает ее не просто «энциклопедией», а «необычной энциклопедией». Необычность заключается в том, как здесь нарисованы животные. Рисунки Адрианны Барман далеки от натурализма. Если их, к примеру, поставить рядом с рисунками Рубена Варшамова (к книгам Николая Сладкова «Земноводные», «Птицы», «Рептилии»), то разница «подходов» будет очевидной. Рубен Варшамов – действительно художник-анималист. Его графика обладает естественнонаучной точностью. И глядя на его рисунки, можно составить отчетливое представление о том, как выглядит то или иное животное – вплоть до крапинок на шкуре или расположения чешуек. Но это один из способов восприятия природного мира.

Рисунки Адрианны Барман подчеркнуто утрированы и гротескны. Нарисованные ею животные лишь «в общем и целом» напоминают своих природных прототипов и отсылают не к естественнонаучной школе рисования, а, скорее, к традиции бестиариев. Правда, не средневековых, а создаваемых позже, в эпоху Просвещения, когда задачу моралистическую (использование образов животных в качестве символов праведного и неправедного поведения) уже потеснила задача натуралистического описания природных существ. Но несмотря на такой ощутимый сдвиг, Жорж Бюффон, один из известных естествоиспытателей XVIII века, в своей «Натуральной истории» не просто описывает то или иное животное, но и не может не выразить к нему своего напряженного эмоционального отношения – порицает его «аморальность» или одобрительно отзывается о «положительных качествах характера». И если нужно найти для «Зверитории» Адрианны Барман подходящий ряд, то он будет восходить к «Иллюстрированному Бюффону» Банжамена Рабье, карикатуриста начала ХХ века и одного из основоположников традиции французского комикса. Книгу «Иллюстрированный Бюффон, или Натуральная история четвероногих, птиц и рыб и некоторых гадов» с иллюстрациями Бенджамена Рабье выпустило в 2014 году издательство «Лабиринт Пресс»

А это сразу сдвигает «Звериторию» из области зоологии в область «историй в картинках». Животные здесь – персонажи. Каждое из них пребывает в том или ином настроении. Оказавшись рядом, они «вступают» между собой в отношения. Если, к примеру, на картинке нарисованы медведь и горностай, то они между собой «общаются», и читатель видит, что это общение складывается не самым благостным образом. Но конфликт между этими персонажами не естественнонаучный, а совершенно «человеческий». Вообще животные в «Зверитории» наделены человеческими эмоциями, которые легко считываются и могут быть «опознаны» даже ребенком трех с половиной лет. Настроение животных, как их чувствует и понимает художник, – и есть главное содержание картинок. Все животные на картинках – с «живыми» глазами. Это такие особым образом нарисованные глазки, с помощью которых можно подмигивать читателю, можно их «закатывать», можно ими «подглядывать», иногда они косят или «съезжают к переносице».

Насыщенная эмоциональность и делает «Звериторию» «необычной энциклопедией». Животные здесь – своеобразный предлог для игры «Угадай, что я чувствую». И хотя «Зверитория», вроде бы, следует формальным принципам энциклопедии (у нее, к примеру, есть алфавитный указатель животных, упоминаемых в книге, а названия животных и вся информация о них полностью соответствуют требованиям научности), все-таки эмоциональная составляющая доминирует, что видно даже по названиям главок: «Достанут любого» (в смысле ‒ «выведут из терпения»), «Коварные хищники» (разве это не «моральная оценка» поведения животного?), «Венценосные особы». Даже цветовая окраска животного приобретает дополнительные коннотации: «Все в белом», «Черный как уголь», «Синие красавцы». И среди прочего в книге есть «Фантастические существа» и «Они вымерли…» – в полном смысле слова «бестиарий».

И это, конечно, очень интересно. Это интересно рассматривать, вокруг этого интересно фантазировать. Это, безусловно, обогащает детский «глаз». В отечественной педагогике есть такой термин «насмотренность». Актуальным он стал в работах Бориса Неменского, одного из советских педагогов-новаторов 70‒80-х годов. Неменский считал, что ребенок, для того чтобы эффективно развиваться через собственное рисование в школьном возрасте, должен «насмотреться» как можно больше произведений искусства – причем произведений, созданных в рамках разных школ и жанров. То есть глаз должен упражняться в восприятии разного. Это, в свою очередь, расширяет возможности собственной творческой реализации ребенка через изобразительное искусство. На самом деле, это в принципе расширяет возможности ребенка – когда он понимает, что можно «существовать» в искусстве по-разному.

Мне кажется, «Зверитория», среди прочего, помогает в решении и этой задачи – с помощью необычно изображенных необычных животных.

Марина Аромштам