Папмамбук

«Счастью не было предела…»

Инна Гамазкова 20 мая 2020 8533

Памяти Инны Гамазковой

Друзья называют поэта Инну Гамазкову «человеком-праздником». Это один из самых веселых детских поэтов, сочиняющий стихи, сказки, загадки, и приглашающий детей поиграть – словами, рифмами, смыслами.
Инна Липовна рассказала «Папмамбуку» о том, что означает для нее быть детским поэтом.

– Инна Липовна, по образованию вы биолог?

– Я училась в пединституте на специальности «преподаватель биологии и химии» и любила биологию в любом виде. Но почему-то мне всегда больше нравились низкоорганизованные живые существа. Мне какая-нибудь каракатица или инфузория милее, чем птица или кошка. А потом я работала в химическом институте, испытывала ядохимикаты на плесневых грибках и на жуках, которые водятся в зерне. У меня есть несколько авторских свидетельств на новые препараты и знак «Изобретатель СССР».

Но до того, как стать биологом, я окончила библиотечный техникум. Я в детстве очень любила читать. Правда, совсем не то, что советовали в школе. Раз говорят, что надо что-то прочитать обязательно, значит, это «невкусно». «Вкусное» – оно, как правило, существовало за пределами школы. Помню, как я впервые прочитала Джека Лондона: «Надо же, сама училка такую книгу посоветовала!»

– А свои любимые детские книги помните?

– Я хорошо помню «Волшебника Изумрудного города». Я в детстве серьезно болела и учиться начала в санаторной школе. Вот там нам и читали вслух «Волшебника». И меня дразнили «Инда-Бастинда». А когда я подросла, то очень полюбила книгу «Дорога уходит в даль» Александры Бруштейн. Она мне казалась такой теплой и правдивой, открывала такие стороны жизни, о которых я раньше не задумывалась. Еще я очень любила научно-популярные книги: «В стране дремучих трав» Брагина, «Драматическую медицину» Глязера, «Охотников за микробами» Поля де Крюи про открытие микроорганизмов и борьбу с болезнями – это же века работы! И вдруг я оказываюсь «внутри». Из-за своей любви к чтению я в библиотечный техникум и пошла. А что такое библиотечный техникум в те годы? Считалось, что в библиотечный техникум идут, потому что любят книгу, а в библиотечный институт – потому что не любят математику. В нашем техникуме в то время преподавали очень яркие люди. Интереснейшие личности! Если в школе я отличницей была, то в техникуме почувствовала себя каким-то крестьянином с завалинки среди академиков. Счастью не было предела! Я была в восторге оттого, что меня в такое место допустили. И мы, конечно, очень гордились своим техникумом. У нас был клуб «Лоцманы книжных морей» – ЛКМ. И тогда мне в руки попали и «Один день Ивана Денисовича», и «Мастер и Маргарита», и книги И. Грековой, которые я очень любила, «Дамский мастер» и всякое другое. Мы читали ночами: книги давали друг другу на ночь.

– Читаете ли вы современные детские книги?

– Недавно мне настоятельно посоветовали «Альдабру, черепаху, которая любила Шекспира» Сильваны Гандольфи. Я прочитала и сильно разозлилась. Есть вещи, которые с тобой рано или поздно произойдут. Но для чего об этом говорить заранее? Зачем? Мне показалось, это ужасно: такая книга – настоящая трагедия для ребенка. Прочитать такую книгу все равно, что подвесить над своей головой дамоклов меч. Всю оставшуюся жизнь будешь жить с этим ощущением. Разве вы не знаете: ребенок никогда не умрет! Что бы вы там не говорили!

А потом, спустя время, я смирилась с этой «Черепахой». Мне подумалось, что о смерти тоже надо говорить. Мало ли ведь какие бывают обстоятельства. Бабушка, которая превращается в черепаху, тем не менее ‒ родная и ты ее любишь, и она не может умереть… Помните рассказ Драгунского «На Садовой большое движение»? Мне кажется, чем-то он похож на «Альдабру».

Хотя я, честно говоря, не уверена, что «надо» непременно поднимать такие темы в детской литературе. Бывает, что книга в какой-то момент трогает в душе некие струны, попадает в настроение, и ты вдруг понимаешь что-то. Но вообще-то разговор о смерти – не детский разговор. Да и не взрослый.

– А с каким читателем вы ведете «детский разговор» в своих стихах?

– Мой читатель маленький, он первоклассник-четвероклассник или ходит в старшую группу детского сада. Я знаю писателей, которые застряли в юношеском возрасте. И только для этого возраста могут писать. А я вот застряла в дошкольном детстве. Видно, не доиграла в свои 6–9 лет и теперь доигрываю. У меня много стихов-«обманок».

Например: «Сидит ворон на суку и кричит…?»

«У кролика густая шерсть. А сколько лапок? Ровно…?»

Я хочу, чтобы ребенок учился чувствовать рифмы и не поддавался внушению извне.

Когда мой племянник учился читать, я специально написала вот это стихотворение, в котором меняется всего одна буква, а с ней – весь смысл. Оно начинается так:

Самое круглое слово:
ШАР, ШАР, ШАР.
Самое жаркое слово:
ЖАР, ЖАР, ЖАР.
Самое лёгкое слово:
ПАР, ПАР, ПАР.
А у вороны главное слово:
КАР! КАР! КАР!..

Очень важно, чтобы у ребенка развивалось чувство родного языка. Он открывает для себя возможности конструировать новые слова и понимать, почему, за счет чего получается смешно. Тогда он сможет понять, в чем прелесть «глокой куздры».

– Книжки, адресованные маленьким детям, как правило, иллюстрированные. И ваши книги выходят с картинками. Случается ли, что вам не нравятся иллюстрации к вашим стихам?

– Чаще всего иллюстрации мне совершенно не нравятся. Когда готовилась к печати моя первая книжка, в издательстве решили: раз я впервые издающийся поэт, то пусть картинки к моим стихам рисует начинающий иллюстратор. В общем-то, неплохая идея.

Но в книге было стихотворение:

– Как тебя зовут, ворона?
– Карр-повна!
– Что ты делаешь, ворона?
– Карр-каю!
– Что ж кричишь, как на пожар?
– Нрр-равится!
Карр-роша я!
Карр-роша!
Карр-расавица!

Художница нарисовала банальную ворону-цыганку в цветном платке. И я попросила ее изобразить такую стильную «Жанну Агузарову» со всеми ее примочками, со всеми ее косичками, и чтобы тысяча перстней на пальцах. Были и удачные картинки. Зато обложка… Книга называлась «Это я говорю», но на обложке почему-то был нарисован слон. И на задней сторонке переплета почему-то изображалось то, что сзади у слона. Наверное, из соображений, что дети иначе не поймут, как он выглядит сзади.

Всю жизнь я борюсь с художниками и издателями за обложки. Ведь книга не обязательно попадает к ребенку в руки передней стороной обложки. Возьмет не так, как думалось издателю, а на обложке ‒ либо слоновья задница, либо реклама. Захочет он после этого такую книгу смотреть? Попросит ее почитать?

– А о чем вам больше всего нравится писать? Есть ли у вас любимые темы?

– Пишу обо всем, что приходит в голову. Люблю, когда приходит в голову какая-нибудь яркая идея, когда можно поиграть словами: сова – совочки, корова – каравай и так далее. Мне нравится, когда возникают забавные идеи, вроде «Царь Шоколад воевал до обеда». Или «Поросячий рэп». Но люблю и пейзажные стихотворения.

Хотя я помню, как Агния Барто рассказывала: приходит к ней какой-нибудь начинающий детский поэт со стихами, она спрашивает: «У вас есть стихи про дождик? – Есть. ‒ А про солнышко, про грибы? – Да, про солнышко, про грибы, про петуха…– Вот эти выкиньте, а остальные показывайте».

Но мне все-таки хочется иногда – про дождик. Правда, стараюсь, чтобы мой дождик от всех остальных отличался.

А я ведь и прозу пишу: сказки, книги о животных, например: «Замечательные родители и их удивительные детеныши».

– Есть ли у вас любимое «лекарство» от плохого настроения?

– Книга – лучшее лекарство от плохого настроения. Это Марина Бородицкая доказала своей радиопередачей «Литературная аптека». И у меня такие книги есть. Берешь хорошую фантастику… Или вот: еще в советское время мне посчастливилось купить «Петьку-микроба» Григория Остера. (Где, вы думаете? За границей! Болгарский книжный магазин в то время показался мне земным раем: чего там только не было! А в СССР хорошую книгу было достать непросто.) Так вот этот «Петька-микроб» до сих пор служит мне лекарством от плохого настроения.

– А какое средство вы бы посоветовали своим читателям?

– Приоткройте детям дверцу в мир литературы, и они побывают в прошлом и будущем, откроют страны, неведомые географам и удивительных героев. Читайте вместе – станьте родными по духу!

Беседу вела Алёна Васнецова
Фото Галины Соловьёвой

В мае этого года, в разгар пандемии коронавируса, Инна Гамазкова ушла из жизни.
Редакция «Папмамбука» выражает искренние собоолезнования ее родным и близким.
Для нас Инна Гамазкова останется ярким поэтом и литературным деятелем.
_____________________________

Некоторые книги Инны Гамазковой: