– Борис Аркадьевич, когда вы работаете над детской книгой, вы представляете себе какого-то конкретного маленького читателя?
– Когда работал над «Винни-Пухом», то делал это для внучки, ей было четыре года. По этой книге она и читать потом научилась. А рисовал я в «Винни-Пухе» свое детство: село Григорчиково, шалаши, лес, игры наши…
– Сколько времени занимает у вас иллюстрирование одной книги?
– По-разному. Вот к сборнику поэзии Ивана Сергеевича Тургенева я пять лет делал двухцветные офорты. Мне хотелось добиться в своих работах такой полноты, такой плотности бытия, какую мы видим в капле росы – там весь мир отражается. Я сделал тысячу вариантов и девятьсот девяносто девять отбросил.
– Как вы считаете, дети сегодня еще воспринимают реалистическую иллюстрацию или им нужен уже какой-то новый язык?
– Иллюстрация – это всегда реализм.
– Я как человек, чье детство пришлось на 60–70-е годы, тоже так считаю. Мне кажется очевидным, что советская детская книга – это эпоха в искусстве. Но нам с вами скажут, что мы ретрограды.
– Дело не в эпохе, а в законах восприятия. В иллюстрации, да и вообще в искусстве, важна духовная составляющая. И я не знаю, как ее передать вне реализма.
  

– Как вы относитесь к книгам без иллюстраций?
– Ну, смотря какие книги. Есть такие издания, где сам дизайн книги, включая шрифт, несет изобразительную нагрузку и очень о многом говорит читателю.
– Что такое «современный» стиль в иллюстрировании?
– Слова «современный» для меня не существует. Категория вечности – вот единственная категория и в жизни, и в искусстве, на которую стоит ориентироваться. Меня всегда вело великое – великая литература, великое искусство. Когда-то современники упрекали Андерсена в том, что добро порой проигрывает в его сказках. На что он отвечал: «Добро побеждает в вечности».
– Как по-вашему, иллюстрация должна развлекать или питать воображение?
– Она должна развивать.
– Ваши иллюстрации часто построены как сложные, порой многофигурные, картины. Вы не делаете никакой скидки ребенку…
– А это для меня принципиально. Ребенок должен чувствовать, что с ним говорят всерьез. Мне близка позиция Сергея Тимофеевича Аксакова, который, собираясь писать «Детские годы Багрова-внука», говорил: «Книга должна быть написана, не подделываясь к детскому возрасту... и чтоб исполнение было художественное в высшей степени».
– Почему наших художников-иллюстраторов так мало знают в России и так ценят за рубежом?
– Да, оказалось, что русская школа иллюстрации востребована там больше, чем на родине. Все наши лучшие художники работают для зарубежных издательств. Но боюсь, это продлится недолго.
– Почему?
– Потому что школа подготовки хороших художников в России загибается. Я вижу, как ее целенаправленно уничтожают. Я говорю, прежде всего, о высшей школе. Если раньше институты брали лучших воспитанников художественных лицеев и училищ, то теперь берут с улицы. Год-два репетиторского натаскивания или обучения в каком-то случайном заведении – и ты уже студент. От беспомощности начинают рисовать «под детей», маскируя экспрессией отсутствие академической школы, неумение нарисовать грамотно фигуру человека. А ведь все искусство – как раз вокруг человека, от этого никуда не денешься. Без высшей художественной школы, без традиций академического образования не может быть искусства, в том числе и книжного. Не может быть издательской культуры.

– А чем в первую очередь отличается издательство, обладающее такой культурой?
– А чем отличается порядочный человек от непорядочного? Честностью, прежде всего. Если в советское время расценки на оформление книги были совершенно прозрачными и понятными, то сейчас художника обманывают и унижают на каждом шагу. Тебе дают аванс, а после выхода книги ты никому не нужен. Ты даже не знаешь доподлинно, каким тиражом твою книгу выпустили. Представьте, издатели бахвалятся друг перед другом, кто меньше заплатил художнику, кто ловчее обвел его вокруг пальца! Мало того, подсовывают такие договоры, по которым в нарушение авторского права издательства не возвращают художнику оригиналы его работ. Раньше мы и вообразить не могли, что такое возможно.
– Если издатели так поступают со знаменитыми художниками, защищенными званиями и именем, то что они делают с молодыми?
– У меня, к счастью, много талантливых учеников. И я, как могу, стараюсь их защитить. Но бой неравен. Вокруг художника выстроен рабовладельческий строй чиновников, распространителей и корыстных издателей.
– Но ведь все-таки есть и порядочные издательства.
– Конечно, есть издательства, где любят книгу, любят художника и стараются издавать в лучших традициях искусства книги. Но, увы, не эти издатели делают погоду.
  

– Вы не раз бывали на международных биеннале иллюстрации. Как там себя чувствуют наши книжные графики?
– Сейчас – неуютно. Последнее время и там происходит вытравливание искусства. Компьютер вытравливает мастерство. Слово «традиция» стало обвинением. Один польский художник, подводя в Братиславе от имени жюри итоги, сказал страшную, на мой взгляд, фразу: «Ну, наконец-то, современное победило традицию!» Он имел в виду компьютерную графику. И гран-при тогда получила японка за компьютерные картинки. По статусу лауреат на будущий год привозит свою персональную выставку. И она не привезла ни одного рисунка, ей просто нечего было показать. Оказалось, что она вообще не рисует на бумаге и не имеет художественного образования.
– Но неужели умные люди не бьют тревоги по этому поводу?
– Бьют, а что толку? Бизнесу не нужна подлинная традиция. Художник работает долго, и платить ему надо дорого, а тот, кто подвизается на компьютере, скажет: «Вам “Войну и мир”? Да за неделю сделаю!» И сделает. У нас в Университете печати учатся студенты из одной восточной страны. Из первого выпуска два или три человека еще немного рисовали, а нынешние уже не рисуют ничего. Они знают программу аниматики и приносят только ужас, скомпилированный на экране монитора.
– Сколько же духовных сил надо сегодня молодому художнику, чтобы выдержать и искушения, и бедность…
– Духовные силы во все времена нужны. Рембрандт умер в нищете. Саврасов – в нищете.
– Такие примеры могут сегодня вдохновить лишь самых стойких. На слуху у большинства – имена художников успешных и «востребованных».
– А художников ли? Они просто прагматики, талантливые в умении продаваться, нравиться, привлекать внимание, создавать имидж. О чем тут говорить? Это арт-бизнес. Искусство – это другое. Искусством нужно жить без оглядки на моду, на время. Его вынашивать надо в себе как ребенка – и не девять месяцев, а намного дольше.
– Но, согласитесь, молодому человеку, да еще с семьей, трудно пять лет сидеть над иллюстрированием Тургенева. Это просто невозможно.
– Я тоже когда-то думал, что это невозможно. Но все изменилось после встречи с Кариной. Наша жизнь началась с того, что она увидела, над какими книгами я работаю. Большую часть книг она отложила: «Они не стоят твоего внимания, отнесем их обратно в издательство». Я говорю: «А жить как?» – «Господь не оставит». И тогда я взялся за сказку «Волшебная шубейка» венгерского писателя Ференца Мора, выбрав самую сложную технику. С тех пор я так и живу. Ни за одну книгу я не брался лишь ради заработка. Так что не надо трусить.