– Мира Львовна, вы ведь работали в библиотеке еще при советской системе? Как вы относитесь к утверждению, что современные дети читают меньше, чем в то время? Среди специалистов по детскому чтению такое мнение распространено: мол, да мы, да тогда, да с фонариком под одеялом… А нынешние дети якобы продали душу Интернету.

– Знаете, и в «старые времена» то и дело жаловались, что дети каждого следующего поколения читают меньше, чем дети предыдущего поколения. И я уже в то время произносила страшные слова: в обществе во все времена активно читающих людей примерно 3‒5%. И эта цифра практически не меняется. Так что сегодня активно читающих людей (и детей) примерно столько же, сколько и раньше.

– Но в библиотеках действительно стало меньше читателей?

– Да. Раньше книги доставать было трудно. Кроме как в библиотеке их и взять было часто неоткуда. У нас в Петербурге даже существовала, как бы сейчас сказали, «преступная группировка»: мужчины, изображавшие молодых пап. Раньше в детскую библиотеку взрослый мог записаться только в том случае, если у него был ребенок. И вот эти «папы» ходили по библиотекам, записывались, брали книги – и эти книги потом уже никто не видел. На черном рынке их можно было увидеть… А сейчас такого, конечно, нет.

– Воровать книги из библиотек стали меньше?

– С уверенностью так можно сказать только после проверки фонда. Но, я думаю, все-таки – да. Сейчас другие тенденции. Сейчас пожилые люди приходят в библиотеку и слезно просят взять их книги: «Возьмите, пожалуйста! Я в свое время сдавала макулатуру, стояла в очередях. Я не могу выбросить книги на помойку!..» А нынешнему поколению книги, которые собирали родители, часто уже не нужны. По разным причинам.

– Я помню, как мама учила меня в детстве выбирать книгу в библиотеке: бери как можно более потрепанную. Это значит, ее много людей читали. Значит, она интересная.

– Теперь дети хотят читать новые книги. И им интересно книги рассматривать. А нас есть, что детям предложить. Главное – чтобы они до нас дошли. Хоть я и сказала, что общее число активно читающих людей в обществе практически не меняется, все-таки есть некоторые отличия между детьми разных поколений. И они связаны с уровнем книжной культуры. А для книжной культуры важно, ходит ребенок в библиотеку или нет. Потому что в библиотеке его обучают работать с информацией. И только кажется, что сейчас необходимость в этом отпала, потому что есть интернет. Я, в отличие от многих своих коллег, вовсе не считаю интернет злом. Я сама пользуюсь интернетом и уважительно отношусь к новым информационным источникам. Но все-таки они не могут целиком вытеснить бумажную книгу: те же энциклопедии, словари. Мы и раньше обучали детей работать с информацией, с источниками. Это тогда называлось «библиотечная грамотность». По крайней мере, я и мои коллеги этим серьезно занимались. А теперь у детей такого запроса нет. Школа их совершенно на это не ориентирует. У учителей нет на это и сил и времени. Но я даже не могу предъявлять к ним какие-то претензии. Совсем они ухайдаканные. Извините за это слово, но оно очень точное.

– Емкое и выразительное. Не буду возражать. То есть, сотрудничать с учителями у библиотеки уже не получается?

– С учителями средней и тем более старшей школы – практически нет, за редким исключением. Школе это не нужно, образовательная система взаимодействия с библиотекой не подразумевает. Что же удивляться, что дети не ходят в библиотеку? Чтобы ребенок ходил в библиотеку, его хотя бы один раз надо сюда привезти. Если старшеклассники не приходят в библиотеку сами, значит, надо сделать так, чтобы их привозили-приводили сюда группами. Надо же им показать, что есть место, где собраны книги. Ведь книжки-то дома есть не у всех! Вот это точно знамение времени – отсутствие домашних библиотек у людей, имеющих высшее образование, считающих себя интеллигентными. Раньше это было совершенно невозможно. Домашняя библиотека считалась свидетельством интеллигентности. А сейчас все иначе. Поэтому мы стараемся что-то придумывать для детей средней и старшей школы: тематические выставки, экскурсии, беседы, встречи с писателями. Есть темы, которые учителя самостоятельно осилить не в состоянии. Например, тема толерантности.

– Вы как-то спокойно произносите это слово. Я думала, его уже давно записали в разряд бранных.

– Нет, я считаю, что это важное слово и важная тема. Только это сложно – говорить о толерантности. Но есть серьезные, настоящие специалисты, которые умеют правильно и убедительно эту тему подать. Например, доктор исторических наук, профессор, преподаватель кафедры истории и философии Гуманитарного факультета ГУАП Тамара Михайловна Смирнова, автор книги «Национальность – “питерские”». Она очень убедительно и ярко рассказывает, как строился Петербург, сколько людей разных национальностей и разных верований участвовали в строительстве и потом в развитии города. Как у горожан возникало ощущение особенности, причастности к своему городу.

– Знаете, эта тема – особое самоощущение питерцев – то и дело возникает. Прошлой осенью я встречалась в Петербурге с победителями конкурса «Книжный эксперт XXI века». Дети замечательные ‒ читающие, умные, развитые. И мне было очень интересно узнать, как они относятся к блокадной теме – так же, как люди предшествующих поколений? Оказалось, совсем иначе. Они сказали: ну да, блокада. Мы о ней знаем. Но что к нам все время с этой блокадой лезут? Как будто мы с утра до вечера только и должны делать, что читать про блокаду. А это страшно, это тяжело. Одна девочка сказала: «С меня достаточно того, что рассказала мне бабушка. Это было важно. Но я не хочу все время только об этом…»

– Вообще-то в жизни любого питерского ребенка эта тема так или иначе присутствует. В каждой семье непременно есть кто-то, кого блокада коснулась. Но эта тема действительно очень тяжелая и непростая. И нет ничего хуже, чем когда в связи с круглыми датами сверху спускаются директивы, как и что рассказывать, с каким размахом «отмечать» – когда детей приходится заставлять с этой темой соприкасаться. А дети очень чувствительны не только к фальши, но и к формализму. Знаете, что сказала мне одна девочка, когда побывала у нас в библиотеке на акции, посвященной Великой Отечественной войне? Она сказала: «Я вам так благодарна! У вас все по правде».

А мы очень серьезно продумываем, как разговаривать с детьми на ту или иную тему. Наши сотрудники для начала принесли документы, касающиеся блокадного опыта своих собственных семей, – чтобы можно было показать их и сказать: это моя мама, во время войны ей было столько-то лет. А это мой дедушка, он воевал. Мы сами не можем относиться к этому формально или равнодушно. Это же наша история, история нашей семьи. И тут мы можем найти слова, понятные детям и способные их тронуть. Мы оформили витрину, где были выставлены открытки с фронта: их писал своей девятилетней дочке один солдат, отправлял с линии фронта в 41 году, в 42-м, в 43-м. И девочка подрастала вместе с годами войны. Откуда эти открытки? Из семейного архива. Люди, старые ленинградцы, нам их доверили, чтобы мы могли зачитывать их детям. Это дети могут понять: папа пишет письма дочке с фронта. А если такую сложную и важнейшую тему превратить в политинформацию… Это будет просто катастрофа.

Но, если честно, для меня это до сих пор является проблемой – рассказывать детям о блокаде. В первую очередь – маленьким. Понятно, что они должны знать слово «блокада». Должны знать, что за ним стоит. И должны знать какие-то истории. Тут я всегда уповаю на хорошие детские книжки.

Есть такая книжечка, называется «Лист фикуса» (автор Валентина Николаевна Семенцова) – истории о блокадном детстве. В частности, о том, как комнатное растение спасло девочку во время блокады от смерти. Девочка просто время от времени ела его листья. Так получилось, что мы выставляли в библиотеке еще и коллекцию карандашных набросков художника, пережившего блокаду. И там тоже были рисунки с фикусом. Первый рисунок относился к началу блокады: на нем фикус с листьями. А в конце блокады вместо фикуса был нарисован голый ствол. Это рисунки не были иллюстрациями к книжке. Они возникли и существовали отдельно от нее. Просто ситуация, видимо, была типичная. И детей это, конечно, трогает и в памяти их оседает.

Вообще я в разных обстоятельствах обращаюсь за помощью к книгам. В связи с той же темой толерантности. С помощью книжек я могу говорить об этом даже с дошкольниками, с малышами, которым предстоит пойти в первый класс.

У меня собрана специальная коллекция. Туда входит «Жаба» Погодина, «Гадкий утенок», «Слон Хортон» доктора Сьюза. Помните рассказ «Жаба»? Мальчишечка приходит домой и рассказывает бабушке, что прибил по дороге камнем жабу. Бабушка спрашивает: и за что же ты ее прибил? – Ну, она такая безобразная, бородавчатая, противная. Бабушка молча выходит на улицу и возвращается с огромным булыжником. Протягивает внуку: на! Внук удивлен: это зачем? – Так ведь я тоже старая, некрасивая. Может, и меня надо камнем прибить?

Конечно, пересказывать Погодина не годится. А вот прочитать его детям – это очень действует на них. И там ведь есть одна важнейшая фраза: если все некрасивое убить, то и красоты не будет.

Еще в этой коллекции есть книжка про маленького крысенка, который поселился на краю леса. Он делает только хорошее, но его не любят. Просто так. Потому что он – «чужой». Это совершенно малышовая книжка, говорящая о толерантности в лоб. Но есть и не такие прямолинейные: про крокодила, у которого из яйца почему-то вылупился птенец, про ежика, которого никто не хотел обнимать из-за его иголок.

Все это позволяет показать, что тема-то сложная, многогранная. И первый главный вывод из «разговора» такой: относись к людям так, как тебе хотелось бы, чтобы они относились к тебе.

К нам приходят учителя с курсов повышения квалификации, приходят будущие педагоги (в первую очередь, из педколледжа). Мы показываем им книги на разные темы, объясняем, как можно их использовать в работе.

Но это, конечно, особое искусство – общаться с детьми. У нас в библиотеке есть блестящие профессионалы, умеющие прекрасно общаться с малышами. Так разговаривать ‒ используя разные приемы, предлагая постоянно смену деятельности, ‒ что малыши и после часового занятия бодры и веселы. А ведь малыши для нас очень важны. На них, на дошкольников мы рассчитываем. Это они, посетив библиотеку вместе с группой детского сада, потом приводят к нам своих родителей. И их мы можем научить библиотечной культуре, можем научить пользоваться библиотекой.

Вообще мы очень активно взаимодействуем с детскими садами. Не только мы – многие питерские библиотеки. В первой половине дня у нас всегда проходят встречи с дошкольниками. В субботу у нас в библиотеке обычно проходят мероприятия для читающих семей. Повторюсь: у нас есть прекрасные специалисты. Знаете, не каждый писатель так сумеет общаться с детьми, как они.

Хотя встреча писателя с детьми-читателями – все-таки особое дело. И оно не должно превращаться в шоу. К сожалению, в школах часто именно этого ждут. Так и говорят: пришлите нам кого-нибудь повеселее.

– И если писатель не очень похож на клоуна или хотя бы не может сыграть на гитаре песенку, то он не годится для своей роли?

– Именно так. И я к этому плохо отношусь. Но и писатели разные бывают. Есть такие, что просто себя навязывают – не отобьешься. Есть такие, кто хочет выступать исключительно ради того, чтобы пару-тройку своих книг продать. Есть такие, кому и это ненужно: они готовы еще и сами приплатить за возможность выступить. А я с трудом могу назвать их писателями… Это все, конечно, не просто. Я считаю, что библиотека должна приглашать писателя в гости по своему выбору, для серьезного разговора с детьми. И дети к такому разговору должны быть готовы. Например, как я могу позвать на встречу с Екатериной Мурашовой подростков, которые не читали «Класс коррекции»? Конечно, они должны сначала книгу прочитать, а потом с автором встречаться. Такая встреча венчает знакомство с книгами. Мы как-то предложили детям одной престижной гимназии прочитать книгу Андрея Жвалевского и Евгении Пастернак. Они прочитали одну книгу, потом другую. Потом нам позвонили из школы и говорят: присылайте нам все, что написали эти авторы. Когда мы видим, какой интерес вызывают книги этих авторов у детей, как много детей в школе увлекаются ими, то мы готовы наградить детей встречей с авторами. Мы будем стараться такую встречу организовать.

– В этом случае встреча оказывается показателем признания.

– Но бывает и наоборот. Дети до встречи об авторе не слышали. А встретились, поговорили – и устремляются на абонемент брать его книги. Встреча вдохновила их на чтение. Хотя такой детский интерес, особенно, если он массовый, нам теперь не просто удовлетворить. У нас теперь редкая новая книга есть на абонементе в количестве десяти экземпляров – один-два, не больше. Это проблема, конечно. Но если мы, библиотекари, хотим, чтобы дети прочитали какую-то книгу, мы обязательно что-то придумаем.

– Скажите, а фонд вашей библиотеки рассчитан только на детей? Вы сказали, что записываете взрослых. Это значит, что библиотека расширяет сферу влияния? Превращается в библиотеку для всех возрастов?

– У нас есть разные книги, для людей разных возрастов и разных потребностей. Но я считаю, что у каждой библиотеки должен быть какой-то приоритет. И при комплектовании мы отдаем предпочтение детским и подростковым книгам. Как и при составлении графика мероприятий. Мы ведь находимся в историческом здании. У нас есть концертный зал, выступать в котором считается престижным. Но мы никогда не потесним ни одно детское мероприятие в угоду взрослым, даже очень влиятельным. Никогда не поставим экскурсию для взрослых на время, отведенное для детей, потому что взрослым так удобнее. Всегда отдадим предпочтение выставке, которая будет интересна и детям, и взрослым, перед выставкой, интересной исключительно взрослым.

Наша библиотека – для всех, мы всем рады. Но главное для нас все-таки – дети.

Беседу вела Марина Аромштам

Фото Марии Клепцовой