«Рождество в лесу» даже по жанру отличается от похожих историй: ее можно назвать коротким романом для маленьких. Повествование строится на двух параллельных сюжетных линиях. Одна из них связана с гномом по имени Бука. Другая – с событиями, которые происходят в кроличьем домике. И эти две линии идут навстречу друг другу. Так что следить за развитием повествования – это уже серьезная работа. Она требует от читателя некоторой подготовленности. То есть это книга для тех, кто уже умеет воспринимать «объемные» повести.

Характер гнома Буки соответствует его имени. Он ворчлив и страдает легкой мизантропией. Живет Бука в собачьей конуре, перестроенной в гномье жилище, а минуты досуга посвящает чтению своей любимой (и единственной) книги под названием «Хвала одиночеству».

Бука носит колпачок красного цвета. И это значит, что он не обычный гном, а рождественский. Но как раз этого гном и не хочет признавать. Он и знать не хочет ни о каком Рождестве – а тем более о том, что у него под Рождество могут быть какие-то обязанности. Чтение книги, видимо, сделало свое дело. Полусонного ручного шмеля Буке вполне хватает в качестве собеседника. И даже ангел, который является ему во сне, не может повлиять на настроение Буки. Ангел является в виде женщины в белом платье и с крыльями. Взрослый, читая о явлении ангела, не может не улыбнуться: во сне женщина приносит Буке кофе, булочки, печенье – и радостную весть. «У тебя будут дети», – сообщает ангел раздраженному Буке. Это такой «парафраз», который взрослые, без сомнения, опознают.

Буку это известие совершенно не радует – он хочет жить один. И, видимо, Бука здесь не очень оригинален. Не всякого дедушку и не всякую бабушку обрадует внезапное известие, что у них «будут дети», в то время как им больше всего хочется в тишине и покое читать любимую книгу «Хвала одиночеству». Поэтому Бука считает свой сон очень глупым. И вообще это ведь только сон. Вот разве что на табурете рядом с кроватью он обнаруживает кофейную чашку и булочки… Кофе уже совсем остыл. Ох уж эти ангелы, которые являются к вам посреди ночи. Даже кофе – и тот остывает!
И Бука полон решимости не обращать внимания ни на какие «благие вести» о детях.

А в лесу, между тем, жизнь идет своим чередом. Точнее, жизнь вдруг обретает новое содержание. Обитатели кроличьего домика неожиданно узнают, что близится Рождество. Никто из них толком не знает, что это такое. Никто никогда Рождества не справлял. И тем не менее все вдруг оказываются в ситуации ожидания. Это очень похоже на то, что испытывают перед праздниками дети.

Кто такой гном? - Это тот, кто приходит на Рождество.
А когда Рождество? - Это когда приходит гном.
Почему он придет именно к нам? - А куда же еще ему приходить?

Гном придет «к нам», потому что, с точки зрения ребенка, его дом – это и есть центр мира, главное место, куда ведет праздничная дорога. Маленький ребенок всегда «избранный», ему важно то, что связано лично с ним. Точнее, то, что с ним связано, то и важно.

Иными словами, логика поведения кроликов из истории Ульфа Старка совершенно понятна маленьким детям. А те, кто постарше и уже имеют некоторый опыт встречи праздников – Нового года или Рождества, - здесь могут и улыбнуться. У них есть возможность слегка «надстроиться» над обитателями кроличьего домика с их «невежеством» и совершенно детским незнанием «очевидного». Тут симпатия будет обусловлена не общностью переживания, а осознанием того, что этот «момент развития» в личном опыте ребенка уже пройден, и возможным становится снисходительно-ласковое отношение старшего к младшему (в качестве младших выступают все обитатели кроличьего домика, включая кролика-дедушку).

А волнение и суета в кроличьем домике, связанные с распределением «обязанностей» по подготовке праздника, очень похожи на то, что переживаем все мы в канун Нового года или в канун Рождества. Поэтому нам понятно даже раздражение, которое испытывают члены кроличьего семейства. Ведь они сделали все, как требовалось, они даже приготовили «хлопушки» – правда, по-своему истолковав значение этого слова: «хлопушки» – это значит, что надо кого-то хлопать по плечу… В общем, все готово, рождественское дерево украшено, стол накрыт, песня отрепетирована, нервы у всех напряжены – а гнома все нет и нет. Ожидание становится невыносимым.

Ожидание вообще трудно выносимо. Особенно для ребенка. Даже если это ожидание чего-то хорошего. Оно так возгоняет эмоции, что ожидающий легко переходит из состояния подъема в состояние «депрессии». Вот и в кроличьем домике начинают ругать гнома и жалеть о потраченных на приготовления к празднику усилиях. В конце концов папа-кролик печально подводит итог: «Не знаю, верю ли я в гнома. Может, его вообще не существует».

Раз мы не способны больше ждать, значит, не существует. Тоже знакомый ход рассуждений.

А чего мы не можем дождаться? Праздника, вот чего.

Результатом всеобщего раздражения, разочарования и, если хотите, «неверия» становится бегство двух крольчат из дому. Они-то продолжают верить. Они хотят во что бы то ни стало отыскать гнома и позвать его в гости. Естественно, они теряют дорогу в холодном зимнем лесу. И когда силы их почти покидают, приходят к домику гнома (точнее – к собачьей будке, но об этом в момент драматического напряжения автор нам не напоминает).

Крольчата находят гнома. И предсказание женщины с крыльями сбывается: у гнома в доме появляются дети. Он вынужден их отогревать, и купать, и кормить, и укладывать спать. Бука ворчит по-прежнему, но в этом ворчании появляются новые интонации, интонации «многодетной наседки»: «Ох, ну и забот с вами. Ни минуты покоя. И все на мне». Тут уж, конечно, не до чтения книги под названием «Хвала одиночеству».

А потом гном вместе с крольчатами отправляется на санях к кроличьему домику, где раздражение по поводу никак не начинающегося праздника уже сменилось переживаниями из-за исчезнувших крольчат.

И вдруг наступивший праздник оказывается именно таким, каким его себе представляли. Усилия всех и каждого были не напрасны. Упования сбываются. Остается только выяснить, почему празднуют Рождество. И гном объясняет: «Потому что Дитя пришло к нам в мир».

Это объяснение совершенно соответствует «канону». Но кролики, в силу своей наивности, понимают эти слова по-своему: «Так будем праздновать вдвойне! – говорит папа. – Ведь к нам пришло целых два ребенка!»

Гном не спорит с кроликами. К чему спорить с кроликами? Гнома вполне устраивает и такое понимание праздника. Он строит рождественскую пещерку и собирает обитателей кроличьего домика на рождественскую утреню: «Это такая торжественная штука. Надо тихо сидеть. Не танцевать. Не есть. Не хлопать. Просто сидеть и радоваться тому, что на свете есть дети. Можно молчать. Но можно и петь».

И вот кролики сидят вместе с гномом в ледяной пещерке, сквозь крышу которой просвечивают звезды, а на полу отражается пламя свечей, – и радуются всем детям, которые пришли в этот мир.

Есть ли для маленьких детей что-нибудь более содержательное и понятное, чем такое объяснение Рождества?

Есть ли для малышей что-нибудь более жизнеутверждающее и вдохновляющее, чем такое видение мира, где главным событием оказывается «приход детей»?

Конечно, с какого-то возраста можно и нужно рассказывать детям евангельскую историю.

Но иногда «неканоническая» сказка срабатывает точнее и сильнее.

И конечно, история, так рассказывающая про смысл Рождества, оказывается замечательной метафорой, органично вписывающейся в детскую литературу, в ее многослойный и многоуровневый мир, не ограниченный рамками вероисповедания.

Марина Аромштам