У детей шестидесятых годов не было компьютеров и ридеров. Даже плееров тогда не было. Все обилие гаджетов сводилось к проигрывателю. Но это была настоящая страсть – пластинки. Я без преувеличения могу сказать, что в семьях «среднего уровня интеллигентности» дети росли при проигрывателях, слушая то, что мы сейчас называем «аудиокнигами», а тогда называли «радиоспектаклями» или «музыкальными спектаклями». Одна и та же виниловая пластинка слушалась немыслимое количество раз – так что бороздки с записью постепенно стирались, и игла начинала скользить и перепрыгивать с дорожки на дорожку. Помимо пластинок, была еще радиопередача «Приходи, сказка!». Она начиналась каждое утро в 10:15. И это был верный друг каждого болеющего ребенка, дышавшего сквозь заложенный нос и выдерживающего отсутствие вечно работающих родителей (оплачиваемый бюллетень по уходу за больными детьми редко превышал три дня).

Я время от времени присоединялась к этому «клану болезных», и моя память, как на дорожках пластинки, до сих пор легко воспроизводит интонации Николая Литвинова, читающего по радио «Сказку о сером перышке». А еще у меня была пластинка под названием «Сказки доброй подушки», где тот же Литвинов читал и другие сказки.

Я пишу про это в таких подробностях не только из благодарности к писательнице и ее сказкам, помогавшим мне в детстве превозмогать время и слабость, но еще и в качестве аргумента: мол, вот же, популярность ее сказок в то время – налицо. А то, что они потом вдруг исчезли из круга детского чтения и что их практически забыли, – так это случалось с некоторыми советскими писателями после того как они решались на эмиграцию.

Но в моей библиотеке с тех еще пор сохранилась книжка сказок Рахиль Баумволь. И эта книжка потом сильно помогала мне в моей педагогической работе. Я читала сказки из нее своим дошкольникам (а что-то рассказывала наизусть). Какие-то из них и дети запоминали после нескольких прочтений (а мы еще и сопровождали их движениями), так что тексты Рахиль Баумволь легли в основу наших первых «сценических упражнений»: говорю и показываю, изображаю.

Иными словами, по отношению к этим сказкам мне не только не пришлось пережить разочарования, но я лишний раз убедилась в том, как талантливо они сделаны.

Талантливо ‒ в первую очередь с точки зрения умения нащупать какую-то важнейшую составляющую мироощущения ребенка и вывести ее «на поверхность» в виде понятных и убедительных образов.

Взять хотя бы одну из лучших сказок писательницы – «Как медведица искала своих медвежат». (Я бы не задумываясь поставила ее в один ряд с «Очень голодной гусеницей» Эрика Карла, даром что «Гусеница» – не просто текст, а еще и произведение книжного дизайна. Но, с точки зрения качества текста, эта сказка Рахиль Баумволь – безусловно, шедевр.) Медведица хочет уложить спать своих медвежат, но их нигде нет. Медведица ищет их в разных «домах» – у зайцев, тигров, львов и т.п., – полагая, что они отправились сказать друзьям «Спокойной ночи!». Но нигде не находит. Она начинает волноваться и тут встречает папу медведя, которому на ум неожиданно приходит мысль: может, медвежата, пока их искали, уже вернулись домой и легли спать? Так и оказывается.

Все. Весь сюжет строится вокруг того, что медведица приходит то к одним зверям, то к другим, и видит, как спят чужие детеныши. Каждый такой «визит» – маленькое стихотворение в прозе, со словесными повторами и перекличками, с экономично сделанным, но точным и выразительным словесным портретом спящих малышей:

«Но у львицы медвежат не было. А львята уже лежали – гривка к гривке – и сладко посапывали».

«Но у тигрицы их тоже не было, а тигрята уже лежали – полоска к полоске – и громко похрапывали».

«Но и у барса медвежат не было. А барсята уже лежали – пятнышко к пятнышку – и крепко спали».
И т.д.

Пятнышко, полоска, похрапывали, посапывали… Один словесный «мазок» – и рождается живой, почти физиологически ощутимый образ. При взгляде на спящих малышей у читателя (ребенка-слушателя) возникает ощущение мира и покоя. Это ощущение спорит с тревожным переживанием медведицы, которое ребенку тоже очень понятно: мама ищет малышей, которым пора спать. Спать – это очень важно. Это важнейшая мамина забота – уложить малышей спать. Но это драматическое напряжение – естественное и понятное даже двухлетнему малышу – благополучно разрешается, точнее «снимается» в конце сказки: «Пришли медведь и медведица к своей берлоге, а там медвежата лежат – хвостик к хвостику – и давно уже спят». Вид спящих медвежат «закольцовывает» сюжет: все становится (точнее укладывается) на свои места. В мире воцаряется полный покой и порядок.

Спящие медвежата – после всех связанных с их отсутствием волнений – невольно увеличивают «объем» спокойствия в мире. Существование мирового порядка – в представлениях ребенка – нуждается в постоянных подтверждениях. В детском консерватизме, детской приверженности к ритуальности выражается потребность в ощущении устойчивости окружающего мира. Все нормально, когда полоска – к полоске, пятнышко – к пятнышку, ухо – к уху. Причем эта нормальность естественная, «изначальная»: через образ спящих детенышей слушатель сказки способен приобщиться к некоему таинству, к сокровенному знанию о жизни. Поэтому так важно не тревожить спящих: «Тише, косолапый, не разбуди их!»

Другая сказка – «Зимний привет» – могла бы считаться веселым образным «введением в диалектику природы». Белка решает отправить снежинку-колесико зайцу в качестве привета, снежинка катится и по дороге становится комком. Заяц отправляет комок лисе, и по дороге комок становится снежным комом. А когда «привет» докатывается до медведя, то это уже снежная гора, которая просто-напросто закрывает вход в берлогу и «обрекает» медведя на безвылазный сон. Зато когда медведь просыпается, никакой горы уже нет. Он вылезает из берлоги, и на носу его сияет весенняя капелька, которая была снежинкой. Такой вот круговорот вещества. Веселые игры природы. Круговое движение событий. Именно так маленький ребенок и чувствует время: оно для него еще не линейно. Главное чувство от прочтения? Радость по поводу жизни, в которой столько всего происходит, но у которой еще нет конца.

Про каждую из сказок книги можно было бы рассказывать подробно и с удовольствием. Рахиль Баумволь написала много сказок (в том числе и для взрослых), разной степени талантливости и разной степени художественности. Но так вышло (случаются чудесные совпадения), что в сборник «Друг в кошелке» вошли мои самые любимые сказки именно для маленьких детей, очень «ровные» с точки зрения возрастной адресации.

А иллюстрации Марии Покровской, на мой взгляд, стали настоящей наградой текстам. До сих пор сказкам Рахили Баумволь еще не доводилась жить так «свободно» внутри иллюстраций, помогающих усилить детское переживание от происходящего.

За счет книжного дизайна, за счет картинок сразу расширяется круг возможных читателей сказок. «Друг в кошелке», думаю, может занять достойное место в библиотеке начинающего читателя.

И еще, мне кажется, за эту книгу могут «зацепиться» мастера анимации – столько движения в сказках, настолько понятны и кинематографичны их образы.

Марина Аромштам