– Мирей, что, на ваш взгляд, важно французским родителям в детских книгах?

– Для французских родителей традиционно важен текст. Точнее, его педагогическая направленность. Если у родителя возникает необходимость поговорить с ребенком на сложную тему, он ищет подходящую книгу.

– Что вы подразумеваете под «сложными темами»?

– Например, если нужно объяснить ребенку, что такое развод. Или если у ребенка умерла бабушка, кто-то другой из близких, и нужно поговорить с ним о том, что произошло. Тогда родитель приходит в книжный магазин и говорит: дайте мне книжку на такую-то тему.

– А наши родители почему-то, наоборот, избегают книги, в которых поднимаются сложные темы.

– Я обратила на это внимание. Я побывала в нескольких крупных книжных магазинах Москвы – «Библио-Глобусе», «Москве», «Молодой гвардии». Там очень много книг. Огромный выбор. Но это совсем иной набор литературы, чем во французском книжном магазине. У нас большое количество изданий призвано отвечать на детские вопросы. Множество книг, в которых описываются сложные жизненные ситуации: например, брат или другой родственник попал в тюрьму; кто-то из знакомых употребляет наркотики, кто-то потерял работу… Это все социальные реалии, с которыми может столкнуться каждый ребенок. И книги это учитывают.

У нас выходит очень много книжек-картинок для подростков – вот как раз на такие сложные темы. Такие книги родители читают детям вслух. А в возрасте от 8 до 16 лет дети могут читать их самостоятельно. В них обязательно есть вопросы, обращенные к читателю: «Бывало ли с тобой такое в жизни?», «Как бы ты реагировал на подобную ситуацию?». Это очень важная черта современной французской книги – выстраивать чтение по принципу диалога, чтобы читатель оказывался в активной позиции.

И такие книги пользуются спросом именно у родителей. Часто случается, что для французских родителей оказывается актуальна тема сексуальной ориентации подростка. Как с ребенком об этом говорить? Как помочь ребенку понять себя? Это ведь может быть довольно мучительно.

Для этого часто используются книги. Книги во Франции играют во многом прагматическую педагогическую роль.

– А случается ли, что родители запрещают детям читать какие-то книги? Например, если там поднимается тема гомосексуализма?

– Случается, конечно. Родители разные. Но все-таки в целом родители ведут себя по-другому.

– Я хочу понять, в чем причина такого разного отношения к детской литературе во Франции и в России. Возможно, во Франции очень сильна традиция психоанализа. Франсуаза Дальто, французский психоаналитик, для французских родителей периода после Второй мировой войны – то же самое, что для американцев, к примеру, доктор Спок. А для российских родителей такой безусловной педагогической фигуры не существует. В системе Франсуазы Дальто разговор с ребенком (начиная с первых дней жизни) является основой взаимодействия. Причем не разговор на уровне «приговаривания», а объясняющий разговор. Я помню свое безмерное удивление от чтения книги одного французского детского психоаналитика, где описывалась его практика работы с грудными детьми. Этот психоаналитик подробнейшим образом объяснял трехмесячному ребенку, почему ему, ребенку, сейчас плохо и что нужно сделать, чтобы внутренняя боль прошла. В методиках приучения ко сну, построенных на основе системы Дальто, детям объясняют, почему им надо спать, почему мама не будет подходить к кроватке ночью, и т.д.

Можно как угодно относиться к такой практике (которая, по свидетельствам многих французских родителей, очень эффективна, и это подробно описано в бестселлере Памелы Друкерман «Французские дети не плюются едой»). Дело, мне кажется, в другом. В традициях французского воспитания говорить с ребенком, говорить обо всем и все объяснять. Может быть, поэтому у французских родителей так популярны книжки педагогической направленности?

– Психоанализ действительно стал широко распространяться во Франции в 60-х годах прошлого века. И представления о том, какими должны быть детские книги, связаны с этим явлением. В том числе и поэтому сегодня особенно популярна не художественная, а именно прагматическая литература. Она должна помочь ребенку научиться управлять собой.

– При всей разнице подходов, российские родители тоже за текстовые книжки. Хотя «педагогичность текста» они понимают иначе.

– Текст – это важнейший критерий выбора книг для родителей. Но сейчас наметилась и новая тенденция, связанная с появлением огромного числа книжек-картинок. Причем книжек-картинок на сложные темы. Книжек-картинок, адресованных подросткам.

– Это связано с тем, что дети стали меньше читать? С изменениями визуальной среды?

– Да. И это качественные изменения. Они касаются самого термина «иллюстрация». Во многих современных книгах картинка уже ничего не иллюстрирует. Она не «служит» тексту. Она самодостаточна. Многие иллюстраторы работают в стилистике современного искусства. Рисунки могут быть неожиданными, цветовая гамма – необычной. И французское общество старается эту тенденцию поддерживать. У нас существуют самые разные программы по поддержке талантливых современных иллюстраторов.

– Почему так много внимания иллюстраторам?

– Потому что книга сегодня оказывается в ситуации жесткой конкуренции с другими визуальными искусствами. Кроме того, это связано с тем, как мы понимаем смысл детской книги. Почему читать – хорошо? Потому что это расширяет твои возможности взглянуть на мир с разных точек зрения. Но такой задаче служит не только текст, но и иллюстрации. Можно смотреть на картины – и это открывает тебе новый взгляд на мир. Это мышление формами. Поэтому общение с книжной иллюстрацией – важная ступенька в развитии способности воспринимать изобразительное искусство.

– Мирей, скажите, а французские библиотеки отличаются от российских библиотек? Насколько распространены во Франции специализированные детские библиотеки?

– Детские библиотеки есть, но их очень мало. Основная тенденция – объединять детское и взрослое пространство книги. Библиотека должна быть местом, куда можно прийти вместе. Где можно вместе провести время, и в то же время у каждого есть свое дело. Но французские библиотеки переживают не лучшие времена. Мы теряем читателей. Виной тому и развитие новой индустрии развлечений: компьютеры, кино... И старение библиотечных кадров. Библиотекари во многом смотрят на мир по-старому. И работают по-старому. Если так дальше пойдет, библиотеки совсем опустеют. Поэтому нужно менять подходы к работе. Если люди почему-то не идут в библиотеку, нужно идти к ним – туда, где есть возможность показать книги, почитать вслух.

Мы пытаемся учиться. Пытаемся выстраивать библиотечную работу исходя из потребностей тех людей, которые живут вокруг библиотеки. И комплектовать библиотечные фонды, исходя из этих потребностей. Например, в городе, где я работала, было много иммигрантов из Португалии, из Северной Африки. Среди них было много нелегалов. Они очень тяжело жили. Родители находились либо на работе, либо в постоянном поиске работы, а дети были совершенно без присмотра. Библиотека была единственным местом, куда они могли прийти без риска для себя. И где они могли проводить время относительно спокойно и в культурной среде.

Поэтому я решила закупить детские книги на испанском и на арабском языках.

– Подождите, вы что же – привечали в своей библиотеке нелегалов? Вместо того чтобы пойти куда следует и рассказать, что в вашем городе нарушается закон? Я шучу, конечно. Но все-таки как вы решились опекать таких детей?

– Я не решалась. Это получилось само собой. Были дети, которые проводили в библиотеке целые дни – будто они и не нужны никому.

– И они целый день читали?

– Нет, конечно. Гуляли во дворе, играли на компьютере, слушали книжки, рисовали. Мы с ними очень много рисовали. Что касается «читать», то не все это умели. Но они хотя бы узнали, что существует такая вещь как книга, для чего она нужна.

– Муниципальные власти, которые финансируют библиотеку, не вмешивались в вашу деятельность?

– Французские библиотеки действительно находятся на содержании муниципалитетов. Других источников денег у них нет. И это временами создает сложные ситуации. Мы должны учитывать в своей работе культурную политику мэрии – раз мэрия обеспечивает наше существование. Но мы стараемся отстаивать свою самостоятельность. Правда, наши отношения с читателями и тем более с детьми не критикуются. Мэрия может попытаться навязать нам какие-то книги или потребовать какие-то книги изъять. Случалось, что городские власти требовали изъятия книг крайне правой партии и вместо них приобрести литературу, в которой выражаются левые взгляды. Но такое давление называется цензурой. Библиотекари могут не разделять правые взгляды некоторых авторов. Но цензура, с нашей точки зрения, – еще большое зло. Одна из главных задач библиотекаря, как мне кажется, – это отстаивать свободу слова, свободу печати.

– Во Франции существуют запрещенные книги?

– Списков запрещенных книг нет. Но в Конституции есть статья, которая запрещает распространение ксенофобии и пропаганду насилия. Это единственное, что должно ограничивать книгоиздателей. И нас.

Случаются, конечно, скандалы вокруг некоторых книг. Власти, как я уже говорила, могут потребовать изъять какие-то книги из библиотеки. Но только из библиотеки – не из книжного магазина. Был случай, когда городские власти чуть не уволили директора библиотеки, потому что он отказывался взять в фонды книги той партии, к которой принадлежал глава города. А кто их будет читать, эти книги? Они будут лежать мертвым грузом. Зачем они нам?

Да, всякое случается. И поэтому библиотечное сообщество защищается. Мы приняли специальную хартию о миссии библиотечной работы. Наша миссия не может определяться политическими взглядами администрации. Мы хотим способствовать чтению, развивать чтение. И мы потребовали, чтобы мэры городов эту хартию подписали.

– Как видно, и у французских библиотекарей нелегкая жизнь. Но скучной ее не назовешь.

– Когда библиотекарю станет скучно, библиотека перестанет существовать.

Беседу вела Марина Аромштам

Редакция «Папмамбука» выражает благодарность Наталье Парусниковой за помощь в подготовке материала.