– Келли, расскажите, чем для вас интересна русская детская литература?

– Меня всегда интересовала литература вне канона: мемуары, письма, путевые заметки. Думаю, мой интерес к детской и юношеской литературе тоже связан с этим. Вдобавок я интересовалась американской детской литературой, особенно подростковой литературой периода, который можно назвать новым «Золотым веком», с 1990-х по настоящее время. К этой волне можно отнести трилогию Филипа Пулмана «Темные начала» («His Dark Materials») и одну из моих любимых детских книжек «Золотой компас», а также романы Дэвида Левитана, Мэла Пита, Мэги Розофф и Лори Холс Андерсон. За последние три десятилетия рынок юношеской литературы в США стал одним из немногих прибыльных книжных рынков.

– В России до сих пор спорят о том, существует ли современная детская литература как явление или есть только отдельные новые книги. Как бы вы ответили на этот вопрос?

– Я думаю, детская литература в России (как и в Советском Союзе) существовала всегда и продолжает существовать сегодня. В настоящий момент она развивается в новых и интересных направлениях после кратковременного упадка 1990-х. Идея о том, что детской литературы не существует, кажется мне нелепой. Среди общего потока романов и рассказов, издаваемых для взрослых, число произведений, которые критики считают «настоящей литературой» или частью канона, очень небольшое: 1–2 % книг, публикующихся в год, если не меньше. То же самое можно сказать про детскую и юношескую литературу.

Хотя стоит отметить, что юношеская литература – сравнительно новый для России жанр, если считать ее жанром, сосредотачивающимся, в первую очередь, на реальных проблемах, с которыми сталкиваются подростки, а не на идеализированных школьных историях или детективах с героями-подростками. Конечно, развитие русской детской литературы отличается от развития англо-американской, но обе, на мой взгляд, существуют.

– А в чем это различие проявляется?

– Что сразу приходит на ум, так это жанровые различия. В русской традиции жанр короткого рассказа остается важным элементом детской литературы, в то время как он практически полностью исчез из американской традиции.

Я также думаю, что до недавнего времени счастливые концовки, особенно в детской литературе, в большей степени были характерны для русской традиции, нежели для англо-американской. В интернете я встречала доводы российских родителей о том, что детская литература на русском должна сохранять «магию детства» и давать детям чувство надежды и что опасно давать детям слишком много «реальности». Родители на Западе (и не только в Великобритании и в США) не требуют того же для своих читающих детей и, в действительности, хотят от литературы, даже от фэнтези, чтобы она более точно отражала реальность и рассказывала детям правду о своей стране, обществе и жизни.

Но, пожалуй, наиболее заметную разницу между русской и американской литературой я вижу в роли героя. От американского молодого героя ожидается, что все свои проблемы он решает самостоятельно. В детских текстах могут быть особые персонажи-помощники, которые помогают ребенку достичь его цели – как, например, Хагрид в «Гарри Поттере» или Лорд Азриэл в «Золотом компасе». Но в целом очень важно, что герой-ребенок или подросток должен примириться со своей жизнью, найти в ней свое собственное место и решить свои проблемы совершенно самостоятельно.

Такой акцент на сильной индивидуальной позиции героя отличается от того, что мы видим в русских книгах.

– Как вы думаете, отсутствие героев с яркой индивидуальной позицией связано с нашим советским прошлым?

– Да, в какой-то мере, об этом мы и пишем работу с профессором-славистом Андреей Лану. Был период в 90-х годах, когда русские редакторы наконец-то приняли героя с обостренным чувством индивидуальности, но в 2000-е опять произошел сдвиг в сторону коллективного решения проблем и героев, «растворенных» в коллективе.

– Кто из авторов современной русской литературы для детей вам особенно интересен?

– Скажу честно, на выбор моих любимых авторов, писавших на русском в советский период и продолжающих писать сейчас, в большой степени влияет мое собственное происхождение и образование (то, что по-английски называют словом «бэкграунд»). И я думаю, что это верно для большинства исследователей и читателей детской литературы. Мне нравится юмор Григория Остера. Из авторов, писавших и в советский период, и сейчас, его работы – мои любимые. Как и многим в России, мне очень нравится творчество Дины Сабитовой, Марины Аромштам и Екатерины Мурашевой, и я была бы рада, если бы некоторые из их книг перевели на английский. Олег Раин в своих произведениях для подростков делает то, что в данный момент делают очень немногие русские авторы, а именно, раскрывает мироощущение современного мальчика-подростка.

Вообще, в юношеской литературе я с большим интересом наблюдаю за поворотом к «реальному», за попыткой писателей в этом жанре отражать мир, в котором сегодня живут российские подростки, и, таким образом, бороться с запросами рынка и родителей, которые хотят «радостных книжек».

– У вас двое детей. Что они читают и знакомы ли они с какими-нибудь русскими детскими книгами?

– Мои дети знают только Чебурашку и классику Чуковского. Моя дочка сейчас изучает русский (заканчивает второй год в Гриннельском колледже как старшеклассница, а затем поедет в учиться в Россию на лето, перед началом колледжа), поэтому она читала больше. Что касается англоязычной детской литературы, то оба мои ребенка любили книги о Гарри Поттере и цикл книжек Рика Риордана про Перси Джексона. Мой сын читал много подростковых антиутопий, но сейчас, в 13 лет, перешел к более взрослым книгам (Стивен Кинг, Джон Гришем и т.д.). Моя дочка прочитала абсолютно все из американской и британской юношеской литературы. Одна из ее самых любимых книжек была «Это очень забавная история» Неда Виззини.

– А какие книги в детстве любили вы?

– Ребенком я провела много времени в Англии и полюбила серию книжек «Ласточки и амазонки», детективы Энид Блайтон и книжки о школах-интернатах. Если говорить о фантастике и об отдельных книжках, я просто обожала «Складку времени» Мадлен Л’Энгль и «Последний из настоящих Вангдудлийцев» Джули Эндрюс (на русский эта книга еще не переведена. По-английски ее название звучит так: «The Last of the Really Great Whangdoodles») .

– Вы советуете своим детям, что им почитать?

– Я, как и большинство американских родителей, старалась не очень вмешиваться в выбор моих детей. Конечно, когда они были маленькими, я выбирала книжки с картинками и стихи (например, Шела Сильверстайна), которые я бы хотела им прочитать, но я также позволяла им с самого раннего возраста выбирать книги в библиотеке и в книжных магазинах. Мой сын особенно любил книги на некоторые отдельные темы, так что теперь я много знаю про акул, самолеты, скалы и Египет. Скалы, однозначно, были для меня наименее любимой из этих тем. Если выбирать книгу, которую мы любим все вместе, то это все книжки про Гарри Поттера, даты выхода которых отражали развитие в чтении моей дочки. Мы читали их вместе или параллельно друг с другом, а в машине мы постоянно слушали, как их читает Джим Дэйл.

– На ваш взгляд, нужно ли родителям участвовать в том, какие книги выбирают их дети?

– Родители, безусловно, могут порекомендовать детям свои любимые книги, но они не должны настаивать на том, чтобы ребенок читал всё, что они сами любили в детстве, или думать, что те книги были лучше, чем то, что доступно сегодня. Каждый год на Рождество, начиная с 10 лет, я получала в подарок «Повесть о двух городах» Диккенса. Я прочитала эту книгу только в 42. Моим детям не нравились некоторые из моих любимых детских книжек, и я думаю, что это нормально. Есть много хороших детских авторов, пишущих сегодня, и вполне хватает приличной художественной и научно-популярной литературы для детей. На самом деле, мне не нравится, когда родители настаивают на том, что «сегодня ничего хорошего не публикуют!» (Мадонна сказала это перед тем как написать свою собственную скучную детскую книжку). Это попросту неправда и демонстрирует нежелание развиваться вместе со своим ребенком.

Беседу вела Мария Бостон