В дом эта книга попала совершенно случайно. Маленький аккуратный томик – очень удобный, карманного формата. На обложке – два мальчика, разделенные колючей проволокой. Возраст, одиночество и детская наивность – то, что объединяет немца Бруно и еврея Шмуэля и помогает им дружить, невзирая на проволоку.

В первый заход Феде роман категорически не понравился. Добравшись до конца текста, он недовольно заметил, что в нем многое непонятно, и кончилась история, в общем-то, тоже ничем. И тут Федя по-своему прав, потому что в этом и есть интрига: в книге нет четких объяснений и выводов, и черное с белым могут запросто меняться местами. Точно так же главный герой, Бруно, не понимает, что происходит вокруг: родители отвечают уклончиво, важные темы обсуждают за закрытыми дверями, домработница что-то не договаривает, со старшей сестрой Гретель общаться вообще невозможно. Что делать в такой ситуации маленькому девятилетнему ребенку (в фильме Бруно еще младше)?

Федя, как и Бруно, терялся в догадках, кто такой господин Фурор, который возлагает большие надежды на папу? И зачем папа учит Бруно и Гретель приветственно вскидывать руку и произносить два слова, смысл которых мальчику неясен? И правильно выговаривать имя своего начальника – «ФЮ…» – до «фюрера» автор деликатно не доходит, ограничиваясь узнаваемым первым слогом. Нет объяснений и месту, куда семья переехала из Берлина – к недовольству всех, кроме папы. Что за загадочная точка на карте: Аж-Высь? Название печально знаменитого концлагеря Аушвица, он же Освенцим, ни разу не упоминается в книге.

Киноверсия «Мальчика в полосатой пижаме» перед показом детям прошла у нас через жернова семейного ценза. Думаю, киноакадемики премии «Оскар» проводят свои обсуждения с меньшим рвением и азартом. Основной аргумент «против» – зачем показывать мальчишкам жестокую реальность, которая может их шокировать? В мире и без того хватает негатива. Кино без хэппи-энда не оставляет надежды зрителю. Аргументы «за» отстаивали позицию, скорее, интуитивно, в слепой вере, что если мы с детьми пройдем эту экранную историю вместе, плечом к плечу, то они всё поймут правильно.

Кино расставило все на свои места. Федя сказал, что фильм ему понравился больше – я думаю, большую роль сыграло то, что кино мы смотрели втроем, и где-то я могла комментировать происходящее на экране. Большая благодарность британскому режиссеру Марку Херману за эстетику съемки – тонкую и пронзительную. Но это я знаю сейчас, а тогда, во время просмотра, у меня в голове пульсировал единственный вопрос: правильно ли я делаю, что показываю это своим мальчикам? А если теперь им будут сниться кошмары? А чего стоили полные ужаса глаза восьмилетнего Вани, когда он видел, как Бруно спокойно переодевается в полосатую робу и лезет к другу под проволоку... Несколько раз я предлагала остановить фильм, но завороженные мальчики, как кролики перед удавом, не давали выключить экран.

В картине Марка Хермана ничего не показано в лоб, напролом. Вот камера задерживается чуть дольше, чем нужно, в темном подвале, на сваленных в углу куклах Гретель. Куклы почему-то все голые, и от этой неподвижной, бездушной пластмассовой груды веет ужасом, который Федя и Ваня еще не чувствуют. «Гретель, там твои куклы!» – «Они мне больше не нужны…» Тихий и молчаливый слуга Павел, спасающий поцарапанную коленку Бруно: «Вообще-то я врач. Когда-то у меня была практика…» – и взгляд, полный предательской влаги. Но Павел улыбается, и от его доброй улыбки слезы наворачиваются уже у меня. «Кто эти люди?» – «Они – евреи». – «Что такое евреи?» – «Ну, они не такие, как мы. Мы – другие».

Ваня замечает, что «это как в «Ромео и Джульетте» – дети дружат, а их семьи никогда не смогут помириться. Откуда у него это в голове, не знаю – до старика Шекспира мы еще точно не доходили. Неожиданная идея – сравнить драму Монтекки и Капулетти с фашистско-еврейским противостоянием.

Кино добавило объема и яркости прочитанной книге и дало повод перечитать роман еще раз. И еще оно породило массу детских вопросов, которых раньше не возникало.

После «Мальчика в полосатой пижаме» мы с мальчишками долго говорили. И теперь я уверена, что главная ценность фильма (и, конечно, книги) – эти возникающие вопросы. Мы обсудили разные национальности: Ваня вспомнил одноклассника с грузинской фамилией, а я – уникального олимпийского чемпиона, корейца Виктора Ана. Вспомнили благороднейшего Януша Корчака. Проговорили то, что нельзя поднимать себя над другими, руководствуясь только лишь происхождением. До сих пор у нас как-то не находилось повода для таких непростых тем.

Хотя нет, был повод: недавно кто-то из мальчиков прокомментировал спортивную телепередачу: «О, китаёза побежал!» Что-то я тогда ответила – так нельзя, мол, это оскорбительно. Людей нельзя обижать за национальность, которая кажется тебе, возможно, смешной. Понимаю, что словечко принесено из школы, и это один из самых безобидных эпитетов, которые я порой слышу из «школьного набора».

Вот еще Федины мысли по ходу сюжета: «Самый страшный момент – это, конечно, когда Бруно и Шмуэль попадают в камеру и за ними закрывается дверь. А еще – когда немецкий лейтенант избивает Павла, и никто из семьи не вмешивается. От их папы уже нельзя ждать ничего хорошего, это понятно, но все остальные ведут себя, как предатели. И дымящие трубы печей – это тоже ужасно. Бруно было бы очень тяжело жить, если бы он знал, что его папа сжигает людей в печи. Наверное, вообще тогда невозможно жить».

Наблюдательный Ваня спросил, «какой газ немцы использовали и что за порошок сыпали в трубу камеры?». Тут я была, признаюсь, некомпетентна. Про порошок «Циклон-Б», который при соприкосновении с кислородом принимает газообразное состояние, узнала уже после фильма. У этого адского изобретения есть своя горькая тайна: ученый, разработавший газ, лауреат Нобелевской премии, погиб в эмиграции после прихода Гитлера к власти, а часть его родственников приняли мучительную смерть в нацистских лагерях.

И все же, можно ли предлагать «Мальчика в полосатой пижаме» юным и ранимым читателям? Моя хорошая знакомая, живущая в Израиле с двумя детьми, рассказала, как местным подросткам в школе рассказывают о Шоа – истории катастрофы европейского еврейства: «Дети узнают об этом в полной мере в 6-м классе, а в 7–8-м их везут в Польшу в лагеря. Едут обязательно с психологом, потому что для школьников это всегда шок. Своему десятилетнему сыну книгу я пока не дам: мне думается, ребенку сложно представить масштаб того, что происходило…»

А для себя я решила, что знакомить с «Мальчиком в полосатой пижаме» детей можно, но с обязательным условием – участием взрослого, который сможет ответить на все возникающие вопросы. И еще: найти правильный ответ не всегда было просто.

Мария Костюкевич