Я сказала: «Да, думаю, автор хотел, чтоб люди плакали. Понимаешь, ведь это не только в старые времена были дети, которые умирали от голода и холода. Автор напоминает нам всем – и взрослым, и детям, что и сейчас не у всех есть теплый уютный дом, вкусная еда, море игрушек, даже родители – есть не у всех. Ведь если мы об этом помним, то будем рады тому, что у нас есть, и не будем жаловаться на плохую жизнь, и, может быть, даже чем-то поможем тому, кто в беде».

Конечно, эта сказка – совсем не первое соприкосновение Ксюши с темой смерти, скорее это завершение определенного этапа. Тема смерти возникла сама по себе, когда Ксюше было два с половиной года. На даче пропала кошка, прожившая у нас десять лет. Попытки придумать кошке дальнейшую благополучную судьбу (нашла новых хозяев, решила стать диким зверем) выглядели неубедительно. И уж тем более неправильно было обнадеживать Ксюшу, что кошка вернется. Пришлось твердо сказать: «Ксюша, кошка не вернется, скорее всего, она погибла». Ксюша стала допытываться: как это погибла, куда же все-таки она делась, почему мы ее больше не увидим? Плакала и спрашивала: «Куда деваются те, кто умирает?» Я отвечала: «Они на небе». Мои ответы успокоили ее ненадолго: «А если я заберусь на крышу, а тот, кто умер, высунется из облака, – мы сможем поговорить?» Я ласково говорю, что это невозможно. Ксюша опять принимается плакать и твердить: «Не хочу, чтоб так было».

Она мысленно пыталась смириться с фактом смерти в течение двух лет, плакала, но не переставала задавать вопросы. Спрашивает, например: «А что такое мумия?» Я говорю: «Ксюш, тебе вовсе не понравится это знать». Она настаивает. Я объясняю – опять рыдает. Но продолжает интересоваться деталями. Рассматривает какую-нибудь картину: «А все эти люди – они умерли?» Или: «Почему памятники ставят только тем, кто умер?» И так два года.

Теперь она довольно спокойно относится к тому, что тело на кладбище. А душа – не умирает никогда. Конечно, она пыталась получить от меня ответ на вопрос «что такое душа?». Я честно сказала, что не могу точно ответить, просто она есть и все.

Про автора каждой книжки, она спрашивает: «Он умер?» Чаще всего приходится говорить, что да, уже умер. И как же радостно она изумляется, когда слышит: «Нет, не умер».

Мы вместе пытаемся понять, что такое смерть, и говорим об этом.

А вот со старшим сыном все было по-другому.

Запись в дневнике от 4 февраля 2002 г. (Мише 4 года и 10 месяцев – почти как сейчас Ксюше.)

Прочитали «Девочку со спичками» Андерсена.

«Мам, она же не умерла? Не умерла, нет!?»

И как будто опережая мой ответ (вдруг я скажу, что умерла, увы – умерла):

«Она просто заснула! Да! Ведь снег такой мягкий и пушистый, как подушка. Ее надо только принести в теплый дом… Еще надо дать ей денег, чтоб она к себе могла вернуться. Они так и сделали, да ведь?»

Все это он произнес быстро, на одном дыхании, как бы убеждая себя.

Мне пришлось прочитать ему затем «Дюймовочку». Я решила – пусть он верит в свою версию. Ожившая ласточка и возможность ожить и для замерзшей девочки.

Может, это и неправильно. Но если ему так хочется верить.

Ведь правда не всегда лечит, или не всех. Уж точно не сразу.

Как бы то ни было, «Девочка со спичками» осталась самой страшной сказкой для Миши. Похоже, навсегда. Еще в прошлом году, узнав, что мы с Ксюшей собираемся на новогоднее представление «Девочка со спичками» в Храм Христа Спасителя, он буквально умолял меня не вести туда Ксюшу. Я ему ласково объясняла, что от «Девочки со спичками» там осталось только название, вряд ли авторы постановки хотят заставить плакать весь зал, да и Ксюша немного другой ребенок. Он с нетерпением ждал нашего возвращения – видимо, хотел убедиться, что Ксюша по-прежнему осталась веселым, шумным и капризным ребенком.

Наталия Соляник