Начинаем читать.

Я выбрала фрагмент с побегом Элизы. Вместе с нею мы подслушиваем разговор рабовладельцев, мистера и миссисс Шелби, отправляемся в опасный путь с сонным малышом Гарри, решаем предупредить дядю Тома о страшной угрозе. Хотя весь эпизод очень эмоциональный и мои слушатели уже явно переживают за успех предприятия, они пока не чувствуют эпоху и не могут даже предположить, что станет делать добропорядочный дядя Том. Том остался, напряжение нарастает, но вслед за книгой мы переключаемся на забавную сцену, когда Черный Сэм и Энди тянут время, задерживая погоню за беглянкой.

Глава заканчивается забавным монологом Черного Сэма: «Вот видишь, Энди, я человек замечательный, потому что такая у меня привычка – все замечать». Дети улыбаются, чувствуют игру со словами, но не сразу вспоминают то понятие, которое на самом деле имеется в виду. Наконец, соображают: «внимательный»!

Эти полторы главы наполнены разными персонажами и целой палитрой эмоций. Мы пробуем разобраться, кто из героев что чувствует.

Отчаяние – с точки зрения слушателей с ним все ясно: его испытывает работорговец Гейли.

Надежда – чувство миссис Шелби, ведь она так хочет, чтобы Элиза с малышом не были пойманы. Ну и сама Элиза надеется убежать. А еще это чувство Черного Сэма. А еще – Гейли, ведь он все-таки надеется, что погоня скоро состоится и будет успешной...

Страх – тут тоже все понятно: боится Элиза, боится миссис Шелби, боится малыш Гарри.

Смирение – непонятное слово. Дети переводят: «Это когда тебе что-то доказывают и ты согласен. Это чувствовал дядя Том». Разбираемся с самим понятием, а с выбором героя все согласны.

Возмущение – тоже у нескольких персонажей. Это и мистер Шелби, и Гейли, и Черный Сэм, который завидует Тому.

Но в прочитанном отрывке немало и веселья – чернокожие малыши смеются над злостью работорговца и над разыгранным представлением с поимкой жеребца; Сэм и Энди и сами хохочут над тем, как удалось обдурить чужого хозяина и порадовать хозяйку. Веселится даже миссис Шелби, глядя на старания ее рабов.

История книги непроста. Неслучайно президент Линкольн, увидев однажды Гарриет Бичер-Стоу, автора «Хижины дяди Тома», сказал: «Так вот та маленькая женщина, из-за которой началась эта большая война». Между прочим, против этой книги выступали не только США, но и в царской России (за провозглашение идеи равенства и размывание религиозных идеалов).

Вкратце обсуждаем судьбу книги с детьми, они принимают тему близко к сердцу: «Нельзя, чтобы было рабство, надо, чтобы у людей было право! – горячо подытоживает одна из слушателей. – Нельзя с ними как с игрушками! С игрушками тоже так нельзя, только в игре можно. Люди должны быть свободны!»
Все-таки спрашиваю ребят, как им кажется, все ли книги можно читать детям, и кто должен определять, какие подходящие? Слева отвечают: «Надо, чтобы взрослые сначала прочли и сказали, какие можно читать». Справа удивлены самой постановкой вопроса: «У нас дома такого нет. Мне все можно читать, если интересно. А если мне неинтересно – я не читаю».

Привожу пример с дискуссией вокруг «Мухи-цокотухи», когда Чуковского обвиняли в том, что он изображает неправду – ведь не могут в природе «пожениться» муха с комаром! – и что вредителя-муху изображает героем, а полезного паука – злодеем. Вот, мол, до чего взрослые иногда додумываются. Дети смеются. В глазах читается: «Какие же вы идиоты!» Девочка слева сдержанно рекомендует: «Все-таки, я думаю, “Муху-цокотуху” можно детям читать».

Как бы узнать, что останется у этих ребят от сегодняшней встречи? Переживание того, что рабство – это плохо? Ощущение, что взрослым нельзя доверять выбор книг для детского чтения? Или уверенность в том, что книга – это очень-очень важно, даже если она кому-то не понравилась? Жаль, что машину времени пока не изобрели…

Мария Климова