Мальчишки кричат «Дааа!», но уже через секунду исправляются: «Нееет!» Оказывается, с их точки зрения, свободный – тот, кто может сидеть, болтать ножками, ничего не делать. А они – очень занятые люди, им все время нужно на какие-то занятия. Девочка уточняет: «Вот сегодня суббота, мне уроки не задали – я свободная. А обычно – нет». Бедные дети, рабы родительских педагогических амбиций и образовательных учреждений!

Предваряя чтение, обсуждаем, что можно делать, а что нельзя. «Нельзя то, что вредно, опасно». «Бить стекла – нельзя!» Уточняю: а если никто не смотрит? Новенькая девочка тут же подхватывает: «Ну, если никто не смотрит, то можно!» Но один из младших участников, пусть и сбивчиво, возражает: «Нет, ведь можно же пораниться, если собирать осколки, чинить!» Не знаю, слышит ли это девочка, – остальные мальчишки уже очень расшумелись.

Пробуем читать. Дети решают, что книжка с таким задорным названием должна быть веселой, и, не дожидаясь развития событий, начинают увлеченно веселиться сами вслед за героями. Читать становится все труднее, но мне как-то неловко призывать слушателей к порядку – в конце концов, здесь же не школьная обязаловка... Но становится все хуже. Дети имитируют перекидывание шариками мороженого, плавно переходят к перестрелке из воображаемых пистолетов с последующими шумными падениями со стульев... Настоящий праздник непослушания разворачивается прямо у меня перед глазами.

А кстати, свободно ли они пришли в библиотеку, сегодняшние слушатели? «Нет! Не свободно! Меня привели!» – отвечают сразу несколько мальчишек. Что же делать? Предлагаю им вольную: «В таком случае, я вас освобождаю. Можете уйти, если хотите». Вдруг становится очень тихо. Свободные люди обдумывают свой выбор. Они остаются.

Пробуем читать дальше – на очереди эпизод с курением ухогорлоносиков. Спрашиваю ребят, можно ли курить. Все дружно отвечают: «Нет!» «Взрослые курят просто потому, что не знают еще, как это вредно!»

Мы читаем про курящих мальчишек, и мои гости снова съезжают с катушек. Особенно трудно одному из старших: саму книгу он давно читал и совсем уже не знает, куда себя деть. Спрашиваю, как бы он себя повел, оказавшись в одиночестве: «Вот представь, родители куда-то уехали на несколько дней». – «Я не буду так делать (как герои книги), – уверенно говорит он. – Я пойду искать знакомых!» – «И что же вы станете делать?» Он вдруг опускает глаза и почти шепотом отвечает: «В приставку играть...» На мой вопрос: «А что, обычно тебе в нее играть не разрешают?» – отвечает еле слышно: «У меня ее нет...»

И тут я понимаю, что Михалков со своими апокалипсическими картинами, изображающими «непослушных детей», безнадежно устарел. Современные дети не сдвинулись бы с места, оказавшись в ситуации «праздника непослушания». Они бы не стали устраивать веселый бунт против запретов, объедаться холодным мороженым или курить папиросы. Они достаточно подкованы и слишком осторожны для рискованных действий. Они бы просто тихонько включили свои компьютеры, планшеты и приставки. И родители, вернувшись через два-три дня или даже через неделю, обнаружили бы их сидящими в одной и той же позе, сосредоточенно нажимающими на кнопки. Это ведь совсем не выглядит вредным или опасным. Но веселого и праздничного в такой картине еще меньше, чем у Репки с Турнепкой и ухогорлоносиков...

Мария Климова