В середине прошлого века известный детский психотерапевт и психоаналитик Бруно Беттельгейм написал книгу «О пользе волшебства», в которой интерпретируются сюжеты европейских народных сказок. В частности, английская сказка «Три маленьких поросенка» («Three Little Pigs»).

Три поросенка, считает Беттельгейм, символизируют разные этапы развития ребенка.

Жизнь маленького ребенка, согласно представлениям психоаналитиков, подчинена принципу удовольствия: я стремлюсь к тому, что доставляет мне удовольствие. Получение удовольствия – главный движущий стимул жизни. При этом я требую удовольствия немедленно и не понимаю, не принимаю никаких отсрочек в получении удовольствий.

С возрастом этот принцип существования должен замениться другим: ребенок должен научиться действовать исходя из принципа реальности. Каждый из нас хочет получать удовольствия от жизни. Но удовлетворение наших желаний не всегда может быть мгновенным. Более того, чаще всего оно является отсроченным. И, стремясь к удовольствиям, мы должны считаться и с обстоятельствами, и с другими людьми. Удовольствия не даются нам просто так: для того чтобы получить удовольствие, требуется прикладывать усилия.

Вот об этом непростом переходе от принципа удовольствия к принципу реальности, считает Бруно Беттельгейм, и повествует сказка «Три маленьких поросенка».

Два младших поросенка строят свой дом из непрочных материалов: один – из соломы, другой – из прутьев. Оба стараются потратить на это занятие как можно меньше времени и сил и бросают его при первой возможности – чтобы поиграть. Два маленьких поросенка не хотят (не умеют) думать о будущем, о возможных опасностях. Главное в их жизни – сиюминутное и быстрое удовлетворение возникающих желаний. Правда, сказка отмечает, что второй поросенок все-таки пытается построить дом из чего-то более основательного, чем младший, – признаки взросления налицо! Но они еще недостаточно выражены.

Только третий, самый старший, поросенок уже может сдерживать свои желания, может отложить игру ради дела. Он способен предвидеть будущее и возможные опасности. Старший поросенок даже способен предсказать поведение волка. Волк – это враг, коварный незнакомец, который хочет соблазнить поросенка, заманить его в ловушку. Волк олицетворяет собой все асоциальное и бессознательное и поэтому обладает страшной разрушительной силой.

Но маленький поросенок способен противостоять ему – как способно наше сознание противостоять нашим собственным бессознательным импульсам. Поросенок своими разумными, сознательными действиями расстраивает планы врага, намного превосходящего его свирепостью и жестокостью.

В каждом из нас, утверждает Беттельгейм, живут волк и поросенок. И наша психика – место их состязания в силе. Об этом сказка в образной, увлекательной форме и сообщает ребенку.

Действия поросят и волка описываются напряженно и динамично: вот поросенок убегает от волка, волк за ним гонится. Вот поросенок прячется в домик. Волк надувает щеки, дует, разрушает непрочный поросячий домик... Все действия понятны ребенку, все представимы – в том числе и действия волка. Ведь малышу по собственному опыту известно, что значит разрушать домики (например, домики из кубиков). Поэтому он следит за происходящим с трепетом и восторгом.

В английской народной сказке злой волк не просто разрушает домик из соломы, но и съедает его хозяина – первого поросенка. Потом разрушает домик из веток и съедает второго поросенка. Спастись удается только третьему поросенку. Беттельгейм считает, что поражение и исчезновение двух первых поросят в восприятии ребенка компенсируется судьбой третьего поросенка: два первых, младших поросенка непременно должны исчезнуть, так как олицетворяют собой два ранних этапа развития, которые ребенок должен преодолеть.

Третий поросенок воспринимается ребенком как удачная трансформация первых двух: если мы хотим подняться на более высокую ступень развития, необходимо расстаться с ранними формами поведения. То обстоятельство, что поросята в народной сказке не имеют имен, помогает ребенку отождествить их друг с другом – и с самим собой. И «спастись» от волка в образе третьего поросенка.

Третьего поросенка волку не удается съесть. Этот поросенок – в силу того, что он умнее и взрослее первых двух, – умеет защититься от врага. Для слушателя-ребенка это утешительная перспектива: взрослеть совсем неплохо.

Правда, в английской сказке прочный дом не дает абсолютного чувства защищенности: волк не оставляет попыток съесть поросенка. Он знает, что поросенок жаден до вкусненького, и пытается выманить его из безопасного каменного домика: сначала приглашает сходить в огород, где выросла репа (а хозяин в отлучке), потом – в сад, где поспели яблоки, наконец – на ярмарку, где много соблазнов. Но поросенок не поддается. Он разгадывает волчьи уловки и каждый раз умудряется опередить волка.

Не сумев обмануть поросенка, волк решает залезть в его домик через трубу. Он рассчитывает, что поросенок ничего не подозревает и спокойно лег спать. Но тот догадывается о происках волка, растапливает камин в неурочное время и ставит на огонь котел с кипящей водой. В этот котел и падает волк, забравшийся в трубу. Поросенок крепко закрывает котел крышкой, и волк превращается… в вареное мясо для поросенка. Поросенок, повязав на шею салфетку и вооружившись ножом и вилкой, ужинает волчатиной. (Ничего невероятного в этом нет, если вспомнить, что свиньи всеядны.)

Беттельгейм утверждает, что дети воспринимают подобный конец как счастливый. Ведь волк до этого съел двух маленьких поросят. Когда он сам становится пищей для поросенка, это справедливое возмездие. Ребенок согласен с таким наказанием. Ведь волк, безусловно, плохой. Более того, волк олицетворяет и то плохое, что существует в самом ребенке. Ведь маленькому ребенку знакомо желание разрушать (как уже говорилось, он со смешанными чувствами следит за волком, когда тот разрушает домики поросят). Но даже маленький ребенок с какого-то момента уже способен чувствовать: такое желание может обернуться неприятностями для разрушителя. Это чувство, эту «догадку» сказка о трех поросятах и подтверждает: нельзя быть жадным «пожирателем».

Сказка «Три маленьких поросенка» заставляет ребенка задуматься о своем поведении, но делает это исподволь, без всяких нравоучений. Малышу предоставляется возможность самому делать выводы. «Только такая позиция способствует правильному взрослению ребенка. Говорить ему прямо, как надо себя вести, – значит отягощать путы детской незрелости рабскими путами диктата взрослых», – пишет Беттельгейм.

Поэтому с ребенком надо говорить на языке сказки, а не на языке нравоучений.

***
Советский ребенок не был знаком с вариантом сказки, который так подробно анализировал Бруно Беттельгейм. Известный нам «классический» вариант принадлежит Сергею Михалкову и называется «Три поросенка». И это совсем другая сказка.

У поросят появляются имена: Ниф-Ниф, Нуф-Нуф и Наф-Наф. И это авторское решение приводит к смысловому сдвигу и к изменению сюжета.

Поросята, имеющие имена, имеют и характеры. Автор – пусть несколькими словами – сообщает, что Ниф-Ниф и Нуф-Нуф – легкомысленные и любят играть. А Наф-Наф – серьезный и трудолюбивый. То есть михалковские поросята обладают индивидуальностью. По сравнению с ними поросята из народной сказки – «недовоплощенные» тени. Но именно в силу этой недовоплощенности они и могут «сливаться» друг с другом в представлении ребенка. Именно поэтому их исчезновение не является для читателя трагедией. И ребенок легко (как кажется Беттельгейму) должен переключиться на третьего поросенка, с которым и отождествляется. Более того, в исчезновении двух первых поросят, как уже говорилось, заключен глубокий смысл.

Но позволить волку съесть поросенка с именем и характером совершенно невозможно – даже если поросенок плохо себя ведет. Если бы волк в михалковской сказке проглотил поросенка, это воспринималось бы не как логическое следствие неразумного поведения, а как жестокое обращение взрослого с ребенком (поросенок – маленький ребенок; волк – взрослый, большой и сильный, который наказывает ребенка). Ведь и ребенок-слушатель тоже часто плохо или неправильно себя ведет. Неужели за это едят? А в сказке, к тому же, плохое поведение заключается в том, что поросята хотят играть – то есть делают то, что свойственно ребенку и что для него органично. Такой поворот событий был бы по-настоящему страшным. И вряд ли ребенок нашел в себе силы воспринимать сказку как поучительную: изображение жестокости обладает свойством приковывать внимание, фиксировать его на себе – то есть является очень сильным переживанием, которое заслоняет все остальное.

Поэтому страшное в сказке есть (волк все равно страшный), но оно ослаблено. Волк ни разу не добивается поставленной цели и в конце концов терпит полное поражение, свалившись в котел. Однако и здесь автор следует принципу гуманизма: ошпаренный волк благополучно выскакивает из котла и убегает в лес. Главный итог борьбы: волк больше не досаждает поросятам. Про поросят же сообщается, что они всё поняли, перевоспитались и стали жить дружно. Абсолютно счастливый конец.

С точки зрения философии авторская сказка по сравнению с народной очевидно теряет в глубине. Зато в этом случае мы при необходимости легко можем ответить на отвратительный школьный вопрос: о чем говорится в сказке и чему она учит? Ответ на поверхности: нужно быть трудолюбивым, старательным, положительным – как поросенок Наф-Наф. И вообще труд создал человека, и даже из поросенка может сделать что-то приличное.

Когда содержание сказки легко переводится на язык морали, это уже не сказка, а басня. И если бы «главная мысль» и «мораль» были главными достоинствами михалковского произведения, про него и говорить бы не стоило.

***
Но положи перед нами два варианта сказки – народную и михалковскую, – какой мы выберем для сегодняшнего ребенка?

Я лично – михалковский. При всем моем трепетном отношении к Беттельгейму. Притом что книга Беттельгейма для меня – учебник по пониманию сказочного материала и умения соизмерять его с психикой ребенка.

Для ребенка двух с половиной – трех лет я выберу михалковский вариант, где так колоритно и живо описаны веселые поросята; где они, победив волка, не съедают его, а поют песенку. Я думаю, что английская народная сказка изначально была адресована не маленьким детям, а взрослым. Когда же она вошла в круг детского чтения, речь тоже шла не о малышах, а о детях, достигших, по крайней мере, пятилетнего, а то и шестилетнего возраста – того периода, когда, с одной стороны, представление о принципе реальности становится актуальным, а с другой – появляется запрос на страшные сказки.

Сдвиг, который произвел Сергей Михалков, позволил сказке про поросят спуститься на нижний возрастной этаж. Сказка изменила адресацию. Теперь ее лучше всего читать трехлетним малышам. А трехлетние малыши самым благополучным образом пропустят мимо ушей морализм советской версии. Для них – людей, обладающих психомоторным интеллектом и познающих окружающий мир через движение, – важно, что в сказке много захватывающих действий. Поросята играют, строят домики, убегают от волка, прячутся; волк домики ломает, куда-то лезет, куда-то падает и тоже убегает, – и все это узнаваемо, интересно, динамично. Это настоящая приключенческая история, триллер для самых маленьких. А счастливый конец – безусловный счастливый конец – лишнее подтверждение устойчивости мира. Ни одно существо, имеющее имя, не должно из него исчезать. Ни один любящий играть поросенок.

А еще я выберу михалковский вариант за ту самую индивидуализацию образов, которую осуществил автор, пересказывая народную сказку.

Можно считать фольклор почвой, из которой выросла литература вообще и детская литература в частности (это блестяще доказали в свое время К. Чуковский и С. Маршак). Но современная литература не может не учитывать новые психологические запросы читателя. А эти запросы связаны с осознанием собственной отдельности, индивидуальности и ее ценности. Поэтому наделение персонажей индивидуальными особенностями и характерами и есть основная тенденция развития сказки в ХХ столетии.

Что касается народной сказки, мне кажется, было бы правильно и интересно предлагать ее для сравнения с михалковским вариантом детям лет девяти-десяти. Чем не введение в литературоведение?

Марина Аромштам

Описанная Бруно Беттельгеймом английская народная сказка на русский язык не переводилась. Существуют только ее адаптированные пересказы. Так, например, в издательстве «Рипол классик» вышла сказка «Три поросенка» (иллюстрации Э. Булатова и О. Васильева) с текстом по мотивам английской народной сказки.