Это притча. Точнее сказка, которая расфилософствовалась. Где ж ещё можно встретить болтающих животных, чудных существ и глубокий смысл, раскрытый так тонко и просто. Её создатель – Вольф Эрльбрух. Он иллюстратор и милый дедушка в нелепых круглых очках, чей стиль рисования очень похож на него самого. Мне почему-то сразу приглянулась утка на обложке, вот и стало любопытно, что у книги внутри.

Вообще, в притчах, как и в сказках, чаще всего не бывает непредсказуемых поворотов сюжета. И если по сюжету утка встречает смерть, то рано или поздно смерть одолеет утку. Последовательное повествование, правда? В этом случае не требуется, чтобы герои были хорошо прописанными, описания – подробными, сюжетная канва – сложной. На мой взгляд, это особые книги, где самое интересное – не история сама по себе, а то, как её видит автор-иллюстратор.

Утка – чудесна, таких обаятельных птиц ещё поискать! Она словно вырезана из картона или крафта, а несколько пастельных штрихов – и вот на месте крылья, брюшко и, по-моему, совершенно комичный глаз. Шея мне тоже бросилась в глаза – уж больно вытянутая, но эта странность утке идёт. С ней птица становится лишь милее. (Под стать автору).

Смерть. Если бы вы подбирали смерти какой-то образ, скорее антропоморфный, какой бы она была? Да, нам всем известна костлявая фигура со своей неизменной косой, балахоном и натянутым на глаза капюшоном, но… Мы рождаемся и умираем каждый в свой час – время индивидуальное, единичное. Так почему же смерть не может быть у каждого своей? Вот у утки, например, она в уютном клетчатом пальтишке, тёмных башмаках, с бестелесным, но живым лицом (ха, чего только не бывает) и задумчивой улыбкой. Я бы сказала, уткина смерть так же мила, как и утка. А если забыть, кто она такая, – даже очень.

Постепенно птица сближается со смертью. Она умирает. В последний путь смерть дарит ей тюльпан.

В самом начале я обмолвилась, что в книге есть и страх – незамеченный гость. Ему в принципе свойственно ходить по пятам за смертью, будто он – тень: где смерть, там и страшно. Вот только автор его почему-то не изобразил… И в притче среди всех элементов мается глубокий смысл, не забывайте. Ожидает своего звёздного часа.

Сталкивались ли вы когда-нибудь со страхом собственной смерти? Я – да, и утка тоже. Потому я и открыла эту книгу: переживать свои страхи куда легче, когда ты в них не один. Конечно, страху смерти подвластны все возрасты (и существа), но чтобы подростки терзались им – такое встречается довольно редко. Вот, например, спрашиваю у мамы, хочется ли ей спрыгнуть с парашютом, она отвечает нет. Это слишком экстремально и небезопасно – мало ли что может случиться. Зато мои друзья-сверстники рисковые идеи принимают с восторгом: скорее бы всё попробовать, в том числе и парашют. По-моему, страх смерти похож на преувеличенный инстинкт самосохранения. Чем старше становишься, тем больше несешь ответственности – страшно потерять жизнь, в которую вложено столько желаний и сил. У пожилого возраста свои заботы... Одним словом, мне думалось, что юность – что-то сродни прививке, закаляющей в таких вопросах, и страх смерти – это не про меня. Однако. Этим летом мои родители решились на невиданное путешествие – с тремя пересадками до конечной. Я и без того боюсь перелетов (буквально ‒ свалиться с небес на землю), а здесь ‒ пожалуйста, четыре за день! У подростков тоже есть причины бояться своего конца: когда мир переполнен столькими новшествами и открытиями, очень страшно лишиться грядущих событий жизни. Умереть молодым – это как будто тебя, сладкоежку, сначала привели в кондитерскую, где ты видишь сотни яств, а потом силой выпихнули, не дав ничего. И только глаза разбежаться успели.


Страх – то ещё кривое зеркало: он может исказить до неузнаваемости всё на свете. Вот и смерть из-за боязни воспринимается нами как враг – что-то плохое и опасное. Утка тоже напряглась, когда впервые её встретила: подумала, что конец – забирать пришли. Однако чудо ви́дения Вольфа Эрльбруха в том, что смерть для него – это естественный исход жизни. Конец, который так или иначе настигает всё конечное:

«Утке стало страшно. И её вполне можно было понять.

– Ты пришла забрать меня?

– Я рядом с тобой, с тех пор как ты живёшь на свете. Просто на всякий случай.

– На всякий случай? – переспросила утка.

– Ну, мало ли что может произойти. Вдруг насморк, какая-нибудь беда...

– Так ты беду мне готовишь?

– Беды готовит жизнь. Как и болезни и всё прочее, что бывает с утками. Представь себе лису, например…»

На последней иллюстрации, кстати, эта лиса изображена. И не только лиса: смерть с задумчивым, даже мечтательным видом идёт куда-то своим путем, а вокруг неё бегают лиса и заяц, словно по незримому кругу. Похоже, смысл отыскал своё пристанище именно здесь: смерть – это ни добро, ни зло; ни рок и ни благо. Она просто бредёт сама по себе и исполняет свою работу. Бессмысленно бояться, только нервы истратишь. (А перед ненавистными полётами осознать это – одно облегчение.)

Меня всё беспокоит дилемма: бывает ли литература детской и взрослой, логично ли это разделение вообще. Такие книги – явно буфер между мирами, где орбиты «взрослого» содержания и «детской» формы пересекаются. За что я их и обожаю! Ну, и не только за это – они и после прочтения дают куда больше вопросов, чем ответов. Почему мы боимся смерти? Что будет потом? И почему у самых сложных вопросов всегда крайне простые формулировки?!

Яна Кабаченко, 16 лет