Моя мама, Фрида Бауэр, была замечательной пианисткой и аккомпанировала таким выдающимся музыкантам, как виолончелисты Мстислав Ростропович и Даниил Шафран, скрипач Давид Ойстрах… Так что я вырос под звуки музыки. Музыка звучала у нас в доме с утра до ночи. Случалось, я ходил с мамой в студию звукозаписи и переворачивал ей ноты. И хотя учился музыке я недолго, но многое, связанное с музыкой, включая музыкальную грамоту и умение читать ноты, вошло в меня с детства естественным образом.

Музыка стала для меня самым важным в жизни. На мой взгляд, на языке музыки выражают себя первозданные чувства. Поэтому музыка проникает в сердце глубже и острее слова, даже слова поэтического.

Мои отношения с музыкой во многом определили и способ моей переводческой работы. Перед тем как переводить стихотворение, я всегда сначала записываю его ритмический рисунок, отмечаю внутренние рифмы. А потом, как актер перевоплощаясь в образы автора, стараюсь создать перевод, максимально близкий к оригиналу.

В конце восьмидесятых годов я сотрудничал с издательством «Музыка» – писал тексты песен по просьбе композиторов, сочинял сказки о нотах: как ноты учились петь, где они спят, как общаются с музыкальными инструментами. В их компании оказалась и фальшивая нота… Тут меня вдохновляли андерсеновские образы. Потом эти сказки составили сборник «Волшебная мелодия».

В какой-то момент у издательства возникла идея выпустить «Детский альбом» Чайковского как книгу, чтобы, наряду с нотами, там были бы стихи – такое поэтическое сопровождение пьес. Мне это предложение понравилось. В детстве я играл две пьесы из «Альбома» ‒ «Старинную французскую песенку» и «Сладкую грезу». Но слушал, конечно, все, много раз.

Я снял с полки старую, знакомую с детства пластинку (у меня дома большая коллекция пластинок), на которой «Детский альбом» исполнял великий пианист Яков Флиер. Исполнял замечательно. Прослушав «Альбом» два или три раза, я вдруг подумал, что можно сделать не просто поэтическое сопровождение для нот. Можно написать слова непосредственно к музыкальным пьесам – так, чтобы слова легли на музыку, чтобы они пелись.

В издательстве сначала усомнились в том, что это возможно: в пьесах Чайковского встречаются аритмические фрагменты! Но у меня появилось острое чувство, что я могу это сделать.

Первые шесть песен я написал за семь дней. Это было удивительное ощущение.

Я слушал Якова Флиера, и сразу понимал, о чем эта музыка! У Чайковского вообще говорящая музыка. Иногда я слушаю вещь какого-нибудь современного композитора ‒ вроде бы мелодия симпатичная, мне нужно написать для нее слова, – но я совершенно не понимаю, о чем она говорит. А в этом случае у меня было чувство полного совпадения с музыкой. Она меня наполняла, она во мне жила. Я спел маме по телефону то, что получилось. Ей понравилось, она меня похвалила.

Срыв произошел на семнадцатой пьесе – «Неаполитанской песенке». Я поставил пластинку, сел слушать – и тут позвонила мама. «Включай телевизор. Первую программу», ‒ прокричала она и бросила трубку. Я, конечно, так и сделал. По телевизору шёл мультфильм «Детский альбом» на музыку Чайковского. И там, на карнавале, именно в этот момент звучала «Неаполитанская песенка».

Это меня совершенно сбило. Я посмотрел мультфильм, попробовал что-то написать – и вдруг понял, что я пытаюсь писать стихи о карнавале. Но такая трактовка не внутри меня родилась, мне ее как будто навязали. И ничего у меня не вышло!

Пришлось эту пьесу отложить. Я вернулся к ней только после того, как закончил сочинять стихи к остальным вещам «Альбома». И, конечно, это уже был совсем другой сюжет.

Но в результате все получилось – 24 стихотворения к пьесам Петра Ильича Чайковского.

А потом, как водится, начались издательские муки. Вроде бы, издательству хотелось выпустить ноты со стихами. Но это был устный договор, никого ни к чему не обязывающий. Я часто так работал. Мне кажется, это важно для свободного художника – работать без договора, исходя из своего внутреннего чувства, из увлечения идеей.

А у издательства начались какие-то сложности, и не получалось выпустить «Детский альбом». Они попросили меня записать песни для флейты. Я это сделал. Потом попросили сделать нотное переложение для хоров, второй голос. Я тоже сделал.

Но «Альбом» в то время так и не вышел.

Однажды ко мне в гости зашла питерская художница Вера Павлова, с которой мы очень дружили. Она как раз была в Москве. Вера за три года до этого замечательно оформила мою книгу «Азбука». Я спел ей весь мой «Детский альбом». И Вера воскликнула: «Здорово! А что если я его проиллюстрирую?»

Мы с ней нашли тогда другое издательство «Скорпион». Там наша идея понравилась. Только меня попросили самостоятельно сделать нотную запись песен. Я с этим справился. А Вера сделала, на мой взгляд, гениальные рисунки.

Но и тут не обошлось без проблем. Директор издательства со всем согласилась, кроме рисунка на обложке. Не посоветовавшись с нами, она заменила его на одну из внутренних иллюстраций, только поместила ее на обложку, зеркально перевернув. Так «Альбом» и вышел, причем огромным тиражом. И почти сразу был распродан.

Казалось бы, успех. Но Вера смертельно обиделась и на издательство, и на меня – она усмотрела в зеркальном переворачивании иллюстрации чуть ли не дьявольские штучки. Вера была очень религиозна. И прошло довольно много времени, прежде чем мы снова стали общаться.

Через несколько лет «Детский альбом» с иллюстрациями Веры Павловой вышел в издательстве «Вита Нова», и на этот раз обложка была уже «аутентичная», какой и была задумана– с венком из цветов, ангелов и животных. И опять книга оказалась очень успешной. Союз художников-графиков назвал ее «Лучшей книгой года».

Вера потом еще проиллюстрировала в моем пересказе для детей «Сон в летнюю ночь» Шекспира, который тоже был признан «Лучшей книгой года».

А в издательстве «Музыка» по прошествии времени «Детский альбом» тоже вышел, без картинок – как раз переложение для хоров. И я знаю, что эти песни исполняются – и хорами, и дуэтами, и отдельными певцами. В нашей стране и на Западе.

И я очень этому рад.

Подготовила Марина Аромштам