Увидев книгу Наталии Кедровой «Азбука эмоций», я почувствовала интерес и тревогу. Интерес подкреплялся тем, что об авторе у меня есть некоторые представления благодаря Московскому гештальт-институту, но, доверяя ей как детскому психологу, я опасалась, что смешение контекстов не доведет нас до добра. Все-таки психолог и писатель – очень разные сферы занятий.

Первое радостное открытие, которое меня ожидало, – это разговор, который не притворяется сказкой и не эксплуатирует ее. Вообще не притворяется художественной литературой. Тревоги сразу стало меньше, а уровень доверия вырос.

Что такое азбука? Книга для обучения грамоте, а еще азы, первоначальная информация о чем-то. «Азбука эмоций» совмещает в себе и то, и другое. Она и помогает научиться «читать» эмоции, и дает базовые представления о многих из них.

«Когда ты еще только учился читать, ты узнавал буквы и слова из своей первой Азбуки. Хотя у каждой буквы есть свое место в алфавите, в Азбуке был свой порядок. Потом ты научился читать, раз ты читаешь эту книгу, и уже не обращаешь внимания на отдельные буквы, а сразу понимаешь смысл. Так и в нашей Азбуке: ты узна́ешь простые и ясные эмоции и познакомишься с более сложными и запутанными эмоциональными переживаниями, а потом будешь просто понимать, что происходит с тобой и с другими людьми». Пожалуй, «просто понимать» – это слишком сильно сказано, привычка к саморефлексии формируется не за один день и не с первого прочтения, но первые шаги в ту сторону наверняка будут сделаны.

Автор обращается к читателю на «ты» (все-таки это книга для детей и разговор ведется с ребенком), хотя и оговаривается в первой фразе: «Не знаю, сколько тебе лет, ты еще маленький или уже совсем взрослый человек». Совсем взрослому человеку напрямую адресовано послесловие, потому что эта книга не для одинокого детского чтения. Подросткового – да, возможно, но младшему нужен взрослый, который готов сопереживать, подбирать слова и помогать ребенку находить слова.

Но на «ты» – это не «мой маленький друг» или того хуже «дружок», это спокойный разговор с конкретным читателем, обращение лично к нему, а не к среднестатистической единице. Такое обращение интересным образом задерживает внимание ребенка на том, что он, возможно, хотел бы миновать, исключить. Когда мы с сыном читали главу об обиде, первые две страницы он соглашался с каждым словом: «Да, это так… это тоже верно… и это про меня… у меня тоже так». На этих страницах рассказывалось, как обида воспринимается изнутри, как она переживается на телесном уровне, чем она помогает и как может превратиться во враждебность. Сын таял и кивал, когда вдруг услышал: «Обидевшись на всех, так сладко себя жалеть и думать, какие все плохие, а ты такой бедный и хороший. И незаметно ты подыскиваешь подходящий повод, чтобы снова обидеться». Вот тут мы остановились и долго разговаривали, потому что сын такое предположение сразу отверг и… приготовился обидеться. Он же такой хороший, бедный и несчастный! Призвав на помощь сочувствие (ох, о нем в книге нет отдельной главы!), уговорила его послушать. Просто послушать дальше, а в следующем же предложении акцент смещается со второго лица на третье – на обиду. Она становится активным деятелем, это она «мешает тебе увидеть твою собственную силу». («Силу? Вот, это про меня! Я сильный!») Это она «не позволяет подумать, что ты тоже мог быть в чем-то неправ». Это она расставляет ловушку. Тут можно, конечно, говорить о перекладывании ответственности («Это она! Это не я!»), но в нашем случае это ослабление напряжения дало возможность пойти дальше, не отвергая происходящего и не обижаясь.

Сразу после этого активным субъектом снова становится читатель: «Когда ты обижаешься… ты сердишься на человека… может быть, ты любишь его…» ‒ но это читатель, который уже готов услышать и пережить такие слова. И если не принять их, то примерить. На следующий день, когда сын снова решил обидеться, он вдруг вернулся из своей комнаты, куда убежал горевать, и спросил: «Ты заметила, я не попал в ловушку обиды?» Конечно, заметила! Еще бы.

Не только эта глава, но и вся книга построена волнообразно: автор дает прикоснуться к эмоциям, которые испытывать по большей части приятно, потом к тем, с которыми встречаться мало кому нравится: симпатия, радость, печаль, страх, злость или гнев, удивление, смущение, отвращение, удовольствие… И так далее, из «положительной» зоны в «отрицательную», проговаривая каждый раз, насколько важны «неудобные» чувства: страх предупреждает об опасности, зависть может помочь развиваться, добиваться желаемого, злость – это всегда энергия, отвращение – своего рода стоп-кран... Проговаривая, какие опасности таят в себе позитивные чувства: восхищение может привести к безоглядному подражанию и обесцениванию себя, симпатия способна ослепить, радость – заставить переоценить свои возможности.

Встреча с книгой – как встреча с человеком, она ведь тоже вызывает разные эмоции (выше я сказала про свой интерес и тревогу), в этом смысле первая и последняя главы – первый и последний пункты идеальной встречи: симпатия и благодарность. Ну а между ними целая жизнь – мы проходимся по всему спектру эмоций, от печали и унижения до надежды и нежности.

Наталия Кедрова по-разному подводит читателя к мысли о том, что чаще всего он «сам способен решить, каким чувствам дать место в своей душе, а каким нет». Для этого важно научиться распознавать их и регулировать то, как они проявляются. И заметьте, автор не предлагает соблюдать «эмоциональную гигиену» и не обещает быстро развить «эмоциональный интеллект ребенка», книга написана не потому, что есть такой тренд, а потому что автор – психолог, который работает с детьми каждый день, год за годом, и предлагает не панацею за пять занятий, а «всего лишь» развитие осознанности. Как у детей, так и у взрослых.

Когда мы читаем сказку, повесть или роман, мы испытываем самые разные чувства, включая те, что непривычны или даже недоступны для нас в реальности. Мы отчаянно трусим и справляемся со своим страхом вместе с героем. Оплакиваем умерших и, закрыв книгу, с облегчением понимаем, что скорбь касается вымышленных героев, или обнаруживаем, что теперь мы можем встретиться с реальной скорбью в невымышленном мире. Переживаем восторг, эйфорию – и разочаровываемся, вернувшись в настоящее. Мы ныряем в любимую историю за эмоциональной подпиткой и возвращаемся, ощутив, но не отрефлексировав. Так же нередко происходит и в жизни: ребенок закричал – родители отругали, ребенок заплакал – его пристыдили. А что при этом произошло на самом деле? Крик, плач – о чем они говорили в этот момент? Или что прятали?

«Мы не привыкли говорить об эмоциях», – разводят руками бабушки и дедушки. «Поговорите об эмоциях с нашими детьми», – просят родители, подчас оставшиеся как раз в такой «слепой зоне», откуда они нащупывают книги по сказкотерапии или стихи и сказки для развития эмоционального интеллекта.

Образы, без которых нет стихов и сказок, важны и для разговора об эмоциях, Наталия Кедрова тоже это подчеркивает. Она использует образы и сравнения для того, чтобы описать то или иное переживание: «Злость может быть похожа на вулкан, на тигра, на ураган. Когда появляются подходящие слова и образы, мы можем легче научиться регулировать проявления и переживания чувств», – говорится в обращении ко взрослым. Тут нет попытки подменить описание злости аллегорическим рассказом о маленьком вулкане или ужасном урагане. Зато образы оживают в иллюстрациях Елизаветы Хломовой, которые помогают нам непосредственно прикоснуться к описываемым эмоциям, пережить их, читая. На иллюстрациях есть и люди, и странные существа, и ситуация их контакта. Именно с ними ребенок познакомится сначала, еще до чтения, когда начнет листать книгу, познакомится и сразу заметит, что вот эти чудики боятся, эти хотят подружиться, а вот тот удивляется. Подростков такие существа тоже не оттолкнут, так рисуют не только для детей, это работы художника, адресованные людям-человекам, сколько бы лет нам ни было, а не определенной возрастной категории.

С миром чудны́х созданий пересекается мир людей. Картинки, на которых главный герой – человек, выполнены чуть в другом стиле, они еще более пастельные, прозрачные, все эмоции в исполнении художницы прекрасно узнаваемы, но даже самые неприятные из них – не тяжелы. С этими состояниями можно встретиться, посмотреть на них с разных сторон и почувствовать их.

Кто-то лучше воспринимает звучащие слова, кто-то ‒ написанные. Кто-то – картины, а кому-то обязательно нужно потрогать объект, чтобы понять и запомнить его. В книге Наталии Кедровой есть еще один «ключик» к теме, еще один тип «иллюстраций» к тексту: маленькие стихотворные вставки, заключенные в рамки. Стихотворная подборка кажется удивительно разношерстной: тут есть цитаты из стихов Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Ахматовой, Цветаевой, Квитко, Барто, Маршака, Самойлова, Чуковского, Берестова… Но если вдуматься, перед нами русская классика XIX‒XX-го веков и «детская классика» ХХ-го. Достаточно привычный и понятный набор, я бы даже рискнула сказать «надежный» ‒ на него можно опереться, говоря на такую зыбкую и волнующую тему. Снова сошлюсь на послесловие к книге: «Когда ребенок сильно охвачен чувствами, нет никакого смысла с ним об этом разговаривать (как и с нами, взрослыми, впрочем, тоже). Сперва приходится снижать накал страстей, а потом уже можно разглядеть, что собственно происходит». Эти рамки-врезки могут помочь снизить накал страстей, если он намечается, переключиться на другой язык, поговорить не прямо о своей злости, а о том, как она, например, звучит в стихах.

Найти правильные слова, чтобы распознать свои чувства, чтобы описать их – непростая, но очень важная задача, и книга Наталии Кедровой и есть такие найденные слова. Теперь очередь читателя искать свои.

Дарья Маркова

_____________________________

Наталия Кедрова
«Азбука эмоций»
Художник Елизавета Хломова
Издательство «Редкая птица», 2019