Это фрагмент начала одной из самых известных сказок Ханса Кристиана Андерсена в переводе Анны и Петра Ганзен. В их переводе сказка звучит замечательно. А какое чудесное имя на русском языке дала Анна Ганзен героине андерсеновской сказки!

И так нам нравилась Дюймовочка, так мы любили эту сказку и так к ней привыкли (с самого дошкольного детства), что не замечали некоторых ее странностей и несоответствий.

Я, например, не замечала их до тех пор, пока не познакомилась с новым переводом «Дюймовочки», который сделала современная переводчица с датского Анастасия Строкина (она придерживается старой переводческой традиции и называет великого сказочника Гансом Христианом).

«“Какой же ты нежный!” – улыбнулась женщина и поцеловала красные лепестки. От поцелуя цветок раскрылся. Это и в самом деле оказался тюльпан, но не простой: в его темной чашечке на зеленом стульчике сидела…»

Крошечная девочка? А вот и нет! Там сидела «красивая хрупкая барышня»! Ростом не больше дюйма…

По сути содержательное различие двух сказочных зачинов сводится к одному слову: в одном случае в цветке обнаруживается маленькая девочка, в другом – хрупкая барышня. Но в результате возникает серьезный смысловой сдвиг.

А заодно и проясняются некоторые странности, возникшие в переводе Ганзен.

Как мы помним, злоключения Дюймовочки начинаются с момента, когда в доме появляется «отвратительная жаба» и похищает ее, чтобы сделать женой своего сына. А потом на нее с этими же целями покушается майский жук. И крот тоже хочет на ней жениться…

Минуточку… Но ведь переводчики убеждают нас, что Дюймовочка – маленькая девочка!

Бездетная женщина, у которой эта крошка «завелась», обустраивает ее жизнь на детский лад и придумывает для нее развлечения – как для ребенка.

И Борис Диодоров на своих знаменитых иллюстрациях изображает Дюймовочку именно как маленькую девочку. У нее и мимика детская, и пластика. И ножки, сидя на стульчике, она ставит как ребенок.

Поэтому все похищения Дюймовочки выглядят как недоразумения. Причина недоразумений кроется в ее росте. Девочка-крошка кажется представителям животного мира «своей», потому что она им соразмерна – и жабам, и насекомым, и даже кроту и мыши. У Бориса Диодорова всё так и нарисовано: жабы на иллюстрациях почти таких же размеров, как Дюймовочка. Майский жук даже меньше Дюймовочки. А крот хоть и превосходит Дюймовочку в росте, но эта разница напоминает разницу между взрослым и ребенком и в ней тоже есть свое соответствие.

И вся история во многом представляется чередой недоразумений: маленькая девочка просто «заблудилась»! И когда она оказывается в стране эльфов, мы воспринимаем это с радостью и облегчением: наконец-то все встало на свои места, и девочке… будет с кем играть!

Хотя у Ганзен в конце говорится, что «из всех цветов вылетели эльфы – юноши и девушки», на диодоровской иллюстрации это все равно похоже на праздник в детском саду.

Ну да, король эльфов предложил Дюймовочке выйти за него замуж. Так ведь и в детском саду дети любят такую игру – в «свадьбу». И на последней иллюстрации к сказке эльфы резвятся среди цветов прямо как… дети.

Как дети, какими их любили изображать в викторианскую эпоху ‒ беззаботными и предающимися невинным развлечениям.

Но если героиня – не девочка, если она изначально – «хрупкая барышня», то и акценты в повествовании расставлены иначе.

(Конечно, слово «барышня» если и употребляется в разговорной речи, то, как правило, с ироническим оттенком. Но понятно, почему переводчик его использовал: кроме возраста героини, «барышня» указывает еще и на сословную разницу между Дюймовочкой и женщиной, к которой она попала: это своего рода случайность – как в сказке про курочку Рябу, где дед с бабой неожиданно получают золотое яичко и не знают, что с ним делать.)

И иллюстрации к новому переводу созданы художницей Татьяной Булгаковой в совершенно другой концепции.

В доме женщины, вырастившей в горшке чудесный цветок, Дюймовочка не «играет на столе», а «проводит там время». И когда ее умыкают, чтобы выдать замуж, это хоть и неприятно, но понятно: ведь Дюймовочка – «девушка на выданье». На иллюстрациях Татьяны Булгаковой мы с самого начала, уже на обложке, видим именно девушку. При первом «явлении» она выходит из сердцевины странного кроваво-красного цветка – тонюсенькая, бледная, пугающе хрупкая. Прирожденная танцовщица, едва касающаяся поверхности пальцами ног: оторваться, оторваться! Ее несоответствие окружающей действительности явлено изначально.

Дюймовочка для чего-то предназначена, но сама не знает для чего. Все ее «встречные» женихи слишком плотские, слишком материальные – кто жирный и скользкий, кто агрессивный и грубый, кто важный и угрюмый. (Переводчица Анастасия Строкина пишет слова «господин Майский Жук», «Жабеныш», «Крот» с большой буквы, как имена существ, обладающих индивидуальностью. В переводе Ганзен персонажи, встречающиеся Дюймовочке, имен не имеют: это своего рода типичные представителя разных природных сил: водного царства, древесного царства, подземного царства...) На иллюстрациях Татьяны Булгаковой все женихи по сравнению с Дюймовочкой подчеркнуто большие, даже огромные и абсолютно несоразмерны Дюймовочке.

Дюймовочка не просто «не подходит» своим женихам, она очевидно из другого мира.

По ходу сказки Дюймовочка, несмотря на свою хрупкость (а она как будто даже истончается с каждой новой невзгодой), становится все более активной: принимает решения, действует – даже с риском быть разоблаченной в нарушении запретов. Она в буквальном смысле преодолевает все, что не соответствует ее природе, и в конце концов решает порвать со всем, что удерживает ее у земли и под землей.

И тут находит Цветочного Короля и обретает свое царство!

У Анастасии Строкиной именно так: Цветочный Король маленького цветочного народа, а не просто король эльфов. Это своеобразное возвращение Дюймовочки к себе, к своей природе ‒ ведь она появилась на свет из цветка.

И Татьяна Булгакова изображает коронование Дюймовочки и наречение ее новым именем как таинство, как встреча Его и Ее, предназначенных друг для друга.

В такой интерпретации Дюймовочка-девушка органично вписывается в ряд женских образов Андересена: Герда, Русалочка, Элиза из сказки «Дикие лебеди» – всех их по жизни ведет любовь, ради который они готовы идти на край света, не жалея себя. А Дюймовочка-ребенок из этого ряда выпадала.

Зато Дюймовочка-девочка как образ, конечно же, в гораздо большей степени импонировала маленьким детям. Сказку про нее читали и читают, по большей части, детям дошкольного возраста, и главным впечатлением для ребенка становится образ девочки в чашечке цветка. Это «впечатление» было даже «зафиксировано» производителями советских игрушек: помните пластмассовые лепестки, которые со скрипом раскрываются, если энергично нажимать на зубчатый рычаг, торчащий снизу из коробочки?

Новый перевод и новые иллюстрации сдвигают возрастную адресацию сказки: теперь это история любви, предназначенная для читателей (или, по преимуществу, читательниц) подросткового возраста.

Так чему же учит нас эта сказка?..

Марина Аромштам

______________________________________

Ганс Христиан Андерсен
«Дюймовочка»
Рисунки Татьяны Булгаковой
Перевод с датского Анастасии Строкиной
Издательство «Абрикобукс», 2019

Ханс Кристиан Андерсен
«Дюймовочка»
Художник Борис Диодоров
Перевод с датского Анны Ганзен и Петра Ганзена
Издательство «Акварель», 2014