Некоторые сказки Бориса Сергуненкова – с развернутым сюжетом и кольцевой композицией – напоминают народные. Например, сказка «Кувшин» – о вражде двух сёл на разных склонах горы. В одном селе жил гончар, который своим искусством добивался расположения красавицы-гордячки из соседнего села. Вылепит он кувшин, распишет, а вино в кувшине кажется девушке то кислым, то горьким, то пресным. Наконец, получился у мастера такой прекрасный кувшин – с изображением солнца, луны, земли с разными зверями и неба с разными птицами, – что дело дошло до свадьбы. И сёла враждовать перестали, потому что «горшечник всю гору на глину извел».

А вот короткая, длиной в абзац, сказка «Клюква-кислятина». Кислая, с горчинкой клюква – единственная ягода, которую осенью никто не хотел собирать. Пришлось клюкве зимовать на болоте и «терпеть снег и морозы». И вдруг всё изменилось: стала болотная клюква «сладкая-пресладкая, слаще всех ягод на свете. И каждый ее ест, кто горазд, – и человек, и зверь, и птица». На первый взгляд, это зарисовка о природе. Но за иносказаниями открываются темы, которые касаются каждого: обманчивость первого впечатления, умение терпеть и ждать и, возможно, верность себе.

Стоит отметить и некоторые «художественные приемы». Например, одна сказка построена на противопоставлении и чередовании белого и черного: «Жила бабка, и было у нее два кота. Один кот белый, другой кот черный. Черный кот ловил белых мышей, а белый кот ловил черных мышей. Черные мыши ели белый хлеб, а белые мыши ели черный хлеб. Черный хлеб пекли в белой печке, а белый хлеб пекли в черной печке…» А в сказке о мальчике, который попал в чудесную страну по ту сторону радуги, есть замечательная «лепая нелепица»: «Лошади там размахивали хвостами и играли на флейтах. Бараны носили огромные рога и вязали спицами шерстяные носки и варежки. Утки крякали и склевывали, словно горох, с неба звезды. Петухи кукарекали и выпивали за один глоток целое море…»

Благодаря простоте языка, легкости интонации и образам, заменяющим подробное проговаривание смыслов, сказки Сергуненкова интересны для чтения даже с маленькими детьми. Но есть среди них и такие, обсуждение которых потребует усилий от родителя и ребенка, и вместе с тем чрезвычайно важные: о совести, сострадании, душевной чуткости. Так, очень ценным совместным переживанием для меня и моего младшего сына стала сказка «Мальчик и птица» – с тех пор наша любимая.

Однажды мальчик поймал птицу, чтобы принести домой. Случайно сжал ее в кулаке, а та «от страха окаменела»:

«– Что с тобой случилось? – спросила мать.

– Я убил птицу, – сказал мальчик. – Но я не хотел этого. – И он снова горько заплакал.

Мать стала утешать сына и сказала ему, что птицу можно оживить, если согреть ее своим теплом. Была ночь, и она уложила сына в постель. Мальчик взял в ладони окаменевшую птицу и грел ее своим дыханием, пока не уснул.

Проснулся он на рассвете от пения птицы. Он поглядел вокруг себя, но окаменевшей птицы не увидел. Вставало солнце. С речки дул свежий ветерок. Мальчик подбежал к открытому окну и увидел свою птицу. Живая, она сидела на ветке дерева и пела.

Мальчик слушал ее песню, и эта песня была самой прекрасной из всех, что слышал мальчик в своей жизни».

Книга называется «Дерево сказок», две сказки, в начале и в конце сборника, раскрывают идею названия. Сначала у странника-сказочника случайно выросла яблоня, которая плодоносит сказками. А в финале мы читаем, как садовник (как будто тот же самый сказочник) всю жизнь ухаживал за яблоней, не дававшей урожая. И только после его смерти на ней появились плоды с удивительными свойствами: «Кто был слеп, съев яблоко, становился зрячим, кто нем – златоустом, кто уродлив – красавцем, кто зол – добрым, кто глуп – умным, кто несчастлив – счастливым»…

В послесловии к книге о писателе Борисе Сергуненкове рассказывает его внучка Оля, так что всё окончательно становится на свои места: «Мой дедушка – сказочник. Зимой он живет в Петербурге, а летом в деревне Воронич. Это древнее поселение рядом с Тригорским и Михайловским, в местах, где долгое время жил Пушкин. Дедушка говорит, что когда он ходит на прогулку в Михайловское, он общается с Пушкиным. У дедушки в Ворониче есть большой яблоневый сад. Когда я родилась, дедушка посадил яблоню и назвал ее «Олина яблоня». Когда я вырасту, тоже посажу яблоню и назову ее «Дедушкина яблоня». И когда на ней появятся яблоки, я буду их всем раздавать».

Оформлением сказок Бориса Сергуненкова занималась его жена, художник Коринна Претро. Их первая совместная работа, сборник сказок «Чудесная репа» 1981 года, был представлен на книжной выставке в Болонье. Коринна Германовна говорит, что видит книгу как архитектурный ансамбль (ведь она петербурженка!) и черпает вдохновение в живописи народных мастеров. Книга «Дерево сказок» выглядит цельной и гармоничной, а иллюстрации к ней напоминают традиционную роспись по дереву на ставнях, мебели и предметах быта. И овальные заставочки – как пасхальные яички.

***
В автобиографической повести «Жизнь и записки сказочника» 2001 года Борис Николаевич интересно пишет о периодах «молчания», которые случались с ним: «Я вижу себя маленьким мальчиком, живущим молчанием и внимающим молчанию. Глаза, уши, сердце, рот – от удивления – раскрыты, ноги, руки и все прочее, все приемлет молчание и выражает собой молчание. Вот мое детство». Затем во время, проведенное в лесничестве на реке Сестре в Ленинградской области, из одиночества и «молчания» родились рассказы о природе и повесть «Лесная лошадь». А потом снова наступила тишина: между книгой рассказов и книгой сказок прошло больше десяти лет.

В прозе Сергуненкова наблюдается движение от «рассказов» к «сказкам», от них – «к житию», а затем и к жанру, который он сам определяет как «молчание», «творение невидимого слова». Сейчас Борису Николаевичу 88 лет, «в благословенных пределах Псковщины» он ухаживает за яблоневым садом и пишет «невидимые сказки».

Ксения Зернина