Я выросла в коммунальной квартире, у нас была одна комната. Никакой библиотеки.

Книжные полки я впервые увидела у бабушки с дедушкой – сами они по-русски едва читали, но берегли книги, собранные их сыновьями. Главным книжником считался их старший сын Петя, повешенный немцами в Чигирине во время войны. Он писал стихи и пьесы, и, будучи юношей, скупал дешевые издания. Второй сын, мой дядя Миля, увлекался историей, так что все исторические книги были по его части. Позже он преподавал историю в Бакинском университете. Самый младший сын, мой папа, книг в то время, кажется, не покупал. Он ушел на войну после десятого класса.

Я научилась читать рано, года в четыре. Но как именно - не помню. Зато помню одну картинку из бакинской жизни: домашние сидят за большим круглым столом. Этот стол доставал мне до подбородка. Я подошла к столу и сказала, что умею читать.

Первая книжка, которую я прочла, был букварь. Я взяла его у тети Мары, которая была старше меня на пять лет.

Хотя я уже умела читать, мне вслух все равно читали, особенно, когда я болела. Папа читал. Братьев Гримм. Мне нравился папин голос.

Помню две свои любимые книжки того периода: «Катруся уже большая» и «Дорога уходит вдаль». В книге про Катрусю сначала какие-то страсти были, переживания, а потом у нее мама становится большим человеком, чуть ли не депутатом Союза. Это было очень хорошо.

А в книге «Дорога уходит вдаль» ребенок потерялся, его долго искали. В конце концов ребенок нашелся, встретился с мамой. Над этой книгой я рыдала. Эта книга была прообразом всей моей жизни, ситуации с моей мамой. Эта книга меня совершенно одолевала.

В общем, мне нравились советские книги. Сказок я мало читала, и они меня не формировали. Я читала книги, в которых пишут «правду», книги про суровую реальность. Но в них все должно было хорошо кончаться.

Еще помню, что книги на полках были покрыты густым слоем пыли. Мне нравилось доставать их с полки и хлопать по ним ладонями: в луче солнца клубилась серая взвесь. В исторических книгах было много картинок, очень страшных. Расстрел 26 бакинских комиссаров, они стоят в море и в них палят из винтовок. Первая мировая война, противогазы какие-то, всего не помню. Я читала бабушке подписи под картинками, и мы вместе плакали.

У меня было особое отношение к картинкам. Я их очень сильно чувствовала. Например, у моей бабули на стене висел «Девятый вал». Так меня при взгляде на эту картину рвало. От страха. Так я боялась. Потом еще была книжка Луи Буссенара «Капитан Сорвиголова». У нее была страшная обложка. Со львом. Эту книжку я очень боялась.

Я до сих пор боюсь книжек со страшными обложками. И моя внучка мне говорит: «Почитай мне страшную книжку. Только ты ее держи так, чтобы обложку не видеть».

Маме я, шестилетняя, читала «Жизнь взаймы» Ремарка и «Прощай, оружие» Хемингуэя, – это случалось в те периоды, когда на нее накатывала слепота. Меня волновала жизнь взрослых людей. Я тяжело переживала несправедливость.

А еще нужно сказать про стихи. Стихи – вот стихия моего детства.

Мама и папа в папиросном дыму читали друг другу свои стихи. Мама писала их лежа на кровати и напевая себе под нос. В такие минуты ей нельзя было мешать, и я тихо лепила в углу. Папа писал стихи на работе, а мама на дому. И я, десятилетняя, когда попала в больницу, вслух читала Цветаеву: «Идешь, на меня похожий, глаза устремляя вниз. Я их опускала – тоже! Прохожий, остановись!» Девочки, с которыми я провела два года в одной палате, до сих пор помнят этот голубой сборничек.

В больнице у нас была хорошая библиотека, там я читала запоем. После отбоя читала с фонариком. Лет в двенадцать прочла всего Бальзака, том за томом. У меня был дневник, куда я записывала свои впечатления о книгах. Я погружалась в чтение с головой.

Подготовили Юлия Шевелкина и Марина Александровская

Фотопортрет Тамары Корнильевой

____________________________________

В 2019 году издательство «Самокат» выпустило автобиографическую книгу Елены Макаровой «Цаца заморская», в котором описан ее детский опыт пребывания в больницах и интернатах и отношения с родителями. Письма Лены были веселыми…

Книги Елены Макаровой