Я работаю репетитором по русскому языку и литературе и помогаю старшеклассникам подготовиться к ЕГЭ и при этом не сойти с ума. С Альбертом мы познакомились в самом начале его последнего школьного года. Говорил он вполне хорошо, почти без акцента, но небольшой диктант написал так ужасно, что просьба родителей подтянуть его до хотя бы 45‒50 баллов на ЕГЭ показалась мне фантастикой. Самым страшным испытанием для Альберта была вторая часть экзамена – сочинение по прочитанному тексту, которое требует примеров из русской литературы. Альберт не знал многих слов, из-за чего иногда переходил на английский, метафор он не понимал в принципе, поэзию никогда не читал, из школьной программы по литературе знал только «Капитанскую дочку», но не помнил, как зовут автора. А читать мой новый ученик не любил ни на каком языке, и вообще не очень понимал, зачем ему так страдать. Школьная учительница русского предсказывала родителям Альберта, что на экзамене мальчик не наберет даже минимального балла для получения аттестата, а родители очень хотели, чтобы сын поступил в один из московских университетов. На платное отделение, конечно.

Месяца полтора-два мы прозанимались программой начальной и средней школы, страдая друг от друга. Я очень старалась найти хоть какие-то точки соприкосновения, предлагала ученику мнемонические техники, сочиняла для него смешные стихи на интернет-сленге для запоминания сложных орфоэпических случаев… Альберт же, испытывая нечеловеческие муки, ждал, когда я закончу его развлекать, а потом садился играть в компьютер до следующего занятия. И на одном из уроков я не выдержала. Для сочинения я попросила Альберта дома «перечитать» пару эпизодов романа «Война и мир», который они должны были пройти в прошлом году. Альберт, конечно, ничего не сделал и сидел со скучающим видом, тихо ненавидя все вокруг.

– Ты же понимаешь, что тебе нужно сдать ЕГЭ? – (Я начала включать «училку».) – А ты не делаешь домашку. Не решаешь тесты. Не читаешь. Я же не требую невозможного. Читай по-фински, читай по-английски, как хочешь, но ты же можешь осилить несколько страниц в неделю?! Я же не прошу тебя читать всю эпопею!..

– Да я даже не знаю, что такое эпопея! – взвыл мой ученик.

– Эпопея – это «Игра престолов»! – в полном отчаянии сказала я и тут же поняла, что попала в самую точку. Впервые за два месяца занятий в глазах Альберта появился интерес. Мой ученик смотрел недоверчиво, но уже не равнодушно:

– Как это?

И тогда я начала объяснять ему теорию литературы на примере современных сериалов, в которых он был настоящим профи, поэтому прекрасно меня понимал. «Игра престолов» – это эпопея, потому что этот популярный сериал (да и книги, по которым он снят) охватывает огромную «вселенную», в которой происходят события мирового масштаба, в этом мире невероятное количество героев, и они не только борются за власть в королевствах, но, в конечном итоге, пытаются объединиться перед лицом смертельной опасности для всего человеческого рода. «Во все тяжкие», сериал про учителя-химика, который начал производить наркотики, по жанру скорее относится к роману, потому что показывает существенное развитие личностей отдельных персонажей на фоне невероятно сложных внешних условий. Всеми любимый новый «Шерлок» потянет на цикл детективных новелл, а «Обмани меня», сериал про доктора-психолога, который умеет определять ложь, наблюдая за мимикой человека, – это отличная повесть. На примере смерти лорда Болтона из «Игры Престолов» (он заколол ножом сына своего сюзерена, а в следующем сезоне сам был зарезан собственным сыном) я объяснила Альберту кольцевую композицию, а на примере «Черного зеркала» ‒ сериала о будущем, в котором технический прогресс сыграл злую шутку с человечеством, – рассказала, какими средствами создается жанр антиутопии.

До конца урока мы наперебой обсуждали, можно ли назвать Тириона Ланнистера (карлика из «Игры престолов») романтическим героем, что общего у Джона Сноу (одного из самых отважных и благородных героев этого сериала) и Петра Гринева, отличалась ли участь средневековых бастардов от судьбы Пьера Безухова, даже припомнили несколько поговорок лорда Неда Старка и с трудом пытались найти им аналоги в русском языке. Когда мы решали, аллегорией чего в современном мире могли бы стать Белые ходоки, то есть полумифические мертвецы, которые вдруг оказались реальной угрозой всему живому миру (Альберт утверждал, что они – аллегория ядерной войны, а я – что экологической катастрофы), в комнату постучала мама и сказала, что мы занимаемся уже на час дольше.

К следующему уроку Альберт прочитал все главы «Войны и мира», которые я задала. Когда мы начали обсуждать, как события этих глав можно использовать в сочинении, Альберт ненадолго «завис», что-то тщательно обдумывая, а потом, немного удивившись сам себе, выдал:

– Элен такая гадкая, что от нее… воняет.

Все. Человек готов к серьезным разговорам. У Альберта появилось свое мнение, а значит, его что-то зацепило. Причем зацепило настолько, что он захотел это обсудить. А потом он сел читать «Войну и мир» с самого начала. По-русски!

С этого момента мы отлично поладили, стали много смеяться на уроках: Альберт сам придумывал, как ему получше запомнить тот или иной термин или правило. Раньше примеры из русской поэзии были для него пустым звуком, а теперь мы решили, что карлик Тирион вполне может олицетворять для нас литоту, а нечеловеческой высоты рыцарь Гора – гиперболу, что многие имена героев «Игры престолов» – это неологизмы, а «ворон» может быть метафорой, потому что так в мире эпопеи называли стражников «Ночного дозора», которые носили черные одеяния в знак того, что они ушли из мира и отказались от своих родов, титулов и прав.

Раньше Альберт говорил, что не признает никакой деятельности, кроме компьютерных игр. В играх я, к сожалению, не разбираюсь, но очень быстро стало понятно, что моему ученику нравится искусство кино. Поэтому я предложила ему посмотреть несколько экранизаций русской классики. И если «Восхождение» (советская экранизация повести Василя Быкова «Сотников») его не впечатлило, то, к моему удивлению, его очень взволновал вопрос о роли морфия в самоубийстве Анны Карениной. Когда я училась в школе, было принято говорить, что Анна покончила с собой из-за «душевных терзаний и неразрешимости жизненных конфликтов», но мой финн был абсолютно уверен: если бы Анна не была intoxicated (то есть опьянена морфием, он не смог выразить это по-русски), то всё сложилось бы по-другому. Книгу он начал читать, но до конца не осилил (все-таки настолько объемный роман требует некоторых читательских навыков и времени), зато, посмотрев британский сериал «Записки юного врача» с Дэниэлом Рэдклиффом в главной роли, с удовольствием прочитал и булгаковские «Записки юного врача» (после чего мы обсудили отличия русского и британского юмора), и «Мастера и Маргариту», которую мы с не меньшим удовольствием обсуждали на нескольких уроках.

Так мой «безнадежный» ученик-финн начал читать. И не потому, что мы с родителями и учителями его заставили или убедили. Просто он понял, что книги наполнены сюжетами и событиями подчас более сложными и удивительными, чем наши любимые сериалы, и что поступки и приключения книжных героев можно обсуждать так же увлеченно, как новый блокбастер. К весне, когда родители предложили Альберту выбирать между финским и русским университетами, Альберт только сказал: «Я что, зря так долго русский учил?» И привел в абсолютный восторг родителей и школьных учителей, сдав ЕГЭ на железобетонную «четверку» и обойдя по баллам некоторых русскоязычных одноклассников.

Алиса Герман