Маше десять, и она живет в комнате с книгами. Но это вовсе не означает, что она – жадный читатель. Да, берет с полки, да, читает, но такой постоянной зависимости от наличия или отсутствия интересной книги, какую испытывала в ее возрасте я, у нее нет.

Гораздо большее впечатление на нее производит районная библиотека. Библиотечные книги читаются и обсуждаются. На них все еще распространяется «почитай мне», ставшее с какого-то момента необязательным. Может быть, именно с этим переходом от чтения вслух и слушания – то есть от совместного чтения к одинокому чтению «про себя» ‒ и связан кризис интереса к книгам, который многие дети, в том числе и мой ребенок, переживают в 9‒10 лет. У меня такого кризиса не было – я довольно рано научилась читать быстро, а в 6 лет однажды до ночи зачиталась «Незнайкой в Солнечном городе». Как сейчас помню: очнулась – за окном темно, и бабушка давно спит…

И вот мы с моим «кризисным» ребенком читаем «Детей дельфинов» Тамары Михеевой. По своему построению книжка не детская, нет, не детская. Это густое, четкое повествование без всяких скидок на детскость, с расчетом на понимание.

Но кроме понимания в чтении должно быть еще и доверие. Собственно, «когда тебя понимают» и «когда тебе доверяют» – это и есть счастье детского чтения. Если появляется доверие к материалу, происходит что-то вроде «сцепления» ребенка с книгой, с историей, с героями.

Первое сцепление моего ребенка с «Детьми дельфинов» случилось раньше, чем я думала. По сюжету остров Лысый населен учеными, а главный герой – единственный среди них ребенок («Там так много взрослых, остров такой большой, а ребенок – один. Могло быть побольше, раз взрослых много…»). Герою уже исполняется 12, когда на остров приезжают жить еще двое его сверстников – брат и сестра, оставшиеся без родителей. Дети знакомятся, притираются, узнают друг о друге какие-то важные вещи. Вот тут и произошло сцепление, о чем я догадалась по Машиной фразе: «Мне кажется, им понравилось на острове».

По сюжету это совсем не важно – нравится им или не нравится. Это данность – они будут жить здесь, потому что нигде больше жить не могут. У них нет выбора. Но Маше оказалось важно, чтобы новичкам понравилось на острове – на её острове.

О том, что такое доверие, Маша в тот момент сказала так: «Вот, нашел любую вещь – и говоришь о ней другу».

Позже, когда в сюжет пришло зло, определение немного изменилось. Теперь оно прозвучало как «чувство, когда можно рассказать что-то другу, а он никому не скажет и не использует в плохих целях».

Оказалось, что доверие вообще и доверие к тексту, в частности – одно из самых динамичных чувств. Ребенок то предельно приближает текст к себе, прижимает его к сердцу, то резко отталкивает. Если построить символическую карту Машиных эмоций на протяжении чтения, то «Дети дельфинов» могли бы выглядеть так: «Восхищаюсь!» – «Чуть не заплакала» – «Всех жалко…» – «Я бы хотела жить с дельфинами» – «А Лысый остров есть на самом деле? Давай посмотрим в Интернете» – «Но как? Как это можно?» – «Хорошее приключение получилось!» – «Но я все-таки не понимаю, почему…»

Этих «почему» оказалось довольно много. И правда, почему люди влюбляются в одних, а других, добрых и красивых, отталкивают? Почему хорошие люди (которым доверяешь) совершают жестокие поступки? Почему плохих людей иногда принимают за хороших?

На эти вопросы не ответит ни одна книга в мире. И ни один родитель. Единственное действие, которое я здесь вижу – показать, что эти вопросы и меня тоже сводят с ума. Потому что, если в домашнем чтении мы переходим к подростковости – значит, мы вместе входим в зону доверия и каждый раз делаем усилие, чтобы она была для нас доступна. «Вот, выходишь на улицу, а там холмы, или идешь по побережью и видишь гладкие спины дельфинов».

Наталья Вишнякова

___________________________

Тамара Михеева
«Дети дельфинов»
Художник Ольга Брезинская
Издательство «КомпасГид», 2016