– Эмиль, вы рисуете с самого детства. Почему вы выбрали именно комиксы, а не иллюстрации?

– Однажды в детстве, мне тогда было 3‒4 года, я захотел написать рассказ для моего отца. Но писать в то время я еще совершенно не умел, и тогда я эту историю нарисовал. А потом мы сидели вместе с отцом, я показывал ему рисунки и рассказывал, что именно там нарисовано. И мне показалось, что язык рассказов в рисунках более понятен, чем рассказ в буквах. И, собственно, все детство, и в школе в том числе, для друзей, я занимался тем, что записывал истории, но делал это тем языком, который для меня был наиболее удобен, языком рисунка. С тех пор мое мнение не изменилось: мне проще нарисовать историю, чем записать ее словами.

– Почему вы рисуете именно детские комиксы?

– В этом мире нет взрослых людей, все мы дети. Мне часто говорят: «Ты рисуешь детские книжки, тебя могут читать только дети». Нет, все гораздо глубже. Я хочу вернуть людей к их первому универсальному языку, каким для них был рисунок. История письменности началась с рисунка, рисунок – это основа. И представление о том, что рисунок – это что-то упрощенное, примитивное, связанное с миром детства или с миром, когда человечество еще не было образованным, оно устоялось до наших дней и существует поныне. Но рисунок – это важно, это возвращение к корням. Потому что посредством рисунка мы можем вернуться в наше детство. Потому что общество, в котором ребенку в какой-то момент говорят: «Все, ты заканчиваешь рисовать и начинаешь писать, потому что письмо – это серьезно», ‒ это общество не зрелое. Я глубоко убежден, что если бы хотя бы десять процентов энергии, которую родители тратят на то, чтобы отвадить ребенка от рисунка и научить писать и читать, было бы потрачено на то, чтобы ребенок продолжал рисовать, то мы абсолютно все хорошо бы рисовали. Рисунок не противопоставляется письменности, они отлично дополняют друг друга.

Не думайте, что рисовать – это сложно. Это очень просто, рисовать может каждый ‒ и, таким образом, с помощью рисунков возвращаться в свое детство. И это гораздо легче, чем читать и писать. Это совершенно нормально, потому что у каждого из нас эта способность заложена внутри. Каждый мог бы научиться рисовать, если бы не бросал в свое время эту практику. Поэтому если вы видите, что ребенок рисует, не мешайте ему. Наоборот, всячески его стимулируйте, чтобы он продолжал.

И, возвращаясь к моим детским книгам, ‒ все мои истории достаточно личные. Например, «Медведи-гномы» – это все мы, все человечество: работа, еда и сон – это все, что нам нужно. Если вдруг что-то незнакомое приходит извне – мы боимся.

– А книга «Моя мама в Америке» – это тоже личный опыт?

– С «Моей мамой» такая история. Там на обложке два имени. Жан Реньо – мой старый друг, который и записал эту историю. Она автобиографична, Жан – ее главный герой. Я два года не соглашался ее рисовать, потому что знаю всех людей, о которых там идет речь. Мне было тяжело, я не понимал, как правильно это нарисовать. Но в конечном итоге Жан меня заставил. Он продумал все до мелочей, мне оставалось только механически зарисовать то, что он велел. Эта история затронула меня очень сильно, потому что речь шла о близких мне людях.

– Можно сказать, что это была ваша самая сложная работа?

– Да. В течение двух лет я задавал себе вопрос: а могу ли я это делать, имею ли право? И сначала я вообще не собирался рисовать историю Жана, мы попросили сделать это другого художника – Марка Бутавана. Но Марк сказал, что это должен сделать я сам, потому что я знаю этих людей и смогу рассказать эту историю лучше, чем он.

– Комикс «Моя мама в Америке» внесен в школьную программу. В каких классах его читают, и как реагируют на него дети?

– Насколько я знаю, его читают с 8 лет. Все дети эту историю осознают немножко по-разному: кто-то сразу понимает, что мама умерла, а кто-то наоборот, даже после прочтения книги продолжает считать, что мама где-то ездит и действительно отправляет эти открытки. Но для большинства детей это позитивная история, не грустная. На самом деле она о том, что взрослые ставят стену между собой и ребенком, скрывая от него правду. И ребенку приходится взрослеть на домыслах и лжи. Очень важно, что не взрослый сообщил Жану, что его мама мертва, а соседская девочка. Да, она писала эти открытки, потому что она умеет писать. И еще эта история о том, что если ты умеешь читать и писать, то обладаешь силой. О том, что ты по-разному воспринимаешь жизнь, если умеешь читать или если не умеешь читать.

– Это важно для детей, а взрослые понимают другое: нельзя обманывать детей, потому что одна ложь рождает другую.

– Взрослые из книги понимают, что для того, чтобы ребенок мог правильно развиваться, ему необходимо говорить правду. Но важно помнить, что эта история происходила в 70-е годы, в то время взрослые вообще не разговаривали с детьми на важные темы и очень много врали ‒ так они старались ограждать детей от реальных трудностей жизни. Но в конце истории Жан узнает правду и про Санта-Клауса, и про маму, и у него начинается совершенно новая жизнь.

Кстати, когда отец Жана увидел эту книжку, он сказал, что был уверен, что рассказывал сыну о смерти мамы. Возможно, тогда у него был какой-то блок из-за психологической травмы после смерти жены. У огромного количества взрослых есть различные психологические проблемы. И взрослый не очень представляет, как взаимодействовать с ребенком, потому что сам находится один на один со своими проблемами.

– Каждая история про медведей – это готовый анимационный сценарий. Нет ли у вас желания увидеть их на экране? И как вы относитесь к экранизациям?

– Есть проект мультфильма про медведей – но сколько же придется его рисовать! Может быть, года через два он будет готов. Сейчас идет работа над «пилотом», и пока непонятно, будет ли это сериал, или же один длинный фильм. Но для меня разница между комиксом и анимационным фильмом так же велика, как и между литературой и кино. Очень сложно перенести комикс в анимацию. Уже вышел фильм «Моя мама в Америке», и это очень плохое кино, в нем полностью переврали основную идею. Идея книги была в том, чтобы стереть границы поколений, чтобы читать ее могли все ‒ и маленькие дети, и дети постарше, и взрослые. А фильм сделали для самых маленьких. Его создатели сгладили все острые углы, сделали какую-то сладкую сказку, хотя на самом деле это драматическое произведение. И в итоге в фильме нет ничего общего с той идеей, которая содержится в книге.

– Книжка о Медведях-гномах несет некоторую образовательную функцию, то есть ребенок должен хорошо знать сказки, на основе которых создана история. Думали ли вы, когда рисовали книжку, еще и научить детей чему-то?

– Да, действительно можно сказать, что это хрестоматия сказок, и во Франции многие родители так и используют эту книжку. Но я совершенно не требую от детей знания всех сказок, достаточно, чтобы они узнали хоть одну. И тогда дети увидят, что сказка может быть представлена совсем по-другому, сюжет может быть закручен совсем иначе, не так, как они привыкли. Еще моя задача состояла в том, чтобы этой книжкой вернуть детей к исходному пониманию сказок. Сказки изначально рассказывались для того, чтобы подготовить маленьких детей к ужасному миру, который их ожидает, когда они вырастут. Эти сказки, связанные с брошенными детьми ‒ причем брошенными в буквальном смысле, выгнанными на улицу, ‒ они создавались в эпоху, когда были страшные периоды голода, людям было просто нечего есть. И дети должны были знать, что может так случиться, что в один прекрасный день с ними произойдет то же самое, что с Гензелем и Гретель или Мальчиком с пальчик. Сейчас во Франции нельзя рассказывать такие сказки, такие истории. Если расскажешь ребенку такую историю, то кто-нибудь немедленно вызовет полицию. Поэтому я беру эти старые истории с жутким содержанием и перекладываю их на современную эпоху, на тот мир, который мы видим сейчас, то есть адаптирую к моменту. Например, всеобщее современное состояние мира таково, что на нас будто бы наложили заклятье, которое прицепило нас к телевизору, как персонажей страшной сказки. И мы настолько оболванены этим телевизором, что не можем от него отойти, постоянно пребываем в полусонном состоянии, сидим и смотрим в ящик.

И еще я хочу рассказать девушкам, что не нужно всю жизнь ждать прекрасного принца, потому что все ожидания прекрасных принцев заканчиваются бигуди на волосах, шваброй и бесконечной работой по дому. Это реальность, я ничего не придумываю. Я готовлю детей к жесткой жизни, которая их ожидает. То есть все эти персонажи на самом деле ‒ мы, это пародия на людей, которые всего боятся и которые хотят жить своей маленькой жизнью. А ведь надо когда-то вырасти.

– Очень смешно, когда Принцесса говорит медведям: «Я сделаю для вас все, что угодно», а медведи отвечают: «Полы помоешь?»

– А им больше ничего и не надо. Что, собственно, происходит в классической «Белоснежке»? Что Белоснежка делает у гномов? Она занимается хозяйством, уборкой. Она просто стала уборщицей. Да, она потом нашла своего Прекрасного принца. Но чем все это закончится? Подозреваю, что после такого «замечательного» подготовительного периода у гномов с принцем все окончится тем же самым. На самом деле, это сатира на то, как построено современное общество, в котором все разделены. Вот женщины, они занимаются тем-то. Вот мужчины, они хотят стать сильными. Женщины мечтают о Прекрасном принце, а мужчины мечтают, чтобы стать еще более сильными, и при этом всего боятся. И животные тоже не всегда бывают опасны. Вот волк здесь ‒ если он сыт, он может быть милашкой, ему совершенно не обязательно быть агрессивным и бросаться на всех.

Вот такие у меня истории, критикующие человеческое поведение. На самом деле эти книги призваны воспитать чувство юмора. Это некая инициация в юморе для ребенка, потому что юмору нужно учиться.

– И все это гораздо удобнее рассказывать в комиксе?

– Повторю, рисунок в комиксе – это не самоцель, это всего лишь инструмент. Автор использует рисунок как язык, с помощью которого рассказывает то, что хочет. Представьте книгу, великолепно, гениально нарисованную, но совершенно скучную, не представляющую никакого интереса как история. Она так и останется плохой историей. А если история действительно интересна, если она трогает, но посредственно нарисована, она все равно останется прекрасной историей. Не давайте себя очаровать красивому рисунку. Красивый рисунок – это не самое главное. Обращайте больше внимания на историю, пытайтесь понять, что хотел рассказать автор.

Беседу вели Алёна Васнецова и Мария Костюкевич
Переводили Михаил Хачатуров и Дмитрий Яковлев
Фото Галины Соловьёвой

________________________________________________

О книгах Эмиля Браво можно прочитать в статьях
«Сказочный ералаш с медведями-гномами»
«Читая без слов»